Стража Колдовского мира, стр. 76

Глава 24

Западный след, Пустыня, Гнездо Грифонии, Арвон

Алон сидел, склонившись над стеклянной сферой, которая стояла перед ним, ладони его крепко упирались в поверхность стола по обе стороны от неё. Измученное лицо Алона носило на себе следы долгих часов напряжённой работы. Вдруг он так резко тряхнул головой, что Эйдрит вздрогнула от неожиданности. Все силы его дара были вызваны к действию, но ему никак не удавалось сосредоточить их в единой точке.

Алон кивнул в её сторону, и она с неиссякаемым терпением вновь заиграла на арфе, без слов напевая мелодию и постепенно меняя звучание в надежде найти ту нужную, которая ему поможет.

В последние дни все их труды оставались напрасными, и вся мощь магической Силы не помогла им достигнуть того, к чему стремился Алон. Тогда Эйдрит предложила использовать как последнее средство талант, который был её оружием, — музыку арфы и пение.

Вдруг в зале раздался топот детских ножек — это появился Тревор. Он подбежал к сестре и зашлёпал ручонками по её коленям:

— Не так! Вот как надо!

Его голосок начал мелодию с более высокой ноты и повёл в другой тональности, чем та, которую выбрала Эйдрит, считая, что она будет самой действенной и, может быть, поможет.

Эйдрит прочистила пересохшее горло. Ощущение было такое, словно она целый вечер пропела на постоялом дворе за скудную плату, состоявшую из чёрствого хлеба и засохшего сыра.

Алон расправил плечи. Его отвлёк приход Тревора, который тормошил сестру, громко повторяя: «Не так! Вот как! Вот как!»

Эйдрит взяла бокал с настоем из трав, который приготовила для неё Джойсана перед тем, как все удалились, чтобы не нарушать тишину во время опытов Алона и Эйдрит. Отхлебнув освежающей влаги, Эйдрит с наслаждением подержала её во рту, прежде чем сделать глоток.

Тревор умолк, но не уходил, он стоял перед сестрой подбоченясь и наблюдал за нею, как начальник за нерадивой работницей. Когда сестра отставила бокал, мальчик подошёл к ней поближе, протянул руку и тронул на арфе струну.

Струны были сделаны из плетёных нитей кванской стали. Эти тончайшие нити отличались необыкновенной крепостью.

Эйдрит услышала звучащую ноту. Прикосновение оказалось таким лёгким, что звук получился совсем слабым. Она гордилась своей музыкальной памятью, потому что с первого раза могла запомнить любую ноту, точно так же она хранила в памяти все баллады, которые ей довелось хотя бы однажды услышать.

Прислушавшись, она тронула ту же струну привычной рукой музыкантши, для которой арфа стала частью жизни.

Нота прозвучала в полную силу. Эйдрит прислушалась. Затем она попробовала пропеть этот звук, подлаживаясь голосом к звучанию струны. Тревор прижался к её коленям и, не сводя глаз, следил за её лицом. И вот звук струны и тихое пение слились воедино.

Алон резко обернулся к полусфере. Стеклянная поверхность наконец-то перестала быть безнадёжно прозрачной! В тот же миг Тревор произнёс какое-то слово, если только можно было назвать словом это протяжное «Аааа-лааа», слетевшее с его губ. Оно почти слилось с мелодией, которую подбирала на арфе Эйдрит, хотя тонкий голосок ребёнка выпевал её октавой выше.

Полусфера, только что пустая, наполнилась клубящимися голубовато-сиреневыми полосами. Под звуки арфы и тихое пение Эйдрит и Тревора Алон начал нараспев произносить заклинание.

Сначала он торопился, словно боясь не успеть, затем девушка почувствовала, что он заставляет себя выговаривать слова в размеренном ритме. Ритм — вот что главное! И вот уже древнее заклинание, попав в такт, полилось музыкальным речитативом.

Получилось! Благодарение Владычице, получилось. Чудо, которого не мог сделать прибор, оказавшийся бесполезным, совершила музыка!

Эйдрит чувствовала, что даже её пальцы, перебиравшие струны, стали влажными от пота. От пения снова начало пересыхать в горле. Она сказала себе, что нужно терпеть. Зато Тревор, казалось, не испытывал никаких неприятных ощущений, он чисто и звонко тянул своё «Аааа-лааа».

