Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века, стр. 97

«В то время как Уолл-Стрит ещё делает деньги, консультируя компании по вопросам слияний и фиксируя эти сделки, реальные деньги – огромные деньги – делаются торговым и инвестиционным капиталом с помощью глобального массива сногсшибательных продуктов и стратегий, невообразимых десять лет назад». Они имели в виду революцию секьюритизации. Газета процитировала председателя «Голдман Сакс» Ллойда Бланкфейна о новом мире финансовых инструментов секьюритизации, хедже-вых фондах и деривативах:

«Мы прошли полный круг, потому что это именно то, что Ротшильды или Дж. П. Морган делали в пору своего расцвета. Именно закон Гласса-Стигала вызвал отклонение от прямого пути». ^{883}

Ллойд Бланкфейн, как и большинство банкиров Уолл-Стрит и финансовых инсайдеров, рассматривал «Новый курс» правительства Рузвельта как аберрацию, открыто призывая к возвращению ко временам Дж. П. Моргана и других магнатов «позолоченного века» злоупотреблений 1920 годов.

Ограничения Гласс-Стигала, аберрация по Бланкфейну, были, наконец, ликвидированы, благодаря Биллу Клинтону. «Голдман Сакс» был основным вкладчиком в избирательную кампанию Клинтона, и даже направил в 1993 году к Клинтону своего председателя Роберта Рубина, сначала в качестве «экономического царя», а затем в 1995 году в качестве министра финансов США.

В октябре 2007 года соучредитель Института экономической политики Роберт Куттнер выступал перед Комитетом по вопросам банковской деятельности и финансовых услуг США под руководством конгрессмена Барни Франка, вызывая призрак Великой депрессии:

«С момента отмены Гласса-Стигала в 1999 году после более десяти лет фактических набегов супер-банки смогли вновь в законодательном порядке установить те же виды структурных конфликтов интересов, которые были распространены в 1920 годах – кредитование спекулянтов, упаковка и страховка кредитов, последующая их продажа оптом или в розницу и взимание платы за каждый шаг на этом пути. И большинство из этих бумаг являются ещё более непрозрачными для банковских ревизоров, чем во времена их коллег в 1920?х годах. Значительная часть из них вообще не являются бумагами, и весь процесс нагнетается с помощью компьютеров и автоматизированных формул». ^{884}

Комментатор «Доу-Джонс Маркет Уотч» Томас Костиген, писавший в первые недели разворачивающегося кризиса субстандартной ипотеки, отметил роль отмены ограничений Гласса-Стигала в открытии широкой дороги для мошенничества, манипуляций и эксцессов кредитного левереджа в расширяющемся мире секьюритизации:

«Было время, когда банки и брокерская деятельность были отдельными предприятиями, объединение им запрещалось во избежании конфликтов интересов, финансового краха, монополии на рынках, всех этих вещей вместе.

В 1999 году закон, запрещавший сочетание брокерской и банковской деятельности, Закон Гласса-Стигала 1933 года, был отменен, и вуаля! на месте того, что мы знаем как "Ситигруп", "ЮБиЭс", "Дойче Банк" и др. вырос финансовый супермаркет. Но сейчас, когда эти банки, кажется, споткнулись на своей некачественной ипотеке, стоит спросить, привели бы их ошибки к такому масштабу опустошения на остальной части финансовых рынков, если бы ограничения Гласса-Стигала оставались на месте?..

...Никто реально не интересовался новой причудой предоставлять обеспечение банковского долга по закладным в виде нескольких различных типов финансовых инструментов и продавать их через другое подразделение того же самого учреждения. Этим начали интересоваться только сейчас... (выделено автором)

...Гласс-Стигал, по крайней мере, давал то, что следует из первой составляющей его названия [50]: прозрачность. Это лучше всего получается, когда вглядываются сторонние наблюдатели. Когда же всё находятся внутри рассматриваемого объекта, то они смотрят наружу и видят одно и то же. Это не хорошо, потому что тогда вы не можете видеть вещи грядущие (или падающие), и каждый зависит от обрушения крыши.

