Эмили из Молодого Месяца. Искания, стр. 9

Как хороши были прогулки по холмам в сумерки, когда всходили звезды — одна за другой, образуя громадные созвездия, чудесные образы из мифов и легенд! И восходы луны в морозные вечера, восходы, такие красивые, что от их красоты Эмили было больно, и шпили островерхих елей на фоне пламенных закатов, и еловые рощи, темные и таинственные… И как приятно было расхаживать взад и вперед по Завтрашней Дороге! Не по июньской Завтрашней Дороге в легкой дымке цветов и нежной молоденькой зелени, не по октябрьской Завтрашней Дороге в великолепии пурпура и золота, а по Завтрашней Дороге снежных, неподвижных зимних сумерек, по белой, таинственной и молчаливой тропе, где все вокруг было полно волшебства. Эмили любила Завтрашнюю Дорогу больше всех других дорогих ее сердцу мест. Духовное наслаждение, которое приносили эти прогулки наедине с мечтами, никогда не вызывало пресыщения, его холодное очарование никогда не наводило скуку.

Если бы только рядом был друг, с которым можно поговорить! В одну из морозных ночей Эмили проснулась и обнаружила, что ее лицо залито слезами, а спускающаяся к горизонту яркая голубоватая луна холодно смотрит на нее сквозь покрытые ледяными узорами окна. Эмили приснилось, что из рощи Надменного Джона до нее донесся знакомый свист Тедди: три милые, давние птичьи нотки, условный сигнал их детских лет, и она с радостью побежала к роще через сад. Побежала, но не смогла найти Тедди.

— Эмили Старр! — страстно сказала она сама себе. — Чтобы я никогда больше не видела, что ты плачешь из-за какого-то сна!

Глава 5

I

Всего лишь три события разнообразили в тот год спокойное течение жизни Эмили. Осенью у нее был роман, как выразилась в своей викторианской манере тетя Лора. Достопочтенный Джеймс Уоллес, новый, исполненный самых благих намерений, женоподобный молодой священник из Дерри-Понд начал под разными предлогами довольно часто посещать дом пастора в Блэр-Уотер, а возвращаясь от пастора, неизменно заезжал в Молодой Месяц. И вскоре обывателям в Блэр-Уотер и Дерри-Понд стало известно, что за Эмили Старр ухаживает священник. Слухи распространились широко и быстро. При этом все считали само собой разумеющимся, что Эмили с радостью примет его предложение. Еще бы! Священник! Хотя многие, говоря об этом, с сомнением качали головой. Из нее никак не получится подходящая жена для священника! Ни за что на свете! Но так уж всегда бывает. Священник чаще всего выбирает в жены именно ту девушку, на которой ему никак не следовало жениться.

В Молодом Месяце мнения разделились. Тетя Лора, открыто признававшаяся в беспричинной антипатии к мистеру Уоллесу, очень надеялась, что Эмили «не примет предложение». Тетя Элизабет — втайне — тоже была не в восторге от жениха, но у нее захватывало дух от перспективы иметь зятем священника. К тому же это был бы такой надежный и безопасный возлюбленный. Священнику никогда не придет в голову убежать с невестой. Тетя Элизабет считала, что Эмили сможет считать себя очень везучей девушкой, если ей удастся его «заполучить».

Когда, как ни прискорбно, стало ясно, что визиты мистера Уоллеса в Молодой Месяц прекратились окончательно, тетя Элизабет мрачно спросила Эмили о причинах этого и пришла в ужас, услышав, что неблагодарная, дерзкая девчонка отказала мистеру Уоллесу.

— Почему? — ледяным тоном потребовала ответа негодующая тетя Элизабет.

— Из-за его ушей, тетя Элизабет, из-за его ушей, — отвечала Эмили легкомысленно. — Я никак не могла пойти на такой риск. А вдруг мои дети унаследовали бы такие уши?

Неделикатность ее ответа потрясла тетю Элизабет. Вероятно, для этого Эмили и привела именно такую причину. Она знала, что тетя Элизабет впредь будет избегать этой темы.

А достопочтенный Джеймс Уоллес решил, что «его долг» отправиться следующей весной на Запад. И на этом все кончилось.

