Питер Пэн и Похитители теней, стр. 32

Питер с Динькой очутились на рынке, где торговали домашними питомцами, на улочке под названием Брик-лейн. Тачки продавцов были нагружены клетками, а в клетках сидела всякая мелкая живность: щенки, котята, морские свинки, черепахи, змеи, ящерицы, верещащие обезьянки и птицы. Птиц было больше всего. Сотни и сотни птиц, больших и маленьких, местных и экзотических, ярких и скромных расцветок. В некоторых клетках сидели буквально десятки птах, щебечущих, свиристящих, чирикающих и тенькающих.

Для Питера все эти звуки были бессвязной какофонией. Но не для Диньки. Динька отлично понимала птичий язык, и то, о чем говорили птицы, ей очень не понравилось. Питер ощутил дрожь, и из-под его рубахи высунулось разъяренное крошечное личико Диньки. Мальчик поспешно накрыл ее ладонью.

— Спрячься сейчас же! — прошипел он.

«Они хотят на волю!» — заявила Динька.

— Динь, но мы ведь не можем…

«Они голодные, им страшно! Им хочется летать!»

— Но мы…

Однако было уже поздно. Динька раздвинула его пальцы и размытой золотистой струйкой устремилась к маленькому, жилистому человечку, который катил тачку с четырьмя большими клетками. В клетках сидели канарейки. Они пересвистывались и порхали внутри, точно ярко-желтые листья, подхваченные осенним ветром.

— Вернись! — крикнул Питер.

Его голос привлек внимание жилистого дядьки, который повернул голову в сторону Питера. А Динька тем временем обогнула его и опустилась рядом с одной из клеток. Стремительный золотой отблеск привлек внимание человека, и тот медленно начал поворачивать голову в сторону тачки.

— Нет! — взвыл Питер, чем снова привлек внимание жилистого.

Тот устремил на него взгляд близко посаженных глаз. У него было лицо землистого цвета, со стянутыми в ниточку губами и жидкими, сальными, липнущими ко лбу волосами. Питер видел, что за спиной у этого человека Динька уже добралась до дверцы одной из клеток и теперь возится с задвижкой.

— В чем дело? — раздраженно спросил дядька.

Питер лихорадочно придумывал, что бы такого сказать. А Динька уже отворила дверцу и сунула голову внутрь! Она что-то говорила этим птицам, и они каким-то образом ее понимали. Во всяком случае, они перестали свиристеть и внимательно слушали, склонив головки набок.

— Я… э-э… — промямлил Питер. — Я говорю, славная погодка сегодня, а?

Дядька поглядел на небо. Небо было свинцово-серым — похоже, снова собирался дождь. Торговец злобно взглянул на Питера, сплюнул себе под ноги и обернулся к тележке.

И увидел Диньку.

Дядька стремительно выбросил вперед руку, с уверенностью и точностью человека, привычного ловить мелких летающих созданий. Миг — и Динька попалась! Питер увидел ее головку, торчащую из правого кулака дядьки, услышал перепуганный трезвон.

«На помощь! Питер, спаси меня!»

Питер уже и так бросился к дядьке.

— Отпустите ее! Она моя! — кричал он. — Отпустите! Ох!..

Дядька так же стремительно, как и в первый раз, выбросил кулак, на этот раз левый, и врезал Питеру по скуле. Питер отлетел в сторону, из глаз у него посыпались искры. И в следующий момент он обнаружил, что уже лежит в грязи на спине, а правую щеку отчаянно саднит.

Он увидел снизу, как дядька поднес отчаянно брыкающуюся Диньку к лицу, разглядел как следует, бросил мельком взгляд на Питера, а потом сунул Диньку в клетку с канарейками и запер дверцу.

Голова у Питера шла кругом. Он с трудом, пошатываясь, встал на ноги.

— Отпустите ее! — крикнул он дядьке. — Не смейте сажать ее в клетку! Она не ваша!

— Моя-моя, — спокойно ответил дядька. — Теперь — моя.

Он с любопытством посмотрел на клетку.

— Что же это за тварь такая? Никогда еще такой не видел.

Питер снова рванулся было к клетке, но дядька оказался слишком проворен и куда сильнее него. Он преградил Питеру путь, ухватил мальчишку за плечи и снова швырнул наземь. Потом накрыл клетку мешковиной и покрепче замотал веревкой. Изнутри доносился приглушенный трезвон Диньки, отчаянно зовущей на помощь.

