Эхо времен, стр. 51

— Так вы успели тут все объездить? — спросила американка.

Михаил кивнул и отбросил со лба спутавшуюся прядь светлых волос.

— Но тут ничего нет. В смысле — ничего интересного для нас. Эти древние инженеры, кстати, были покруче нынешних хорьков. Увы, от них больше ничего не осталось, кроме этой транспортной сети.

Эвелин сдержалась и ничего не сказала, а про себя подумала: «Будь я одна, я бы только и искала следы этой древней цивилизации».

Она заметила, что головная боль немного отступила. Может быть, просто она отвлеклась от неё, поглощённая происходящим? Или помог свежий, очищенный воздух в туннеле?

Как бы то ни было, вскоре они покинули станцию подземки. Никулин поманил американку за собой, и они поднялись наверх с помощью устройства, напоминавшего эскалатор, и попали в другой заросший лианами туннель. Женщина вдохнула знакомый, жаркий и влажный цветочный аромат. Ноздри у неё сразу заложило.

Немного времени спустя они уже стояли под чёрным звёздным небом.

— Значит, джекки тоже пользуются этой транспортной системой? — спросила Риордан.

— Да. Об этом мы тоже узнали чисто случайно. Они выходят большой толпой на рассвете и на закате, иногда — днём, но ночью — никогда. Как-то раз с утра они чуть было не застигли нас врасплох, когда мы улеглись спать у выхода с той станции, где мы с тобой проникли внутрь.

— Ага… — Следовательно, у джекков, которые крали всякие ненужные мелочи, вдобавок имелся секретный транспорт?

«Сколько же тайн хранят другие обитатели этого острова?» — подумала Эвелин, а вслух сказала:

— Тут год нужен, чтобы разобраться, а не несколько дней.

— Это я понимаю, — отозвался Михаил чуть удивлённо.

Потом они шли молча вверх по крутому склону. Риордан радовалась, что нет дождя, но на середине подъёма подумала о том, что немного влаги не помешало бы, чтобы охладиться.

«Хорошо, что сейчас не полдень», — подумала она.

Она хотела задать своему спутнику вопрос, но он обернулся и прижал ладонь к её губам.

Эвелин решительно отвела его руку и понимающе кивнула. Понять что-либо по его лицу было бы трудно в такой темноте, но она заметила, что её резкая реакция его удивила.

Но вот Никулин остановился и знаком дал женщине понять, что нужно опуститься на четвереньки. Он сам так и сделал, и они медленно поползли по узкому каменному уступу. Вскоре Михаил остановился, указал на место, где уступ обрывался. Эвелин кивнула, распласталась на камне и, осторожно пододвинувшись к краю, заглянула вниз.

Перед ней предстал широкий провал. Снизу поднимался знакомый запах джекков — аромат подгорелых тостов. Кроме того, довольно приятно пахло каким-то растением вроде розмарина.

Американка продвинулась ещё на дюйм вперёд и увидела внизу желтоватое свечение и приглушённые цвета. Сморгнув с ресниц капельки пота, она упёрлась в камень локтями, и наконец перед ней предстало дно ущелья, стены которого были изрисованы фресками. Эвелин сумела различить звезды, растения и танцующие фигуры, но что это были за фигуры, глядя сверху, разобрать было трудно. Вроде бы джекки, вот только выглядели они как-то… не совсем правильно. Эвелин поёрзала на камне, покрутила головой, но все равно угол зрения оставался слишком острым.

Мягкие воздушные течения донесли до слуха женщины отрывисто звучащие голоса. Они набрали громкость, а потом утихли. Она молча лежала, прислушивалась и гадала, что делать дальше, а потом услышала другой, одинокий голос. Голос человека.

Это был голос Росса.

Риордан вслушивалась в знакомый тембр голоса мужа. Он что-то просвистел-прогудел по-йилайлски, но расстояние и шелест воздуха, поднимавшегося вверх вдоль стенок провала, не позволяли различить слова.

В одном можно было не сомневаться: никакая опасность ему не грозила.

Женщина прижалась щекой к камню. Мысли смешались у неё в голове, буря чувств захлестнула её.

С ним все было в порядке.

Но он не сказал ей.

