Племена Гора, стр. 115

Стояло раннее утро.

Барабанный бой извещал о начале похода. Кайилы нетерпеливо перебирали ногами. К луке моего седла был привязан длинный кожаный ремень. Ноги уже покоились в стременах. На боку висел ятаган. Узкое тахарское копье торчало из специальных ножен у правого стремени.

Мимо в развевающихся белых одеждах промчался Га-рун, высокий паша каваров. Рядом с ним в черной каффие с белым агалом скакал Сулейман, высокий паша аретаев, владелец огромного касбаха в оазисе Девяти Колодцев, начальник тысячи копий. Позади Гаруна ехал его визирь, шейх Бесхада. За Сулейманом скакал на быстроногом кай-иле Шакар, предводитель отряда аретаев, с серебряным копьем в руке.

Я оглянулся на длинную вереницу всадников. Солнечные лучи ударили в стену бывшего касбаха Абдула-Ибн-Сарана, соляного убара. Походная колонна тянулась до другого касбаха, некогда служившего убежищем Тарне, прекрасной и гордой разбойнице пустыни. Там находилась голова колонны.

В хвосте белел тюрбан молодого хана таджуков. Рядом с ним скакали двадцать человек стражи.

Маршрут пролегал через Красный Камень к Двум Ятаганам, оттуда — к Девяти Колодцам и дальше, по большому караванному пути, в Тор. По дороге от походной колонны будут отделяться племена, дошедшие до своих земель. До самого Тора дойдет несколько сотен человек. В основном это будут торговцы рабами, решившие довезти свой товар до знаменитого и дорогого рынка. Отсюда начинается торговля тахарскими рабынями на север. Через пустыню уже полетели слухи, и в Торе готовились к большому событию. Завозили клетки, ковали цепи, закупали еду, косметику и духи для рабынь. Торговцы готовились к аукционам. Огромное внимание уделялось предварительной рекламе. Ей было необходимо охватить многие города и оазисы. Прежде чем на помост ступят босые ножки первой девушки, многое надо предусмотреть. За словами аукционера, щелкнувшего кнутом и выкрикнувшего первую цену, стоит большая организационная работа.

В поход вышли кавары, та'кара, бакахсы, чары, кашани, аретаи, луразы, ташиды, равири, ти, зевары и араны. В арьергарде с черными копьями шли таджуки.

Сотни кайилов тащили бурдюки с водой.

Барабаны стучали все быстрее, приближалось начало похода.

Солнце уже вовсю светило на южную стену бывшего касбаха Абдула-Ибн-Сарана, соляного убара.

Всего в двух касбахах захватили в плен более шестисот невольниц.

Более полутора тысяч сдавшихся в плен воинов были обращены в рабов.

Рабы мужчины пойдут в хвосте колонны, а женщин, на которых не хватило кайилов, предполагалось разбить на группы по пятьдесят человек и вести в центре. Женщины ценились гораздо выше.

Я решил осмотреть готовящихся к походу женщин. Рабыни стояли на крепостной стене. Их еще не развели по колонне. Группы были скованы легкими блестящими цепями, расстояние между девушками не превышало пяти футов. Я объезжал ряды невольниц, ремень на луке моего седла время от времени натягивался. Он был привязан к скрученным рукам молодой рабыни, бежавшей за моим кайилом.

Ноги женщин обмотали ремнями. Они по самые щиколотки увязали в глубоком песке. Позже, когда солнце поднимется в зенит, на них набросят простыни, чтобы защитить глаза от нестерпимого блеска, а тело от ожогов. Время накидывать простыни, конечно, еще не пришло.

Чувствуя на себе взгляд воина, девушки выпрямлялись и гордо вскидывали головы.

— Тал, господин, — произносили многие, когда я проезжал мимо.

— Купите меня в Торе, господин, — попросила одна из рабынь. Какая-то девушка из четвертой группы, натянув цепь, выскочила из строя и прижалась щекой к ноге моего кайила. Затем она взглянула на меня полными слез глазами. Это была Тафа. Она провела со мной ночь в подвале касбаха Ибн-Сарана, накануне моей отправки в Клим. Неплохая девчонка. Я поехал дальше, Зины, которую Хассан-бандит взял в плен вместе с Тафой, не оказалось ни в одном из касбахов. Мы так и не узнали, кому ее продали и перед кем она сейчас стоит на коленях.

Среди пленниц четвертой группы я узнал еще одну рабыню. Девушка отвернулась, пряча лицо. Почувствовав, что я остановился, она упала на колени и зарыдала:

— Прости меня, господин.

— Посмотри на меня, рабыня, — приказал я.

Невольница испуганно подняла голову. Это была рыжеволосая Зайя, она подсыпала сахар в вино во дворце Сулеймана-паши, а потом показала против меня на суде.

— Не помнишь ли ты, кто все-таки ударил кинжалом Сулейман-пашу? — спросил я.

— Хамид! — выкрикнула она. — Хамид, помощник Ша-кара, предводителя отряда аретаев.

— Память твоя крепнет день ото дня, — улыбнулся я и швырнул ей конфету из седельного мешка.

— Ты не сердишься на меня, господин? — пролепетала она.

— Нет, — сказал я.

Она сунула конфету в рот, а я поехал дальше Хамида среди закованных в цепи рабов не оказалось. Его отправили в отдаленный аретайский оазис. Там ему предстояло закончить свою жизнь в тяжких трудах.

Во второй группе тоже оказались знакомые женщины. Смотрительница сераля высокая Дана и ее напарница, отвечавшая за масла и благовония для ванной. Из-за нас с Хас-саном их выгнали из сераля. Разъяренная Тарна отправила девушек удовлетворять прихоти своих солдат. Они и подумать не могли, что их гордая хозяйка сама стала лакомым кусочком для озверевших после долгих походов воинов.

— Тал, господин! — приветствовали они меня.

— Тал, рабыни! — ответил я и поехал дальше.

Рабов из сераля освободили. Им дали денег и пообещали помочь добраться до Тора. Кайилов, правда, им не хватило, и в поход бывшие рабы отправлялись пешком. Единственное исключение сделали по распоряжению Гаруна, высокого паши каваров.

— Этого, — сказал он, показав на типа в рубиновом ожерелье, который пытался выдать нас стражникам Тарны, — продать на торгах в Торе женщине. — Несчастного утащили. Сейчас он стоял в толпе рабов в хвосте колонны. Его одного не раздели. На нем по-прежнему красовалось шелковое одеяние сераля и рубиновое ожерелье. Рабы недобро на него посматривали.

У первой группы из пятидесяти девушек я остановился. Она стояла двадцать третьей от начала. '