Кружевница (СИ), стр. 12
— Понятно, — согласился инспектор. — Тогда вернемся к этому вопросу через год.
В школе у меня опять начались обычные занятия. Предметы остались те же. Только теперь на общеобразовательных мы изучали растения, историю и географию по странам. В первом полугодии начали изучать Ливийцев.
— Амарнюль, — встретил меня куратор на третий день после уроков. — Я вижу, ты получила новую форму. Хочу напомнить тебе, что полный комплект на год стоит пять золотых. Потому жду тебя сегодня в своей лаборатории.
Ни в какую лабораторию я не пошла, потому, как помнила, что зарплата в библиотеке в пять раз выше, чем собирался платить куратор. А господин Кеймен сразу заметил, что я чем-то расстроена. Узнав причину, выдал мне пять золотых.
— Это аванс. Заплати за одежду и не вспоминай.
Куратору пришлось смириться с тем, что работе в лаборатории я предпочла библиотеку. Он снова пытался узнать, не украла ли я деньги. Показала ему медальон.
Работа в библиотеке мне нравилась. И если в первый месяц я уходила сразу, как только закрывали библиотеку, то потом господин Кеймен настоял на том, чтобы я оставалась ужинать. После ужина мы располагались в гостиной и вели неспешные беседы. Чаще всего, разговаривали на эритском языке. А поздно вечером я, в сопровождении городского патруля, возвращалась в школу. Когда я увидела первый раз стражников, то испугалась. Оказалось, что зря. Сын господина Кеймена служил в городской страже и специально просился патрулировать этот район. Надо сказать, что внешность сына библиотекаря меня впечатлила. Карие коберские глаза, но при этом молочно-белая кожа и золотистые, как у меня кудри. Его напарник долго смеялся, видя моё ошеломленное выражение лица. Я, конечно помнила, что сын господина Кеймена полукровка, но не ожидала, что он будет таким…г-м-м… красивым?
В те дни, когда у Остара не было дежурств меня всё равно провожали стражники из отряда. Хотя идти было всего ничего, мне льстило такое внимание.
Куратор же видя, что я возвращаюсь каждый раз в школу в девять вечера, да ещё в сопровождении патруля, только скрипел зубами. Придраться было не к чему. До десяти вечера ученикам разрешалось свободно выходить за территорию. Я так и не могла объяснить для себя причину, почему господин Дожжик меня ненавидит.
Глава 5
Не только с куратором у меня не сложились отношения. Однокурсники также меня игнорировали. Краем уха я слышала, что в школе часто бывают танцы и другие мероприятия, ни на одном из них я не была. В классе всегда сидела за отдельным столом, друзей не заимела. Впрочем, такая ситуация меня ничуть не тяготила. Реально мне было некогда вникать в школьные проблемы. Сразу после обеда я убегала в библиотеку. Приходила поздно вечером, немного читала то, что было домашним заданием и ложилась спать. Я даже не знала имён тех, с кем училась. Скорее всего, они также не помнили моё.
Библиотека заменяла для меня всё: родственников, друзей и развлечения. В то время, когда в библиотеке не было посетителей, я читала. Особых предпочтений у меня не было, но научные книги я не любила.
Так же обходила стороной стеллажи с зарубежной литературой. Но чистоту на полках поддерживала и точно знала, где и что хранится. Потому, когда однажды в библиотеку зашёл ливиец и попросил справочник по банковскому делу, я затормозила всего на пару секунд. Попросила ливийца написать название на родном языке и тут же вспомнила, на какой полке стоит книга. Сняла с посетителя отпечаток и отдала справочник.
Вернувшийся их хранилища господин Кейман был весьма озадачен тем, что я смогла правильно найти книгу.
— Юленька, я по-прежнему удивляюсь твоей способности запоминать текст. Ты же ничего не поняла из написанного, но отыскала нужную книгу.
— Так я же все книги чистила. К тому же ливийские буквы мне понравились. А как вы ориентируетесь?
— Я знаю ливийский язык.
Наверно мое лицо выразила всю гамму эмоций.
— Только не говори, что хотела бы изучить этот язык.
— А что нельзя?
Библиотекарь хмыкнул и достал первую попавшуюся книгу на ливийском языке. Ещё в первый раз, когда я увидела ливийские книги, алфавит меня ошеломил. Я ощутила схожие впечатления, как тогда, когда училась писать. Я даже не думала, что буквы могут быть такими. Они напоминали замысловатую вязь, но продуманы были до мельчайшей детали. Гласные и согласные были так взаимосвязаны, что не получилось бы соединить их между собой в неправильном порядке. Можно сказать, что я влюбилась. Влюбилась в это письмо и в этот язык. Господин Кейман только посмеивался. Почему-то ливийский язык мне оказалось проще учить, чем эритский. Возможно потому, что мне нравилась логика построения языка. Я наслаждалось каждой фразой. И конечно повезло, что у меня был собеседник.
В один из зимних вечеров меня вдруг посетила закономерная мысль:
— Господин Кеймен. А сколько языков вы знаете?
Библиотекарь ответил не сразу. Я видела, что он колеблется.
— Девочка, у меня сертификаты на четыре языка. Эритский, Ливийский, Агарский и Анийский.
Увидев блеск желания в моих глазах, он продолжил:
— Получишь первые два сертификата, научу ещё двум языкам.
Про сертификаты я уже слышала. И даже поняла, что пока мне не стоит пытаться сдать экзамен. Мой эритский язык был далек от совершенства. Всё по той же причине — на слух я воспринимала хуже, чем письменный текст. Господин Кеймен рекомендовал читать больше. Теперь возвращаясь вечером в свою комнату, я ещё не меньше часа читала. Через пару месяцев результат стал заметнее, но всё равно запаса слов не хватало.
А вот успехи в изучении ливийского языка у меня были на порядок выше. Потому господин Кеймен разрешил мне пока сдать экзамен по ливийскому языку.
В столичном Университете располагались специальные комиссии, где можно было за умеренную плату получить сертификат. Я заплатила пять серебрушек, заполнила опросные листы и ответила на вопросы экзаменатора. Кстати, расспрашивал он меня не менее часа. Но потом написал заключение и выдал документ.
Я была счастлива. Собственно говоря, это была моя «первая победа». Конечно, хотелось продолжить изучать языки, но я помнила об условиях, что поставил мне библиотекарь. А вот господин Кеймен не стал мучить меня долгим ожиданием. Скорее всего он понял, что эритский язык я буду ещё долго практиковать. Но своё обещание сдержал и начал учить меня языку южных горцев.
Агарский язык мне показался до неприличия примитивным. Предложения в этом языке обычно не превышали трех-четырёх слов. Своего алфавита у агарцев не было, они пользовались эритскими буквами.
В общем, ещё до начала моих школьных экзаменов я получила сертификат по Агарскому языку. Предсказуемо, что лето провела на практике в библиотеке. Возможно, что у куратора были иные планы, но господин Кеймен заранее отослал ректору заявку и написал письмо о том, как я хорошо работаю в библиотеке, а мой уровень знаний магии уже позволяет допустить меня в хранилище. Ректор заявку библиотекаря одобрил, а куратор Дожжик привычно поскрипел зубами.
В этом году на практике я действительно серьёзно работала. Инспектора выдали мне дополнительные медальон-разрешение, который пропускал в скрытое хранилище редких книг. Эти книги вообще никогда не выдавали читателям, но хранили. Господин Кейман сказал, что это конечно, уникальные, древние, но не секретные экземпляры. А вот в королевской библиотеке как раз спрятаны самые «сокровища».
Чистить и ухаживать, за такими книгами, было непросто. Заклинания сохранности со временем ослабевали, их требовалось обновлять. И если на самих книгах пыль не скапливалась, то помещение от этого не было защищено. И самое сложное оказалось поддерживать в хранилище определенную температуру. Даже краткое пребывание человека могло нарушить температурный баланс. Потому мне предстояло носить всё время магический кокон.
Намучилась я в этом хранилище изрядно. Кокон не пропускал температуру. Но уже через пару часов вся влага от моего дыхания стекала в ноги. Приходилось выходить, снимать кокон, сушиться и отдыхать. Уставала я так, что даже мысли не возникало, чтобы взять почитать какую-нибудь книжку в самом хранилище. Но может, если бы мне что-то понравилось, то я и почитала. Но в запаснике хранились обычные исторические хроники, по сто раз переписанные и оформленные в более простых вариантах, без драгоценных камней и тисненой кожи.