Мальчик снова поднялся на ноги и встал так, чтобы дядька не мог до него дотянуться.

— Пожалуйста, отпустите ее! — взмолился он. — Ну пожалуйста!

— Знаешь что, малый, — сказал дядька, угрожающе шагнув в сторону Питера, — проваливай-ка ты отсюда подобру-поздорову!

— Нет! — вскрикнул Питер, хотя и отступил назад. — Отпустите ее!

К этому времени полдюжины других торговцев подошли поближе, чтобы узнать, из-за чего такой шум. Питер обернулся к ним.

— Он схватил мою… мою птичку! — воскликнул он, указывая на жилистого дядьку. — Он ее украл!

Дядька покачал головой и обернулся к остальным торговцам.

— Нет, вы видали такую наглость? — сказал он спокойным, рассудительным тоном. — Сперва пытается спереть моих канареек, а теперь еще утверждает, как будто это я его обворовал! И это я, человек, который торгует на этом рынке уже лет десять, если не больше.

Прочие торговцы, все хорошо знавшие этого дядьку, покачали головой, удивляясь падению нравов нынешней молодежи.

— Но это же правда! — в отчаянии воскликнул Питер. — Он врет!

Но видя, что никто в толпе ему не верит, Питер, не обращая внимания на боль в щеке, снова бросился к клетке. Однако жилистый был начеку. Он, удовлетворенно крякнув, врезал кулаком Питеру под дых.

Мальчик рухнул на четвереньки, не в силах ни охнуть, ни вздохнуть. Боль в животе была просто невыносимой. Торговцы разразились хохотом. Прошло несколько секунд, прежде чем Питер смог мало-помалу втянуть в себя воздух маленькими болезненными глотками. Он поднял голову и увидел, что жилистый дядька ржет вместе с остальными, а из клетки, занавешенной мешковиной, доносятся слабые, отчаянные призывы о помощи.

С мучительным трудом Питер поднялся на ноги и вновь ринулся вперед. На этот раз он даже сумел добраться до клетки. Мальчик ухватился за ручку как раз в тот миг, когда жилистый ухватил его за шиворот и занес кулак, чтобы еще раз ударить в лицо.

— Эй, там! — прогремел новый, сугубо начальственный голос. — Это еще что такое?

Жилистый опустил руку. Они с Питером обернулись и увидели перед собой полисмена, дородного мужчину с роскошными моржовыми усами.

— Да вот, воришка! — заявил жилистый, указывая на Питера, который все еще держался за клетку. — Пытался спереть моих лучших канареек! Скажите?

Жилистый обернулся к прочим торговцам. Те солидно закивали.

— Воруешь, стало быть? — сказал бобби, ухватив Питера за воротник рубашки. — Ну тогда пошли! — И он грубо стиснул руку мальчика повыше локтя.

— Но она же моя! — воскликнул Питер. — Я… Ой!

Бобби резко ткнул его под ребра дубинкой, заставив замолчать.

— Эти разговоры ты для судьи прибереги, — сурово пробасил бобби. — Вдруг ему будет интересно!

Толпа торговцев откликнулась на эту шуточку зычным хохотом.

— Пошли, пошли! — сказал бобби. Он вырвал клетку из рук Питера и вернул ее торговцу.

«Питер!» Посреди рыночного гама только Питер мог расслышать приглушенный звон колокольчиков. Он снова шагнул было к клетке, но полицейский грубо поволок его прочь, на улицу. Питер попытался было подпрыгнуть, в отчаянной надежде улететь отсюда, но массивная рука полисмена сжимала его локоть железной хваткой.

Дойдя до конца Брик-лейн, Питер в последний раз оглянулся назад, на торговца. Тот смотрел ему вслед, самодовольно ухмыляясь и покрепче обматывая веревкой свою клетку с канарейками, которая теперь сделалась драгоценной. Последнее, что услышал Питер, прежде чем потерять рынок из виду, был далекий, придушенный, отчаянный трезвон колокольчиков.

Глава 40

Страх в ее глазах

Молли проснулась от стука в дверь. Она все-таки уснула — перед самым рассветом, и теперь ей больше всего на свете хотелось забиться поглубже под теплое покрывало. Однако стук продолжался. Потом раздался неприятный голос: