Племена Гора, стр. 93

Курия — это невероятное животное. Без него я бы ни за что не выжил.

Вода закончилась на следующий день.

К моему удивлению, курия, хотя и показывал на страну дюн, вел меня по обычной пустыне. Мне показалось, он решил идти параллельно дюнам, пока мы не выйдем в точку, откуда до намеченной цели будет ближе всего. Тогда мы повернем и ринемся в запретные территории, в глубине которых располагается столь важный для нас объект.

— Воды больше нет, — сказал я курии и перевернул пустой бурдюк, чтобы он убедился, что из него не выливается ни капли жидкости.

Курия проследил за полетом птиц. К концу дня мы вышли на источник. Вода оказалась ужасной, но мы пили ее с жадностью. Потом мы убили четырех птиц и с удовольствием их съели. Курия изловил маленького скального тарлариона, который тоже пошел в пищу. Затем мы продолжили наш путь. Я пил много, ибо курия торопился. Зверь, очевидно, понимал, что я могу идти только ночью, но он был неутомим и гнал меня, не считаясь с усталостью, сном и жаждой. Временами мне казалось, что он забывает, что я не курия. Шерсть надежно защищала его от солнца. Он мог идти как днем, так и ночью. Стоило мне свалиться на песок, чтобы хоть на мгновение забыться сном, он нетерпеливо присаживался рядом. Спустя ан он будил меня и показывал лапой на солнце. Думаю, он не собирался узнать, который час, просто подчеркивал, что я впустую трачу драгоценное время. Он явно торопился, хотя жара, , отсутствие нормальной пищи и воды, сказывались и на его могучем организме. Временами его начинали терзать раны. Дважды я видел, как он слизывает с них гнойную корку. Я уже не сомневался, что он погубит и меня и себя.

— Мне нужна вода, — сказал я ему.

Прошел уже день с тех пор, как мы выпили последнюю каплю. Курия выставил восемь пальцев и показал на солнце. Я ничего не понял.

Мы продолжали идти. Через ан, от возбуждения раздувая ноздри, курия припал к земле. Он посматривал на меня так, словно я понимал, что происходит. Он переводил взгляд с меня на солнце, будто оценивая различные варианты действий. Затем он стремительно изменил направление движения. Спустя несколько анов я сообразил, что мы идем по следу животных. Наконец, распластавшись на животах, мы припали к грязной луже и налакались пахнущей дерьмом воды, после чего я наполнил ею наш бурдюк. У самого источника валялся недоеденный табук. Курия предостерег меня от некоторых частей, которые тщательно обнюхал. Несколько хорошо пропеченных солнцем кусков, находящихся подальше от обгрызенных мест, он протянул мне. Себе он отломал ногу и мгновенно сгрыз острыми зубами сухое провяленное мясо.

Затем курия поднялся и жестом велел мне продолжать путь. Проклиная все на свете, я потащился за чудовищем. Есть и пить больше не хотелось, но усталость превращала каждый шаг в настоящую пытку.

Мы вернулись к тому месту, откуда свернули в сторону, и продолжили наш путь.

На следующее утро он показал на солнце и выставил передо мной семь пальцев. В тот день он дал мне поспать в тени огромной скалы. Ночью мы двинулись дальше. Отдых пошел мне на пользу. Утром он снова показал на солнце и выставил шесть пальцев. Я понял, что встреча с неведомой целью должна произойти через шесть дней.

Вода между тем попадалась все реже.

Курия шел медленнее, а пить стал больше. Я понял, что раны дают о себе знать. Он больше не хотел рисковать и не сворачивал с дороги в поисках воды. Зверь становился опасен. Я видел, что он очень боится опоздать на встречу. Он никак не ожидал, что его может подвести собственная слабость. Кожаные ремни на моих ногах истерлись до основания, на отпечатках его лап я видел кровь. Тем не менее мы упорно шли вперед.

Потом у нас кончилась вода.

В тот день курия показал на солнце и выставил четыре пальца.

Целый день мы шли без воды.

На следующий день мы натолкнулись на скопище мух, роящихся над потрескавшейся землей. Рыча от боли, курия принялся копать окаменевшую глину. На глубине четырех футов началась мягкая грязь. Я выжимал ее через шелковый платок в его сложенные чашей лапы. Почти всю воду курия отдал мне. Сам же лишь облизал мокрые лапы. Ближе к ночи мы набрели на грязное русло пересохшего ручья, которое привело нас к высохшему водоему. Раскопав дно, мы обнаружили спящих улиток. Выискивая их при свете лун, мы разбивали скорлупу и высасывали жидкость. Улитки невыносимо воняли, после первой меня вырвало. Курия, как и в предыдущий раз, отдал мне почти всю добычу. Улиток оказалось немного.

Мы вернулись к тому месту, откуда свернули с курса, и продолжили путь.

На следующее утро курия показал на солнце и выставил три пальца.

В руках у меня болтался пустой бурдюк.

— Давай отдохнем, — сказал я.

Он пошел дальше. Я побрел по его мокрым от крови следам, прикрывая глаза от ослепительного сияния пустыни.

Я механически переставлял ноги. Еще шаг и еще. Курия сильно хромал.

Я настолько ослаб, что уже не мог думать о еде. Мне вдруг стало невыносимо жарко. Я потрогал лоб. Он оказался сухим и горячим. Голова кружилась, меня тошнило. Все это показалось мне странным.

— Мы должны отдохнуть! — крикнул я курии, но он продолжал хромать дальше. Шатаясь, я брел по его следам, волоча за собой пустой бурдюк, уже успевший потрескаться от жары. Я бессознательно присосался к носику, зная, что внутри давно нет ни капли. Я все равно его не брошу. Когда солнце поднялось в зенит, я упал. Курия подождал, пока я поднимусь на ноги, и захромал по песку.

— Мне плохо, слышишь? — крикнул я. — Подожди! — Я остановился, надеясь, что тошнота и головокружение пройдут. Курия постоял, потом двинулся дальше. Голова моя раскалывалась от боли. Я с трудом переставлял ноги, боясь отстать от курии. На меня вдруг напала чесотка. Я яростно царапал руки и ноги. Я спотыкался и падал. Впереди, не оборачиваясь, шагал курия. Неприятно и страшно не чувствовать во рту ни капли слюны. Глаза невыносимо чесались. Казалось, между веками и глазными яблоками набился песок, но не выступило ни единой слезинки. Разболелись и потрескались губы. Язык казался огромным и толстым. Я чувствовал, как на нем начинает шелушиться кожа. Живот сводило судорогами. Постепенно они распространились на все тело. Я огляделся. Вокруг было полно воды. Вдали и совсем рядом плескались голубые озера. Иногда они попадались на нашем пути, но, едва мы до них доходили, вода превращалась в песок, над которым дрожал и переливался горячий воздух пустыни.