А ведь они ничего не знали ни о какой транспортной системе, о том, что джекки живут здесь…

Эвелин понимала, что, как только Мердок вернётся домой целый и невредимый, она сможет с полным правом устроить ему головомойку. То, что он учинил, было опасно, глупо и непростительно. И не менее хорошо она понимала, что поступила бы, наверное, точно так же, и по той же самой причине: ей нестерпима была мысль о том, что супруг может добровольно подвергнуть себя опасности.

Они оберегали друг друга, ничего не говоря об этом, они удерживали один другого от вылазок и от риска. Женщина снова задумалась о станции потайной транспортной системы, расположенной так близко от нурайлского общежития. Им с Россом следовало разыскать эту станцию ещё несколько недель назад. Но они удерживали друг друга от всяческих дерзаний — от всего того, чем бы они непременно занялись, работай каждый из них поодиночке.

Поодиночке. Только теперь Риордан неожиданно поняла, почему Миллард на самом деле неохотно отправлял на задания агентов-новобрачных.

Она вздохнула и снова прислушалась к голосу Мердока, звучащему на фоне щебетания джекков. О Росс! Она знала, что может устроить сцену. Она была его женой, его напарницей. Она имела право знать! А потом американка вспомнила про Сабу, которая, руководствуясь разумом, решила никогда не иметь супруга. Она закрыла для себя эту страницу жизни, чтобы не допустить генетической трагедии. О, конечно, существовали способы предохранения от нежелательной беременности — как существовало немало весьма удачных бездетных браков. Эвелин впервые задумалась о том, а не является ли выбор Мариам итогом её отношений с каким-то конкретным человеком. Другими словами: она встретила человека, достойного её любви, но её генетические особенности и устремления этого мужчины оказались несовместимы.

Это была настоящая трагедия. На фоне её рассуждать о каких-то там «правах» казалось пошло и мелко.

Риордан оглянулась. Миша молча наблюдал за ней.

— Спасибо, — прошептала женщина. — Давай возвращаться.

На обратном пути они не проронили ни слова.

Глава 23

— Зинаида установила срок. — Голос Гордона звучал спокойно и уверенно. — Мы стартуем с Йилайла до дня Цветения. Я работаю над планом эвакуации.

Саба закрыла глаза, слушая его тихий голос.

«Днём Цветения» условно называли тот день, в который когда-то исчезла русская экспедиция. Если Саба правильно поняла отрывочные рассказы Гордона, получалось, что не вся экспедиция исчезла одновременно, а в день Цветения пропала одна только Екатерина. Но, по всей вероятности, полковник хотела, чтобы группа покинула прошлое загодя, и это было каким-то образом связано с той болезнью, которая поразила их всех.

— Я учусь, — проговорила музыковед. — Я учусь медленно, и мне ещё так много предстоит узнать. Я думаю… Я знаю: тут есть что-то очень важное.

— Продолжай учиться, — ответил Гордон. Образовалась пауза. По звукам Мариам поняла, что он пьёт воду. Видимо, всех мучили жажда и отсутствие аппетита.

А потом он стал говорить о том времени, когда учился в университете, о том, в какой восторг его приводила археология. Сеансы связи между напарниками теперь превращались в продолжительные беседы обо всем на свете, и Саба стала ловить себя на том, что эти разговоры радуют её.

Поначалу Эш говорил на отвлечённые темы, но мало-помалу у них с Мариам обнаружились общие интересы, и разговоры стали более личными.

— Я окончательно попался, когда узнал о существовании многозначности, — сказал Гордон. — О, я ещё в старших классах уяснил, что «мировоззрение» и «Weltanschauung» [10] — не одно и то же. Таких примеров масса, но меня привело в восторг то, что я стал словно бы кожей чувствовать, как разные народы воспринимают вселенную через посредство различных метафор.

— Понимаю, — отозвалась эфиопка. — Мне повезло, я почувствовала это рано — ведь мои родители происходили из таких разных кругов. — Она рассказала Эшу о том, как колесила по африканским равнинам со своим отцом, врачом по профессии, как они посещали самые разные племена. А потом для неё настало время приступить к изучению совсем иной культуры, когда она переехала в столицу и стала учиться в университете.