Охотники Гора, стр. 79

Катись ты со своей звонкой монетой! Турнок помог мне добраться до баркаса.

Сигнальный костер Саруса уже превратился в груду багровых углей, напоминающих зловещий мерцающий глаз какого-то фантастического жуткого животного, притаившегося в ночи и готового наброситься на свою ничего не подозревающую жертву.

— Эта ночь у нас станет ночью всеобщего пиршества! — провозгласил Марленус.

Охотники встретили его сообщение радостным гулом.

— Наденьте на пленников цепи, — уже издалека доносился до меня голос убара.

— Ложитесь на дно баркаса, капитан, — вполголоса предложил Турнок.

— Нет, спасибо, — через силу пробормотал я.

— Развяжите рабынь, — командовал Марленус. — Пусть прислуживают нам!

Я услышал возмущенные крики женщин-пантер. Им, конечно, как обычным рабыням, придется исполнять сегодня все прихоти пирующих. Я им не завидовал. Ворота снова закрыли и заперли на тяжелый засов, поэтому женщин могли развязать, не опасаясь, что им удастся выбраться из лагеря. Я услышал, как их маленькие кулачки отчаянно забарабанили в створки ворот под громогласный смех наблюдающих за ними мужчин.

— Пойдемте, капитан, — предложил Турнок.

Вместе с ним и еще восемью моими людьми мы столкнули баркас на воду. Турнок быстро забрался внутрь и, перегнувшись через борт, помог мне. Восемь матросов сели на весла.

— Ложитесь, капитан, — снова предложил Турнок.

— Нет, — отказался я.

Я сел у руля. Матросы дружно заработали веслами. Я выровнял руль. Луны наконец прорвались сквозь густую пелену облаков, и Тасса сразу же засияла мириадами бриллиантов, разбросанных по гребням пенящихся волн. Впереди виднелись темные силуэты кораблей: «Рьоды» — тиросского боевого корабля среднего класса и «Терсефоры» — легкой галеры из Порт-Кара.

С берега вслед нам понесся торжественный гимн Ара, подхваченный десятками мужских голосов, среди которых выделялся густой сочный бас Марленуса.

Я оглянулся. Лагерь заливал свет костров. Да, попируют они сегодня на славу. Моя туника быстро пропиталась влагой от летящих из-под весел мелких соленых брызг. Меня начал бить легкий озноб. Но правый бок все еще согревало какое-то струящееся тепло, медленно расходящееся от предплечья к нижней части тела, к бедрам. Я понимал, что это уходит моя собственная кровь, однако мне это было совершенно безразлично. Тело начала обволакивать приятная дремота.

С берега доносился женский визг, иногда сердитый, иногда игривый, перемежаемый дружными взрывами мужского хохота. Затем я снова услышал торжественную мелодию гимна Ара, старательно выводимую десятками мужских голосов, среди которых и на этот раз выделялся голос Марленуса, великого убара. Да, настроение у них сейчас праздничное. Вот и лагерь весь сияет огнями.

Я встряхнул головой, отгоняя дремоту.

Впереди, совсем близко, маячили корпуса «Рьоды» и «Терсефоры» — одного захваченного, другого отвоеванного у тиросцев корабля.

Я горько рассмеялся. Сколь жалкими оказались плоды моей так тщательно готовившейся экспедиции! Марленус, а не я оставит северные леса, увенчанный славой. Мне же снова достаются только разочарования, раны и этот холод, что начинает меня мучить все сильнее. Вот и ноги окоченели; левую я совсем не чувствую. Да, не могу ею пошевелить.

Я поглядел на катящиеся рядом с бортом баркаса легкие пенящиеся волны. На мгновение мне показалось, будто они раскручиваются в каком-то водовороте, который пытается затянуть меня в свою прожорливую воронку.

— Капитан! — услышал я словно издалека.

Или это мне только показалось? Я не ответил.

22

ПОПУТНЫЙ ВЕТЕР НЕСЕТ НАС В ПОРТ-КАР

Холодный влажный ветер бил в лицо. Матросы плотнее закутывались в широкие плащи с поднятыми до самых глаз воротниками. Я сидел под накидками, в капитанском кресле, принесенном с «Терсефоры». Тасса медленно катила мимо свои тяжелые серо-зеленые волны. Низкое свинцовое небо, казалось, упирается растрепанными облаками в мачты «Рьоды», стоявшей на якоре в четверти пасанга от окутанного предутренней дымкой берега. С флагштока «Терсефоры» траурно свисал тяжелый, промокший флаг с чередующимися вертикальными белыми и зелеными полосами, на фоне которых чернела голова боска — флаг Боска, некогда вышедшего из бескрайних воскских болот, флаг одного из капитанов Порт-Кара.

