Похищение в Тютюрлистане, стр. 36

— Во-первых, не «глупец», а «купец»! — обиделся в свою очередь Пробка. — А кроме того, мы все поедем в столицу. Мы заслужили под старость немного отдыха…

Чтобы познакомить вас с неизвестным, но великолепным талантом, я процитирую вам первые строки поэмы Пробки.

Поэма воспевает приключения петуха и его друзей, причём не последнюю роль играют и три разбойника:

Обращаю ваше внимание на необыкновенную меткость этого наблюдения.

Что вы хотите знать, кто вас интересует? Может быть, козёл Бобковита? Мне стыдно признаться, но он один ни в не изменился. Он основал тайную аптеку и торгует запрещёнными снадобьями.

Это, пожалуй, всё…

— А петух? А капрал Пыпец?

Сказочное небо

Когда я припоминаю этот осенний золотой день, полные гордого молчания деревья, которые склонились, словно боевые знамёна, слёзы туманят мой взор.

Петух лежал в гробу, весь усыпанный живыми цветами. Блестело оружие почётного караула. Несмотря на то, что толпы людей проходили через часовню, там царила тишина. Искали средства, чтобы спасти героя, никто не верил в его смерть.

Поскольку врачи обоих королевств, прибывшие в войсковых обозах, заявили, что они не смогут вернуть ему жизнь, созвали мудрецов, знахарей и астрологов, определяющих судьбы по бегу планет. Они поглядели в небо через большие телескопы, посмотрели на солнце через закопчённые стёклышки, поморгали глазами, в которых кружились остренькие звёздочки. Потом, наморщив лбы, они долго шелестели пергаментными страницами. И, наконец, пришли к странному решению.

Какое небо ближе всего к земле?

Разумеется, сказочное, то, которое лежит между облаком и сном. Именно туда прокрадываются дети, туда приходят поэты, дорогу на это небо так просто найти, что я, зажмурив глаза, мог бы вам тотчас нарисовать.

Если душа капрала находится на этом небе и, согласно закону летучести, не может вернуться на землю, то что же остаётся, кроме как послать к ней тело героя? Ох, душа, наверное, придёт в восхищение от того, что она вновь сможет оживить его и затрепетать в этих доблестных перьях.

Не очень-то было это понятно опечаленным монархам.

Но тотчас портные выкроили длинные, страшно длинные языки из розового шёлка и, сидя на траве, принялись сшивать части огромного апельсина. Потом зажгли костёр.

— Мало огня! огня! — кричали почерневшие от дыма кочегары. В костёр кидали ветви, хворост, швыряли тяжёлые буковые поленья. Когда братья Горемыки бросили в огонь свои сандалии, вверх стал подниматься тёплый и ароматный сандаловый дым. Он постепенно наполнил шар и огромным чудищем заколыхался в нём. Апельсиновый диск повис над деревьями, точно осенний месяц, когда он готов скрыться за горизонтом, с тем, чтобы покатиться по орошённым росой травам другой стороны света.

Солдаты держали верёвки.

В пурпурной гондоле лежало тело ветерана, одетое в парадный мундир, сверкающий орденами Тютюрлистана и Блаблации.

— Пускайте шар, — дали знак маги.

Уносимый дыханием могучего пламени, шар умчался в светлеющую лазурь. Он медленно поднимался, точно раздумывая, в какое окно между облаками ему удобнее погрузиться. Вдруг брызнул сноп горячих лучей, указывая дорогу полосой света. Тёплый ветерок отцветшего лета качнул деревья и разбудил стаи скворцов, которые улетели, прощаясь жалобной песней с остывающей землёй. Целая туча птиц устремилась вслед за шаром, словно кто-то до срока поманил умчаться к солнечному югу. Теряя листья, шелестели деревья, медленно склонились боевые знамёна.

Шар уносился выше, и каждому было ясно, что он уже никогда не вернётся на землю. Все стояли в глубоком молчании — и оба короля и вытянувшая мордочку Хитраска. По-птичьи наклонив голову набок, смотрел круглым глазом в небо Киркор Эпикурик. Плакала Виолинка, плакал Мышибрат, разбойники и весь, весь цвет рыцарства обоих королевств.

Хотя шар был не больше черешни, с земли все увидели, как вокруг него зароилось множество замечательных фигур; он уже влетел в сказочное небо, где царит Аннерсен. По вспенённым облакам там плывут фрегаты корсаров и капитан Сильвер, с попугаем на плече, устремил свой взгляд в неведомую даль. Там лежит Пятница у ног Робинзона и из Страны Чудес выбегает Алис.

Смотрите! Там с нетерпением ждут доблестного петуха. Там, в небе испорченных игрушек и вечной молодости!

Я вижу, как все приветствуют старого ветерана, влетающего к ним в блеске немеркнущей славы. Глядите-ка, да ведь это наша старая знакомая, Точка, кружится над ним, садится к нему на грудь, как капелька крови, и восклицает: «Здравствуй, герой!»

Всем показалось, что перед тем, как шар растворился в лазури, петух высунулся из гондолы и приветственно махнул крылом. А может быть, слёзы туманили миг расставанья.

Долго стояли мы с запрокинутыми головами. И вдруг с неба начало падать одно, одно-единственное перо. Оно кружилось, сверкая на солнце. Я жадно схватил его в тоскующие руки.

И этим пером, еще дымящимся красками неба и сиянием просторов, я написал свою повесть.