Серебряная Снежинка, стр. 47

– Нашли… – голос девушки дрогнул. – Нашли твои родичи следы самого всадника?

Ива покачала головой, но глаза ее под ровными бровями были печальны. Под взглядом Серебряной Снежинки она завернула свою страшную находку в шелк и упрятала в сундук, в котором держала принадлежности своего колдовства. Выдумала это Серебряная Снежинка или рука служанки действительно задержалась на крышке сундука?

– Он мог остаться жив, принес в жертву лошадь, а сам ушел. – Однако ни она сама, ни Ива не очень в это верили. Степи бесконечно широки. Сможет ли человек, возможно, раненый, уставший и смертельно боящийся белого тигра, человек, который много дней провел в седле, сможет ли такой человек добраться до своего племени?

– Может быть, – медленно сказала Ива. – Может быть.

– Ива, попроси своих родичей поискать его. – Серебряная Снежинка быстро взглянула на служанку. Та, казалось, опечалена исчезновением Басича.

Ива улыбнулась.

– Они уже знают это и предупредят его; я им сказала, что он был ко мне добр. Поверь, старшая сестра, они не меньше нас ненавидят белого тигра и боятся его. Узнаем, кто его высылает против нас, и тогда увидим охоту получше забавы этого твоего шан-ю?

Глава 18

Весна в степях сменилась летом; трава становилась все зеленей и роскошней. У овец появились ягнята, и стада процветали; лошади снова начали лосниться, даже верблюды роскошествовали, их двойные горбы раздулись – признак изобилия пищи и воды. Шунг-ню радостно скакали по просторам до самого невероятно далекого горизонта, где возвышались туманные горы. Их снежные вершины были неотличимы от облаков, которые теснились вокруг них, оставляя все остальное небо чистым.

В таких необъятных просторах даже обширный королевский клан с его огромными стадами и табунами казался цепочкой муравьев, ползущих по куску нефрита вслед за своим вожаком. Глаза Серебряной Снежинки привыкли к солнцу и к бесконечным просторам; она с трудом припоминала то время, когда полдня езды верхом утомляли ее и вызывали боль во всем теле. День за днем двигались шунг-ню, но горы, на которых начал таять снег, не становились ближе. Таявший лед наполнял ручьи, а от них трава становилась еще богаче и зеленей.

Мы подобны муравьям, думала Серебряная Снежинка, только ползем не по нефриту, а по барабану. Задача в том, чтобы пройти незаметно, чтобы барабан не взорвался звуками. Всю весну и часть лета у девушки было то же ощущение, которое охватывало ее на севере перед бурей: небо чистое, ветер легкий, но нервы ее ощущают раскаты грома, и мысленно она видит, как сгибается трава под ударами непогоды.

Весна была прекрасна, лето еще лучше. Воины часто уезжали присматривать за стадами, оставляя заботы о юртах старикам и женщинам. Но если отсутствовал Вугтурой, не было и Тадикана. Честная игра, и то, как приветливо относился Куджанга к младшему сыну, делало ее еще честней в глазах Серебряной Снежинки. Девушка старалась постоянно держать глаза опущенными, в отличие от женщин шунг-ню, которые смотрели, куда и на кого хотели. Она вела себя еще скромнее, чем раньше, когда поняла, зачем доставала сумку с ароматными травами, которую теперь тщательно прячет под одеждой.

Часами Серебряная Снежинка ехала верхом, работала и жила, испытывая удовлетворение, но потом резко приходила в себя от злобного взгляда или резкого замечания Острого Языка, у которой было много сторонниц среди пожилых женщин, заправлявших юртами. Но если у Острого Языка были приверженцы, появились они и у Серебряной Снежинки, и она радовалась, заметив, что число их день ото дня растет.

Она почти забыла, что так и не получила ответ на свое первое письмо, которое со страхом срочно отправила с Басичем. Постепенно она смирилась с мыслью, что если Басич не погиб от когтей и клыков белого тигра, то умер от истощения и письмо потеряно. Это помогало ей утешать Соболя, которая гордилась своей сдержанностью, но тем не менее горько плакала в одиночестве. Часто с ней сидела Ива, молча утешая, как это делают животные, одним своим присутствием.

