Цветник бабушки Корицы, стр. 2

— А ремешки для кого? — имея в виду сбрую, не унималась Маргарита.

— Когда-нибудь узнаешь, — пообещала Корица. Но в тот вечер, после чая, рассказывала внучке совсем о другом.

Они сидели на кухне, уместившись вдвоем в большом кресле под теплым пледом.

— Посмотри на подоконник, — сказала бабушка, — видишь эти замечательные маргаритки? Я начала их выращивать в день твоего рождения. Мне нравится характер этих цветов. Они просыпаются с первыми лучами солнца, не боятся ни жары, ни заморозков. Всегда готовы прийти на помощь тому, кого любят. И никогда, никогда не зазнаются. За это маргаритки во все времена уважали и королевы, и дети, и рыцари.

— Значит, я могу их встретить? — почти засыпая, пробормотала девочка.

— Кого? — не поняла Корица.

— Рыцарей.

— Неожиданный вывод, — засмеялась бабушка. — Хотя, — она погладила внучку по голове, — судьба человека напрямую зависит от того, о чем он мечтает. Хочешь встретить рыцарей — встретишь.

ГЛАВА 3

Кухня, где Маргарита подогревала ужин для Корицы, была местом достаточно серьезным. Здесь повсюду — в шкафах и ящичках — скрывалось несчетное количество бабушкиных секретов. А вся утварь имела собственный характер. Даже вентили газовой плиты: один — тугодум, другой — холерик, вечно прокручивается без толку. Что уж говорить о ножах и кастрюлях! Или об одной, особенно вредной, сковородке, которую бабушка называла «блинной».

Она всегда норовила выскочить из рук Маргариты, да так, чтобы непременно шлепнуться на ногу. А уж как эта сковородка для Маргариты жарила! То есть, когда за дело бралась Корица — все шло как по маслу. Корочка на картошке получалась хрустящей [1], оладушки — пышными, блины — тонкими и нежными. Все казалось простым и легким: раз-два — раз-два — раз-два.

Маргарита поначалу решила, что и ей не составит труда приготовить блины. Записала в книжечку рецепт^{2}. Воскресным утром, пока Корица спала, выбралась на кухню. Решила сделать сюрприз. Ну, как в рекламе показывают: в окошко светит солнце, а внучка-умница приносит бабушке в постель тарелку с дымящейся горкой оладий и чашку кофе. Ага. Не тут-то было! Плита шипела как злая соседская кошка, сковородка вырывалась из рук. Да еще старенький холодильник с красивым именем «Бирюса» так стукнул дверцей по запястью, что Маргарита вскрикнула от боли и выронила яйцо.

Маргарита метнулась за ведром и открыла воду. А та по выходным всегда бежала из крана с диким воем. Поднялся страшный тарарам. И вскоре, не подозревая о чудо-завтраке, на пороге появилась заспанная Корица. Тут коварная утварь, как по команде, присмирела. Бабушка ни к чему, казалось, не притронулась. Вещи сами заскользили-залетали в слаженном танце: ведро, швабра, веник, совок. Засверкал на утреннем солнце начищенным боком чайник. А над блинной сковородой бабушка с укоризной процедила:

— Так-так-так… — Потом добавила: — Давай, Рита, только сперва как следует раскали эту цацу, чтобы капельки воды от нее отскакивали^{3}.

С превеликой осторожностью внучка вылила на сковородку свой первый блин. Конечно, он получился комом. Так же, как и второй, и третий. Чуть не плача, Маргарита повторяла про себя: «Гадкие, гадкие!» И отдирала от чугунной поверхности вязкую непрожаренную массу.

— Как-как ты их называешь, не расслышала? — будто невзначай спросила Корица.

— Гадкими, — всхлипнула Маргарита, не сразу сообразив, что вслух этих слов не произносила. А значит, ничего «не расслышать» Корица не могла. От изумления девочка даже прекратила скрести по сковороде. Но Корица не дала ей опомниться. Она рассмеялась:

— А чему же ты удивляешься? Пока ты их ругаешь — ничего хорошего не выйдет. Я вот каждую свою кастрюлю люблю и каждую чашку. С ними тоже надо уметь договариваться.