Сиренево-голубые вихри внутри полусферы успокоились и потухли, и тогда там возникло лицо, которое они уже не надеялись больше увидеть — лицо Хилариона. На нём было написано ликование и торжество.

— Защита, — передалось им мысленное послание. — Защита.

Затем на Эйдрит обрушился стремительный мысленный поток, состоявший из сплошных символов. Часть была ей знакома и обозначала уже известные силы, другие значки были непонятны.

Алон не отрывал глаз от уменьшенного изображения Хилариона и слушал сообщение, обхватив голову руками, словно старался удержать в голове содержание послания.

Наконец Хиларион закончил отчёт:

— Мы установили защиту, — произнёс он уже вполне членораздельно. — А как ваши успехи?

Но тут его образ подёрнулся туманом, которым заволокло все пространство полусферы, и лицо исчезло. Эйдрит так и схватилась за бокал с напитком и стала жадно пить, чтобы успокоить саднившее горло. Затем она протянула настой Тревору; мальчик отпил не спеша, словно его не мучила жажда. Эйдрит посмотрела на Алона, который устало откинулся на стуле.

— Готово! — произнёс он.

Небрежно откинутая в сторону палочка для письма покатилась по столу, но Алон не обращал на это внимания — он весь был поглощён значками, которые только что записал. Затем он обернулся к Эйдрит и Тревору, и ей на секунду показалось, что она снова видит в нём юношу, которого встретила когда-то в Эсткарпе, — так удивительно изменилось помолодевшее лицо.

— Ивик уничтожил одни врата, — заговорил он медленно, точно думая вслух. — Это хорошо. Но их нужно ещё раз проверить на месте, чтобы узнать, как действует защита.

Потом Алон протянул руку к Тревору и привлёк его в свои объятия.

— Как же ты понял, что нужно делать, братишка?

— Просто так, — сказал Тревор. От властной настойчивости, с которой он только что себя держал, не осталось и следа. — Мы тоже пойдём искать врата?

Алон отрицательно покачал головой:

— Не сейчас. Пока что их есть кому искать. А наше дело присматривать за Гарт-Хауэллом. — Лицо Алона вновь приняло озабоченное выражение. — Однако надо скорее сообщить все Ивику!

— Через эту штуковину? — спросил Тревор, показывая на полусферу.

— Нет. Она уже выполнила всё, что от неё требовалось. В ней заключена такая сила, с которой мы не можем справиться. Видишь, — сказал Алон и слегка притронулся пальцем к стеклянной оболочке. Она тотчас же треснула и раскололась на мелкие кусочки, сразу распавшиеся в пыль. Алон повернулся к девушке:

— Отдохни, моя умница! Нам скоро понадобится объединить наши силы, чтобы связаться с Ивиком, как только взойдёт луна.

Эйдрит отложила арфу, Алон обнял её за плечи, она подняла к нему лицо. Она радовалась, что он её поддерживает, потому что едва держалась на ногах от слабости.

Как хорошо, что Ивик справился со своей задачей, а Хиларион и его спутники нашли способ защиты! Эйдрит почувствовала такое облегчение, что у неё от радости даже закружилась голова.

Пускай ещё остаётся угроза со стороны Гарт-Хауэлла, но всё-таки теперь появилась надежда, что, изучив новую формулу, Алон сумеет применить её так, чтобы запереть и эту лазейку Тёмной Силы! Недавняя удача внушила Эйдрит уверенность, что всё должно получиться, если хорошенько постараться.

Ивик расположился подле мальчика, заснувшего крепким сном. Время от времени маг посматривал на перстень, пристально вглядываясь в тусклую глубину кристалла, словно надеялся найти там ответы на обуревавшие его неразрешимые вопросы. Прошло утро и начался день, но никто не принимался за сборы, чтобы продолжить путешествие. Все понимали, что в памяти спящего мальчика может храниться очень важная для них информация.

Кайоги держались подальше от рощи и не спускали глаз с коней, чтобы те не разбрелись и их не пришлось потом разыскивать, как Васана. Гьюрет подробно рассказал сородичам всё, что знал о ползучих тварях, с которыми долго пришлось провозиться и всаднику и коню.