Неужели только Серебряная Снежинка воспринимает лето как промежуток между бурями, которые обрушиваются с высот? Такие бури приносят влагу на поля, и потому их приветствуют; но если поля пересохли, такие бури несут с собой молнии и угрозу пожара, который ветер погонит по степи, голодный, свободный и свирепый, как сами шунг-ню, но гораздо более разрушительный и быстрый.

Впервые поняла Серебряная Снежинка, насколько священен огонь для шунг-ню. Зимой его нужно охранять, потому что на нем готовят еду и он согревает юрты; летом его нужно остерегаться, чтобы он их не пожрал. Серебряная Снежинка слышала о живущих далеко на западе ху, которые считают огонь демоном. Возможно, они варвары, но теперь, поняв страх шунг-ню перед степным пожаром, она сочувствовала их верованиям.

Куджанга продолжал здравствовать. Враждебность Острого Языка словно смягчилась, но Серебряная Снежинка все время чувствовала, что барабан духов готов загреметь или что зверь, например, белый тигр, присев, ждет первого же неосторожного движения своей добычи.

Солнечный свет, более золотой и яркий, чем люн, или дракон, вышитый на одеянии императора, освещал лагерь королевского племени. Он запускал свои сверкающие когти в большую юрту шан-ю, заставляя по-новому блестеть роскошные ковры и подушки и затемняя свет огня в жаровне, который по сравнению с ним казался слабыми искрами. День стоял ясный, и Серебряная Снежинка приказала женщинам вытащить ковры и подушки из юрты, чтобы они с шан-ю могли в ожидании ужина посидеть на свежем воздухе.

Голоса в юрте свидетельствовали, что там появилась Ива. Она приняла на себя приготовление еды и заодно присматривала, чтобы Острый Язык не могла добавить своих трав и листьев. Из-за юрты доносились звуки бамбуковой флейты; играет, конечно, ребенок, на время свободный от работы, которую дети степей учатся выполнять, еще не научившись ходить или ездить верхом. Ветер подхватил песню, и она слилась, ядовитая, горько-сладкая, со звуками лютни Серебряной Снежинки и ее мягким высоким голосом. Старый шан-ю улыбался. На мгновение сердце Серебряной Снежинки устремилось к нему. Старик, сидящий рядом с ней, называется ее мужем, а не отцом; но разве, облегчая ему жизнь в прошедшие месяцы, не служила она ему, как, по Конфуцию, должна преданная дочь служить отцу?

Ветер исполнял вариации на ее мелодию и приносил ей запахи ее нового дома: острые запахи лошадей, пыль равнин, заманчивый аромат вареного мяса, приправленного пряностями из ее запасов.

Из юрты вышла Острый Язык, за ней незаметно последовала Ива. Короткий момент хорошего настроения кончился. Девушка инстинктивно оглянулась. Нет, Вугтурой уехал смотреть приплод кобыл. Но он может вернуться к вечеру или завтра: он свободный человек и может ехать, куда хочет. Но Серебряную Снежинку успокаивало сознание, что только сегодня утром Тадикан тоже уехал с отрядом своих приспешников, объявив, что хочет снова навести страх на фу ю.

Навевающие меланхолию звуки флейты смолкли, их сменила брань матери музыканта, ругавшей ребенка за безделье. Серебряная Снежинка кончила свою песню. Беззубой улыбкой и смехом Куджанга побуждал ее начать новую, на этот раз веселую песню пьяных, которую она слышала в Шаньане. Девушка не обращала внимания на раздражение Острого Языка и ее красноречивое притоптывание ногой в фетровом сапоге.

Но это притоптывание все больше и больше ее отвлекало. Она не смела посмотреть, принесла ли Острый Язык свой ненавистный барабан духов, обтянутый страшной кожей, но притопывание напоминает звуки барабана, который бьет в ритме ударов сердца.

Звуки копыт прервали ее задумчивость и песню. Девушка взглянула на шан-ю Куджангу, который должен знать, какие всадники возвращаются в лагерь. Тот напрягся, явно собираясь с силами, чтобы встать и схватить копье. Но потом поморщился.

– Кто может в одиночку скакать по степи? – произнес шан-ю.