Здесь обитают чудовища, стр. 10

4

Снаружи не умолкая шумел дождь; он начался вечером и с тех пор не переставал. Вокруг, в ставшей теперь тесной хижине, слышалось ровное дыхание спящих. Но Нику не спалось, он просто лежал у самой двери, глядя в темноту и прислушиваясь.

Эти звуки донеслись некоторое время назад, очень слабые и далекие. Но Ник их уловил и теперь напряженно вслушивался, пытаясь отделить мелодию – то едва различимую, то более явственную – от журчания речки и шума дождя.

Он не мог разобрать, что это – то ли пение, то ли музыка, даже не был уверен, звучит ли она непрерывно или порой смолкает и затем начинается вновь, слабая, далекая, влекущая… Чем дольше он слушал, тем сильнее его охватывало желание, вернее потребность ответить. Оно гнало его под дождь, в черноту ночи, в сердце враждебной земли.

Нежное… тихое… но временами совершенно отчетливое пение. Нику казалось, что он почти различает слова, и его волнение росло, он с трудом себя сдерживал. Бежать… в темноту… ответить…

Ник сел, дыхание участилось, словно он уже бежал. За спиной у него кто-то зашевелился.

– Лорелея… [3] – тихо и внятно прошептал Хадлетт.

– Лорелея, – повторил Ник и сглотнул. Он не пойдет, ни за что не пойдет, не решится. Рожденная инстинктом самосохранения осторожность набросила на него узду, предостерегала. Он не решится.

– Эта песня зачаровывает, – продолжал викарий. – Похоже, ее рождает дождь. Или близость воды. Вот что ты должен усвоить: одни здешние обитатели настроены по отношению к нам миролюбиво или безразлично, другие полны черной злобы. И поскольку неизвестно, кто из них как нас встретит, приходится быть всегда настороже. Но про Лорелею мы знаем – мы видели последствия того, как она… питается. Нет, не человеческой плотью и кровью – она пожирает жизненную силу. Однако зов Лорелеи так силен, что люди идут на него, даже зная, что она может с ними сделать.

– Я понимаю почему, – сказал Ник. Он с такой силой сжимал кулаки, что ногти, хоть и совсем короткие, до крови вонзились в ладонь: пока Хадлетт говорил, пение становилось все громче. И, охваченный нарастающим страхом, Ник заткнул уши.

Он не знал, ни сколько он так просидел, ни говорил ли Хадлетт что-нибудь еще. Но в конце концов опустил руки и осмелился вновь прислушаться: ничего, один лишь шум дождя и бегущей воды.

Со вздохом облегчения Ник улегся обратно на свою постель из сухой травы и вскоре уснул. Однако какими бы важными ни казались его сны, проснувшись, вспомнить их он не мог.

Два последующих дня они провели, словно просто-напросто выехали за город на отдых, а не жили в краю, где деревья не знали топора, а земля – дорог. Рыбалка была удачной, ягоды созрели, и зерна множества злаковых растений, похожих на росшие в их прежнем мире, тоже годились в пищу.

Ник узнал, что хижина у реки не постоянное жилище англичан и что дальше к северу есть пещера, которая считается штаб-квартирой. В настоящее же время англичане совершали разведывательную экспедицию.

На второй день Ник по компасу вывел Страуда и Крокера к «Джипу».

– Славная маленькая блошка. – Страуд с сожалением оглядел машину. – Но из этих тисков ее не вытащишь.

Ник прямиком отправился к грузу – ящикам с бутылками и дынями. Но кто-то уже успел побывать здесь раньше. Все, что осталось, – пара разбитых бутылок.

– Жаль, – заметил Страуд. – Пусть даже ни пинты виски, но мы бы выпили и это. Что скажешь, Барри? Кто тут до нас шастал?

Летчик осматривал слежавшиеся листья вокруг зажатого стволами «Джипа».

– Ботинки, я бы сказал, армейские. Может, те китайцы, – они вполне могли сюда добраться. Это было вчера ранним вечером, или даже днем. – Он сидел на корточках, показывая прутиком, что прочел по следам на земле. – Сюда приходил пугливец, его лапы отпечатались поверх следа ботинка, а пугливцы не выходят кормиться до темноты. Осталось что-нибудь годное в машине?