Сидя в кресле, в тепле наброшенных на плечи накидок, я то и дело возвращался взглядом к лагерю, прежде принадлежавшему Сарусу. Наконец ворота лагеря раскрылись, и из них показался Марленус, а за ним и все восемьдесят пять его охотников, одетых в шкуры и одеяния тиросских воинов. Большинство были вооружены мечами, отобранными у тиросцев, но у многих на поясах висели только охотничьи ножи, а некоторые даже несли легкие копья, день назад служившие оружием женщинам-пантерам. Вслед за ними появились закованные в цепи тиросские воины и связанные за ошейники в один длинный невольничий караван разбойницы Хуры.

Отдельную колонну составляли также связанные за ошейники, но одетые в шкуры лесных пантер женщины-пантеры из банды Вьерны, в свое время захваченные Сарусом в лагере Марленуса.

Здесь же находилась и Гренна, прежде занимавшая в банде Хуры место первой помощницы и пойманная мною в лесу. Рядом с бывшими разбойницами держались собственные рабыни Марленуса, которых он привез с собой в леса и которые, так же как и все остальные, были захвачены тиросцами при нападении на его лагерь. Руки девушек оставались свободными, но длинный кожаный ремень, завязанный у каждой из них за ошейник с именем владельца, соединял всех в третий небольшой невольничий караван.

Я наблюдал за приближающейся процессией. По моим сведениям, сегодня лагерь тиросцев и возведенный вокруг него частокол собирались разрушить. Тогда забудется и все, что произошло четыре дня назад в этом лагере.

Да, минуло уже четыре дня с той ночи, когда меня ранили в лагере тиросцев, а я до сих пор не могу пошевелить левой рукой. Вся левая часть тела словно одеревенела. Эти дни я пролежал в бреду в своей каюте в задней части «Терсефоры». Лихорадка иногда отпускала, и тогда я, словно во сне, видел ухаживающую за мной Ширу, успокаивающую меня и влажным полотенцем вытирающую мне со лба пот. Мне казалось, будто я кричал, пытался вскочить — или это было на самом деле? — а крепкие руки Римма и Арна удерживали меня на койке.

— Велла! — отчаянно звал я, но эти двое только мешали мне.

И все же я сумел вырваться. Вырваться и убежать в Белые горы, в Нью-Хэмпшир. Мне просто хотелось побыть одному.

И не здесь, не в бескрайних пустынях Тарны! Не среди этих песков, где требовалось столько усилий, чтобы удержать в ярме Крона, норовящего поддеть меня под ребра изогнутыми железными рогами. Ему это удалось. Удар оказался настолько силен, что, казалось, мог бы сдвинуть с места даже гору.

В голове у меня зазвенело.

Сквозь окутавшую сознание пелену прорвались женские крики.

Я знал, что это разбойницы Хуры. Я потянулся к мечу, но верный клинок исчез. Рука моя схватила пустоту.

В лицо мне расхохотался Па-Кур. Его пронзительные глаза остановили на мне немигающий взгляд, словно пытаясь проникнуть в мое сознание, вонзиться мне в сердце подобно арбалетной стреле.

— Но ведь ты мертв! — воскликнул я. — Мертв!

— Турнок! — закричал во мне голос Ширы.

Его тут же заглушил рев беснующейся в шторме Тассы. Нет, это не Тасса. Это тысячи болельщиков на Стадионе Тарное, в Аре.

— Лети, Гладиус с Коса! — в один голос кричат они. — Лети!

— Давай, Убар Небес! — кричу я в ответ. — Жми!

— Пожалуйста, капитан! — Это голос Турнока. Он плачет.

Я повернулся к нему. Нет, это не Турнок. С чего я взял? Это же Лара. Как всегда, удивительно красивая. И рядом с ней Миск. Его громадные выпуклые глаза обращены ко мне, а гибкие золотистые антенны склонились к самому моему лицу. Я протянул руку и осторожно коснулся ладонью покрывающих его усики-антенны чувствительнейших волосков.