Конгресс в настоящий момент проводит расследование фиаско субстандартной ипотеки. Законодатели рассматривают ужесточение правил кредитования, считают вторичных покупателей долговых обязательств ответственными за практику злоупотреблений, и, на позитивной ноте, даже берут на поруки некоторых домовладельцев. Эти временные меры помощи, однако, не починят то, что сломано: система конфликтов [интересов], которая возникла, когда продавцы, торговцы и оценщики принадлежат к одной и той же команде». ^{885} (выделено автором)

Пузырь «дотком» Гринспена

Ещё не высохли чернила на подписи Билла Клинтона, отменяющей ограничения Гласса-Стигала, а ФРС Гринспена с головой погрузилась в стимулирование следующего кризиса – преднамеренное создание фондового пузыря, достойного составить конкуренцию пузырю 1929 года. Пузыря, который впоследствии ФРС точно так же преднамеренно хлопнет.

Азиатский финансовый кризис 1997 года и последующий российский государственный дефолт в августе 1998 года породил чудесное преображение глобальных потоков капитала к преимуществу доллара. А Корея, Таиланд, Индонезия и большинство развивающихся рынков оказалось (по сообщениям швейцарских и британских инсайдеров) в огне скоординированной, политически мотивированной атаки трёх американских хедж-фондов: «Квантум Фонд» Сороса, «Ягуар и Тайгер Фонд» Джеймса Робертсона и «Мур Капитал Менеджмент», а также хедж-фонд «Долгосрочное Управление Капиталом» Джона Мерриуэзера из штата Коннектикут. ^{886}

Влияние азиатского кризиса на доллар было заметным и подозрительно положительным. Эндрю Крокетт, генеральный управляющий Банка международных расчётов, организации ведущих мировых центральных банков в Базеле, отмечал, что хотя в 1996 году страны Восточной Азии имели комбинированный дефицит текущего счёта в 33 миллиарда долларов США, в результате притока спекулятивных горячих денег, «1998–1999 годах текущий счёт поменял знак на 87 миллиардов в плюсе». К 2002 году профицит достиг впечатляющих размеров в 200 миллиардов долларов. Основная часть этого излишка возвращалась в США в виде покупки облигаций Министерства финансов США азиатскими центральными банками, по существу финансируя политику Вашингтона, толкая вниз процентные ставки в США и подпитывая формирующуюся «Новую Экономику», бум информационных технологий, внебиржевой рынок НАСДАК и «доткомы». ^{887}

В разгар азиатского финансового кризиса 1997–1998 годов Гринспен до тех пор отказывался принимать меры, чтобы облегчить финансовое давление, пока Азия не рухнула, Россия в августе 1998 года не объявила свой дефолт по суверенному долгу, а дефляция не распространилась от региона к региону. И только после этого и он и Нью-йоркский Федеральный резервный банк вмешались, чтобы спасти огромный хедж-фонд «Долгосрочное управление капиталом», который стал несостоятельным в результате рискованной игры, в которой он проиграл в результате кризиса в России.

Чтобы спасти крупный нью-йоркский финансовый институт, который кредитовал «Долгосрочное управление капиталом» и другие хедж-фонды, Гринспен провёл необычно резкое сокращение процентных ставок ФРС, в первый раз на 0,5%. За этим, спустя несколько недель, последовало сокращение ещё на 0,25%. Это дало зарождающемуся пузырю «доткомов» прекрасный небольшой «глоток виски», поскольку дешёвые деньги хлынули в акции, запустив раздувание нового пузыря цен, не связанного с какой-либо долгосрочной экономической реальностью. Финансовые кризисы в Азии и России фактически снабдили новыми наличными казино фондового рынка Уолл-Стрит, чтобы сыграть новый раунд.