Боги денег. Уолл-стрит и смерть Американского века, стр. 75

Наиболее геополитически существенным было американское вторжение в традиционную британскую сферу влияния на богатом нефтью Ближнем Востоке. В дополнение к удачному ходу Рузвельта в 1945 году, обеспечившему группу «Стандарт Ойл» Рокфеллера нефтью Саудовской Аравии, американская разведка с удовольствием и пользой для себя использовала конфронтацию между британской «Англо-иранской нефтяной компанией» и националистическим премьер-министром Ирана Моссадыком. В итоге США провели удачный переворот в стране, чтобы воспрепятствовать как национализации Ираном его собственной нефти, так и британскому господству на нефтяных месторождениях Ирана.

В октябре 1951 года премьер-министр Ирана Моссадык предписал, чтобы британцы покинули страну, поскольку, как он объявил перед Генеральной ассамблеей ООН, нефтяные ресурсы Ирана принадлежат иранскому народу. Американская разведка приступила к планированию своего переворота, чтобы вовремя оказаться на месте и принять обширное нефтяное богатство, принадлежавшее ранее британцам. В ноябре 1952 года американским президентом был избран Дуайт Эйзенхауэр, и возглавляемый США переворот начался.

Тем временем, в 1952 году в британской Северной Родезии (названный в честь британского основателя «Круглого стола» Сесила Родса) американский капитал приобрёл контроль над богатым родезийским медным поясом через своё решающее участие в родезийской «Американ Метал Компани».

В Южной Африке группа Рокфеллера, действующая посредством слияния компаний двух банковских групп, «Братья Лазар» и «Ладенбург, Тэльман и К°», приготовилась взять под свой контроль свыше ста южноафриканских индустриальных и добывающих компаний. «Дж. П. Морган и К°» объединилась с влиятельной южноафриканской «Англо-Американ Корпорэйшн» семьи Оппенгеймер, чтобы доминировать в золотодобывающей и горнорудной промышленности. Журнал «Тайм» Генри Льюса назвал это предприятие «первым крупным плацдармом американского капитала в Южной Африке». В тот же самый период нью-йоркский гигант «Кеннекот Коппер Корпорэйшн» вкладывал капитал в два главных новых южноафриканских золотых рудника, в то время как «Ньюмонт Майнинг К°» из Делавара перенимала активы ранее немецких горнорудной и железнодорожной компаний в Юго-Западной Африке. ^{701}

Возможно, ничто из минерального богатства Африки не было более ценным в разворачивающемся американском жизненном пространстве, чем огромные запасы урана в бельгийском Конго, где группировка Рокфеллера во главе с «Чейз Манхэттен Банк» в апреле 1950 года смогла приобрести контрольный миноритарный пакет акций в концессиях Танганьики, которые контролировались бельгийским «Юньон Миньер дю О Катанга». В то время считалось, что область Катанга в юго-восточном Конго содержала свыше 50% разведанных запасов кобальта в мире и 60% всего разведанного урана, жизненно важного для строительства ядерного арсенала Соединённых Штатов на фоне разворачивающейся Корейской войны и последующей американо-советской «холодной» войны. ^{702}

Трещины в послевоенном американском здании

Золотые дни американского доминирования в «свободных» денежно-кредитных и экономических делах в мире продлились чуть более десятилетия. Затем в дефектном фундаменте Бреттон-Вудского здания начали появляться трещины. Рецессия 1957 года в период президентства Эйзенхауэра стала первым звоночком о проблемах в долларовом мире. В действительности, 1957 год сигнализировал об износе американской военной промышленности (стальных и алюминиевых заводов, станкостроительной промышленности и так далее), которая была выстроена в военный период двадцать лет назад.

Тем временем, к концу 1950?х годов большинство стран Западной Европы, особенно Западная Германия и, в меньшей степени, Франция и Италия возродились в качестве жизнеспособных конкурентов с современными заводами и оборудованием. Мало того, что западные европейцы уже не нуждались в большом объёме американского индустриального импорта, чтобы восстанавливать свои экономические системы, но к 1957 году они начали ещё и экспортировать, составляя прямую конкуренцию американским компаниям.

Крупнейшие промышленные и финансовые корпорации США смотрели за границу в поисках выгоды от политики сильного доллара, и не вкладывали капитал в обновление внутренней промышленности. Успешный запуск советского космического спутника в октябре 1957 года убедительно продемонстрировал, что Америка в технологическом отношении отстала от остальных индустриальных стран.

Во время Корейской войны Соединённые Штаты начали значительно искажать в свою пользу собственные правила Бреттон-Вудского золотого обменного стандарта. Чтобы покрыть свои огромные и растущие военные расходы, Вашингтон выбрал принцип «пушки и масло» [34]. Он не покрывал свои растущие иностранные долги золотом, как того требовали правила, а с помощью выпуска специальных банкнот ФРС и краткосрочных американских казначейских облигаций. Как только стало понятно, что остальная часть мира продолжала принимать банкноты ФРС, словно они столь же «хороши, как золото», американские финансовые власти решили и дальше наращивать этот поток бумажных долларов в мире без пропорционального увеличения своих золотых резервов. ^{703} В реальности, Вашингтон без лишнего шума медленно понижал качество своей собственной валюты относительно остальных своих торговых партнёров, прежде всего относительно Западной Европы.

Начиная с эры Кеннеди, после 1961 года Соединённые Штаты запустили практику существенного торгового дефицита. Для иностранных центральных банков это стало чётким сигналом – прежде, чем эта проблема усугубится, необходимо переводить свои долларовый активный торговый баланс в американское золото и скупать его из хранилищ ФРС. Одновременно американские промышленные магнаты почти прекратили новые существенные инвестиции в американские заводы и оборудование. Вместо этого они принялись инвестировать свои капиталы в ультрасовременные промышленные предприятия в Западной Европе, где доллар был все ещё сильным, а обменные курсы устанавливались по правилам Бреттон-Вуда.

Кеннеди бьёт тревогу

В 1949 году, накануне Корейской войны золотые запасы Соединённых Штатов превышали общее количество американских долгов иностранным государствам на подавляющие 18 миллиардов долларов. К октябрю 1960?го ситуация резко развернулась на 180 градусов. Иностранные долги США превысили общую стоимость американских золотых резервов на 800 миллионов долларов. За тот же самый период времени прямые иностранные инвестиции и авуары американского долгосрочного корпоративного имущества за границей возросли с 27 миллиардов в 1949 году до свыше 62 миллиардов в 1960-м, почти на 250%. ^{704}

Только вопросом времени оставалось, когда остальная часть мира поймёт, что доллар США больше не столь хорош, как золото. И осознает, что, если они хотят приобрести на свои лишние доллары золото, то должны оказаться первыми в очереди у золотого дисконтного окна нью-йоркского банка Федеральной резервной системы. Это означало, что страна-кредитор всей послевоенной Бреттон-Вудской системы, Соединённые Штаты, была уже неспособна оплатить свои краткосрочные долги золотом.

Разрыв между американскими долгами иностранным центральным банкам (прежде всего, немецкому Бундесбанку, Банку Франции и Банку Японии) и золотым запасом в 1960?х годах стал пропастью. В этом состояло колоссальное преимущество для американских корпораций, работающих за границей. В своём первом послание Конгрессу «О положении страны» в январе 1961 года, президент Джон Ф. Кеннеди признал тревожное состояние внутренней американской экономики: