Год Единорога, стр. 15
— Меня? — улыбаясь, спросила я.
— Может быть, не тебя, но невесту. Перед тем, как мы появились здесь, он много говорил о том, что его счастье было разрушено. Что его ожидания были разбиты и это стало занозой в его пальце. И другие всадники не забыли о его хвастовстве, и постоянно напоминают ему об этом. Это плохо, — она посмотрела на меня. — Прежде, чем мы встретились с ними, я думала, что все всадники похожи друг на друга и объединены в общую группу, которая думает и действует как один человек. Но они оказались такими же, как и все остальные люди; у каждого из них свои собственные мысли и мечты, ошибки и страхи.
— Тебе Харл рассказал все это?
Кильдас улыбнулась и улыбка ее была улыбкой безграничного счастья.
— Харл рассказал мне о многом… — И она снова погрузилась в мир грез и мечты, в который я не смогла последовать за ней.
Долгий день подходил к концу, но Херрела я больше не видела. Мы в конце концов достигли узкой и длинной долины, вход в которую был так тщательно скрыт деревьями и кустами, что я и не подозревала о его существовании. Там нас уже ожидали скрытые отвесными скалами походные палатки, и авангард нашей группы уже достиг их. Уже стемнело, но в руках у всадников замерцали зеленые лампы и был разведен костер. Все вокруг напоминало большой прекрасный зал.
Но, когда мы остановились, Херрел не подошел ко мне, чтобы помочь слезть с лошади. Это сделал человек, у которого на шлеме был изображен волк.
— А где Херрел? — спросила я.
— Арьергард еще не достиг этого места, леди.
И это было правдой. Честно говоря, я не могла сказать, что почувствовала облегчение и избавилась от страха, когда увидела искусно вырезанную фигурку кошки, прикрепленную к шлему, из-под которого на меня смотрели зеленые глаза.
Усталость, а я ее совсем не ощущала, пока сидела в седле, волной нахлынула на меня, когда я несгибающимися ногами приблизилась к костру. Одиночество стеной отделило меня от остальных, одиночество и то, что только я одна знала об их тайне. Мне все еще было не ясно, был ли Херрел зверем, который мог принимать внешность человека, или он был человеком, который иногда принимал облик зверя? При нашей первой встрече я с готовностью пошла на то, чтобы признать его странности, но теперь меня угнетала мысль, что у меня нет пути к отступлению. И я больше не могла думать о будущем.
— Джиллан?
Я с трудом повернула голову. Ко мне подходил Херрел. Охваченная чувством одиночества, я смотрела на человека, для которого, может быть, что-то значила. Я протянула ему руку и произнесла:
— Херрел!
ГЛАВА 8
Когда руки Херрела обняли меня, я почувствовала, как на меня нахлынули иллюзии. Теперь мы находились не в темной узкой расщелине, окруженной каменными стенами, а в самом центре цветущей весенней долины. И хотя нас все еще окружала ночь, но это была весенняя ночь. В травяном ковре, испуская сладкий аромат, распустились маленькие белые цветочки. Зелено-золотое сияние, исходящее отнюдь не от ламп, окружало палатки. Я увидела низкий стол, уставленный тарелками и кубками, а перед ними маты, на которых сидят во время еды. Все те, у кого не было невест, исчезли. Только мы, двенадцать и одна, пришли с мужчинами, которых мы выбрали, остались тут.
Херрел повел меня к столу, и я последовала за ним, околдованная в этот момент так же, как и все другие девушки. Какое это было облегчение — забыть о реальности и погрузиться в иллюзию!
Мы с Херрелом, как обычно, ели из одной тарелки. Я не могла понять, что это была за еда, я знала только, что никогда в своей жизни не ела ничего более вкусного и изысканного. И темно-красная жидкость в бокалах, стоящих перед нами, имела запах спелых, насыщенных солнцем фруктов ранней осени.
— За тебя, моя леди, — Херрел поднял бокал. Действительно ли он выпил или мне это только показалось? Когда он передал мне бокал, я только слегка смочила вином губы.
— Теперь мы наконец достигли цели нашего путешествия, мой лорд? — спросила я у Херрела.