Страуд со знанием дела обыскивал «Джип».

– Ремонтный набор. – Он развернул вытащенный из-под сиденья сверток с двумя гаечными ключами и несколькими инструментами. – Вроде все.

Ник стоял у дерева, в которое уткнулся «Джип». Раньше здесь проходила Короткая Дорога, однако сейчас, в лесу, в это просто не верилось.

– Наше перемещение – чем оно вызвано? – спросил он, не ожидая, впрочем, какого-либо ответа.

Страуд завернул обратно инструменты, явно довольный своей находкой, и поднял голову.

– Слышал я как-то раз лекцию о том, что в нашем мире всем движут электромагнитные силы. Тот ученый, который рассказывал, он сказал, что мы все – люди, животные, деревья, трава, все-все – на самом деле представляем собой электромагнитные приборы, мы каким-то образом колеблемся. Хотя большинство этого не знает. Потом он еще говорил, что мы используем все больше и больше электричества и что какая-нибудь мелкая штука вроде радио может случайно выбросить столько энергии, что остановит какой-нибудь гораздо более мощный источник. Он нас предостерегал, сказал, что мы беспечно используем силы, которых до конца не понимаем. И однажды может произойти что-нибудь такое, что вызовет большущий взрыв. Может, в тех местах, откуда люди сюда попадают, именно такое и происходит. Викарий много об этом думает, и он это как-то сказал.

– Но мы используем электричество всего около ста лет, а люди исчезали таким образом и раньше. На этом самом месте. – Ник указал на зажатый деревьями «Джип». – У нас есть данные со времен первых поселенцев – около ста семидесяти лет назад. А по словам викария, в вашей стране существуют и гораздо более древние предания.

Страуд пожал плечами.

– Не знаю я, как работают ловушки. Но мы здесь, согласись. И тут, видать, и останемся, раз океан нам вброд не перейти. А ты, Шоу, ты можешь найти отсюда путь домой?

Ник покачал головой. Слишком реальна твердая кора дерева, которую он мог потрогать, как и весь этот лес вокруг. И никто из исчезнувших на Короткой Дороге до сих пор не возвращался. Внезапное осознание этого обрушилось на него, как раньше на Линду. Ему захотелось кричать, куда-то бежать, дать выход охватившему его ужасу в каком-нибудь физическом действии. Но он не посмел – поскольку был уверен, что если потеряет самообладание сейчас, то уже никогда не сможет держать себя в руках.

Пальцы его впились в древесную кору. Нет – он не закричит! Он не сломается!

От «Джипа» донесся какой-то резкий звук. Страуд распластался на сиденье, Крокер упал на землю. Ник поглядел на них, ничего не понимая. Затем увидел его – оно лежало на прошлогодних листьях. Копье… Их атакуют. Ник припал к земле, ища укрытие.

Он прислушивался, ожидая прямого нападения. Он безоружен, под рукой нет даже камня, чтобы защищаться. Вокруг полная тишина, ни одна птица не пискнет, ни один листок в кронах деревьев не шелохнется. У Страуда и Крокера есть рогатки – но какой от них здесь прок?

Ник осмотрел копье. Оно оставило вмятину в боку машины, это он видел, но ему никогда прежде не приходилось сталкиваться с таким копьем. Во-первых, древко короче, чем, по его представлениям, должно было бы быть. Наконечник костяной, четырехгранный. О первобытном оружии Ник почти ничего не знал, но решил, что копье принадлежит не американскому индейцу – если индейцы вообще здесь бродят.

Копье, тишина… Ник едва дышал. Это ожидание – когда же на них нападут? И откуда? Возможно, их окружили уже со всех сторон. По спине Ника растекался тонкий холодок, словно в любой момент новое копье могло вонзиться в его собственное тело.

Он не видел ни Страуда, – видимо, тот сполз на пол автомобиля, – ни Крокера. Судя по тому, как ловко пилот упал на землю, он, должно быть, натренирован в ведении такого рода боевых действий. Ну и что дальше, так они и будут лежать и ждать смерти – той, что придет неслышно или же во внезапном реве нападающего врага?

Во рту у Ника пересохло, а ладони так вспотели, что хотелось вытереть их об футболку, но он не смел пошевельнуться. Чего ждут их враги?