— Да уж, — почти огрызнулась Маргарита, оглядываясь на холодильник, — полюби их тут.

— Ладно, — сжалилась Корица, — хватит с тебя на первый раз. Давай я.

ГЛАВА 4

После того случая прошло несколько месяцев. Но отношения Маргариты с обитателями кухни совсем не улучшились. И обычно к приходу Корицы она ограничивалась тем, что осторожно подогревала оставленную бабушкой еду да заваривала чай.

Сегодня еще наделала бутербродов с сыром. Едва закончила, как вернулась с работы Корица. Скинула со стуком сапоги в прихожей (она все еще носила обувь на высоком каблуке), прошла в кухню. Маргарита сразу поняла, что бабушка не в духе: волосы растрепаны, глаза горят, полосатый шарф сбился набок.

— Что случилось, ба? — испугалась внучка.

— Случилось, — неопределенно ответила Корица. Размотала шарф и, не обращая внимания на ужин, забарабанила пальцами по столу. Сказала свое обычное «так-так», помолчала и добавила: — Дай-ка мне вон ту противную плошку!

Дело в том, что у Корицы имелась целая коллекция чашек. И по тому, какую из них бабушка выбирала утром, чтобы выпить чаю или кофе, легко можно было понять, с каким настроением она отправляется на работу.

Если высокую, с витой золоченой ручкой — значит, настроение самое бодрое. Если розовую, из прозрачного на просвет фарфора, то наверняка Корицу до сих пор не отпустила задумчивость, и она все еще вспоминает сон, который приснился под утро. Потому что, по ее мнению, есть три разновидности снов, имеющих обыкновение сбываться: те, что приснились тебе под утро, те, где ты снишься кому-то другому, и те, которые повторяются.

Но в последнее время Корица все чаще брала с полки самую новую и совсем не любимую чашку. Мало того что та была квадратной! Так еще и не фарфоровой, а стальной! С одного ее бока золотился логотип — цветок-метелка. Точь-в-точь как тот жезл, какие сжимают в руках румяные короли на игральных картах. Кофе из этой посудины Корица пила значительно дольше, чем обычно, будто пыталась услышать мысли, которые сообщает ароматному напитку «сей подарок ахейцев».

— Кто такие ахейцы, бабушка? — спросила как-то обеспокоенная Маргарита.

— Древние греки, деточка, — задумчиво ответила Корица, — которые обманули своих врагов с помощью подарка^{4}.

Вот и сейчас Корица взяла стальную чашку осторожно, как ядовитое насекомое. Достала из укромного уголка коробочку с кофе, который варила очень редко. Что-то пошептала над туркой, бросила туда черное зернышко и поставила на медленный огонь. Наблюдая за бабушкой, Маргарита сказала:

— Я сегодня видела, как из снежного облака появился человек.

— С собакой?

— А откуда ты знаешь, ба?

Но тут шапочка пены угрожающе поползла вверх, и Корица еле успела сдернуть турку с огня^{5}. Отлила немного Маргарите, разбавила молоком. Остаток с гущей выплеснула в кружку-куб и выпила одним махом. Нахмурив свои соболиные, четко очерченные брови, опрокинула то, что осталось в чашке, на блюдце, долго всматривалась в осадок. Зло прошептала — «врешь, не возьмешь». Словом, повела себя таким странным образом, что Маргарита никак не решалась еще раз задать вопрос о человеке с собачкой.

— А ну-ка пойди к себе в комнату, я покурю, — наконец сказала Корица внучке. — И принеси мне из-под подушки приемник, пожалуйста.

Маргарита поплелась исполнять похожую на приказ просьбу. А потом подсматривала в дверную щель, как Корица одной рукой сжимает трубку, другой — крутит ручку старинного портативного приемника. Она порой делала это, но только перед сном. Иногда Маргарита лежала с бабушкой рядом. Ей нравилось наблюдать, как блуждает по приборной доске зеленая ниточка настройки. Какой космос звуков вторил ее движению! Обрывки иностранных слов, неясный шум (Маргарите всегда казалось, что морской), далекая музыка. Долдонили монотонно позывные маленьких радиостанций. А бабушка все крутила рассеянно колесо настройки, освещенная слабым зеленым светом. Того и гляди — выйдет на связь с инопланетянами!