— В известном смысле. Но это также и начало его. И мы сегодня это отпразднуем.
В этом обществе трезвы были только мы одни. Вокруг нас слышался тихий нежный смех и шепот. Все, казалось, были счастливы, но мы не включились в эту всеобщую идиллию.
— Перед нами находятся Врата и мы должны проникнуть через них? Или овладеть ими?
— Овладеть? Нет, мы не можем силой пробить себе путь. Или Врата откроются сами, или они останутся закрытыми. И если они останутся закрытыми…
Он надолго замолчал, и я решилась задать вопрос:
— И что же тогда?
— Тогда мы должны будем странствовать дальше. Но мы надеемся, что время наших странствий подошло к концу.
— Когда вы это узнаете и как?
— Когда? Утром. И как? Я не могу тебе сказать этого.
Было ясно, что он не хотел говорить мне этого.
— И что нас ожидает, когда мы минуем Врата?
Херрел глубоко вздохнул. Лицо его всегда выглядело юным, но на нем были глаза старика, а теперь мне показалось, что и глаза его стали молодыми. И от зверя… видела ли я когда-нибудь его в образе зверя?
— Как мне описать тебе это? Жизнь там совсем другая: это другой мир!
Около нас поднялась другая пара и они, крепко обнявшись, пошли к палатке. Теперь мне предстояло то, чего я всегда подсознательно боялась.
— Моя дорогая, пойдем и мы? — голос его изменился и стал мягким и нежным.
Все во мне воспротивилось, но тело мое не оттолкнуло его, когда его рука легла на мою талию. Для постороннего наблюдателя мы были обычной влюбленной парой.
— За наше счастье, — он взглянул на бокал, который все еще был в его руке. — Джиллан, выпей за наше счастье.
Это была не просьба, а приказ. Его глаза вынуждали меня пить, и я выпила. Передо мной все поплыло и иллюзия снова стала совершенной. Я без сопротивления пошла с ним.
Губы его были мягкими, ищущими, а потом требовательными и я ответила на это требование. Словно острие меча пронзило меня, и моя защитная реакция снова проснулась во мне. Нет! Это было не для меня! Это было бы концом всего, что было Джиллан, это было бы моей маленькой смертью. Против этой смерти поднялись все мои защитные силы, этому воспротивилась вся моя сила воли. Я забилась в самый дальний угол палатки и выставила руки перед собой. Потом я увидела бледное лицо Херрела, покрытое кровавыми царапинами.
— Колдунья, — я услышала, как он отодвигается от меня. — Это то, чем ты являешься на самом деле — ты колдунья, Джиллан.
Я опустила руки и взглянула на него. Он не двигался. Только лицо его было таким же решительным, как после битвы, когда он выступил против своих братьев по отряду.
— Я не знал этого, — тихо сказал он, словно понимая меня. — Я этого не знал, — он пошевелился и испуганно отпрянул назад.
— Не бойся, я не прикоснусь к тебе ни в эту ночь, ни в последующие! — Голос его звучал горько. — И в самом деле, судьба против меня. Такой, как Хальзе, принудил бы тебя для твоей же собственной пользы и для пользы всех нас. Но я не хочу делать этого. Ну, хорошо, Джиллан, ты можешь выбирать, но ты должна взять на себя все последствия твоего выбора. Может быть, ты обнаружишь, что твой выбор был неразумным.
Он, казалось, думал, что я все поняла, но его слова были для меня загадкой. Он взял меч и положил его в середине спального мата. Потом лег по другую сторону меча и закрыл глаза.
Почему? Мне нужно было задать ему столько вопросов, но лицо его было непроницаемым. Хотя он и лежал справа от меня, мне казалось, что нас отделяет друг от друга бесконечная пустыня. И я не отважилась нарушить молчание.
Я думала, что теперь мне не заснуть, но едва я легла на своей стороне от меча, как сон немедленно овладел мной.
Я проснулась на рассвете.
— Херрел? — Рука моя не ощутила холода стали. Я была в палатке одна. Но у меня было желание встать и выйти наружу, желание более сильное, чем тогда, в горах, когда оно привело меня к разоблачению лордом Имграем. Меня снова звали, но кто и куда?