II

А потом имела место досадная история с любительским спектаклем в Шрузбури. Постановка была описана в самом язвительном и оскорбительном тоне в одной из шарлоттаунских газет. Жители Шрузбури возлагали вину за это на Эмили Берд Старр. Кто еще, вопрошали они, способен писать с таким дьявольским остроумием и сарказмом? Всем было известно, что Эмили Берд Старр так и не простила жителей Шрузбури за то, что они поверили россказням о событиях, произошедших в одну снежную ночь в старом доме Джона Шоу [11]. Вероятно, она выбрала такой способ расквитаться со шрузбурцами. И разве это не в духе Марри? Носить в душе годами тайную обиду, пока не подвернется удобный случай отомстить. Напрасно Эмили протестовала, заявляя о своей невиновности. Выяснить, кто написал ту заметку, так и не удалось, и авторство продолжали приписывать Эмили до конца ее дней.

Но в одном отношении произошедшее оказалось ей на руку. Ее стали приглашать на все без исключения светские мероприятия в Шрузбури. Люди боялись, как бы она, обидевшись на то, что о ней забыли, «не расписала их потом в газетах». Эмили не могла поспеть везде, ведь Шрузбури был в семи милях от Блэр-Уотер. Однако она посетила обед с танцами у миссис Никл и потом целых шесть недель пребывала в полной уверенности, что это событие изменило ход всего ее существования.

В тот вечер «Эмили в зеркале» выглядела великолепно. На ней было платье, о котором она мечтала несколько лет и на которое — к ужасу ее теток — потратила все, что получила за один из своих рассказов. Переливчатый шелк — голубой при одном освещении, серебристый при другом — и дымка кружев. Она вспомнила, как Тедди однажды сказал, что, когда у нее будет такое платье, он изобразит ее в нем в образе Девы льдов [12].

За столом ее соседом справа был мужчина, произносивший на протяжении всего обеда «шутливые спичи», от которых у нее возникло лишь желание догадаться, для чего добрый Бог вообще отправляет подобных людей в наш мир.

Но ее сосед слева! Говорил он мало, зато как смотрел! Эмили нашла, что мужчина, чьи глаза говорят больше, чем уста, очень привлекателен. Но он все же сказал ей, что в своем шелковом платье она выглядит «как луч луны в голубую летнюю ночь». Думаю, именно эта фраза «прикончила» Эмили — «прострелила ее прямо в сердце», как несчастного маленького утенка в детском стишке. Она была беспомощна перед очарованием удачно составленной фразы. Так что, прежде чем вечер завершился, Эмили впервые в жизни влюбилась. Это была наибезумнейшая и наиромантичнейшая любовь — «любовь, о которой мечтают поэты», как написала она в своем дневнике. Молодой человек (имя у него было тоже очень красивое и романтичное) Эймер Винсент также безумно влюбился в нее, как она в него. Он посещал Молодой Месяц буквально каждый день. И как красиво он ухаживал за своей избранницей! Его манера обращаться к ней «дорогая леди» совершенно заворожила Эмили. После того как он, с восхищением глядя на ее руки, заметил, что «красивая рука всегда была одним из главных достоинств красивой женщины», Эмили, вернувшись вечером к себе в комнату, поцеловала свои пальцы — так как их ласкали его глаза. А после того как он восторженно назвал ее «существом, сотканным из тумана и пламени», она весь вечер «туманилась и пламенела», бродя в сумерках по Молодому Месяцу, пока тетя Элизабет невзначай не «погасила» ее, попросив зажарить пончики для кузена Джимми… Когда Эймер Винсент сказал ей, что она «как опал — сердце из огня и пурпура под молочно-белой оболочкой», она задумалась: неужели вся жизнь будет чередой таких восторгов?

«И как это я когда-то могла воображать, будто влюблена в Тедди Кента!» — качала она головой, удивляясь себе самой.

Она забросила свою литературную деятельность и попросила у тети Элизабет разрешения использовать в качестве сундука для приданого старый синий ящик, стоявший на чердаке. Тетя Элизабет любезно согласилась. Происхождение нового поклонника было подробно изучено и найдено безупречным. Хорошая семья, хорошее общественное положение, хорошая профессия. Все предзнаменования были благоприятными.