Колонисты, стр. 27
Девушки с изумлением обнаружили, что Пенелопа не только прекрасная хозяйка, но и очень чуткий человек, всегда готовый прийти на помощь тем, кто попал в беду. Она ни для кого не жалела доброго слова и как никто другой умела утешать. Рут была замечательной рукодельницей. Первое время она расстраивалась из-за того, что ее талант погибнет втуне и никому, кроме ее домашних, не принесет радости. Однако после того, как Присцилла прочла ей отрывок из Деяний святых апостолов, где рассказывалось о служении Тавифы, Рут успокоилась и начала шить вместе с подругами одежду для бедняков. Табита Хейл обладала феноменальной памятью. Она не умела читать, зато знала наизусть множество стихов Священного Писания — просто потому, что когда-то слышала их, иногда один раз. Воодушевленная поддержкой приятельниц, Табита попросила Присциллу научить ее читать.
Между тем «Дочери Деворы» сделали еще одно важное открытие. Оно касалось Эммы Александр. Выяснилось, что эту тихую, пугливую девушку, которая обычно не произносила больше двух-трех слов подряд, Господь наделил волшебным голосом. Мало того, она любила петь и помнила великое множество песен из сборника «Псалмы залива». Эмма из робости долго не решалась открыть свой секрет подругам. Но в один прекрасный день взяла да и рассказала им все. С тех пор она — после библейских занятий и молитвы — обязательно исполняла песню, которая соответствовала теме урока. Никакой комментатор не передал бы мысли и чувства автора псалмов лучше, чем гибкий и глубокий голос юной певицы. Ее пение так трогало девушек, что они частенько покидали дом Морганов в слезах.
Бух! Бух! Бух! Страшный грохот во входную дверь не был похож на деликатный стук полуденного гостя — стучали раздраженно и нетерпеливо.
Присцилла появилась из кабинета одновременно с Констанцией, которая вышла из гостиной. Мать и дочь вопросительно переглянулись.
Бух! Бух! Бух! — усердствовали чьи-то кулаки.
Девушка осторожно отворила дверь. На крыльце стояли три угрюмых джентльмена в черных одеждах. Это были Эдвард Чонси, отец Пенелопы и член попечительского совета Гарварда, Хорас Расселл, пастор, и Эндрю Хейл — отец Табиты, дьякон их церкви.
Войдя в дом, они незамедлительно проследовали в гостиную и, отказавшись от предложенного угощения, перешли прямо к делу. Присцилла Морган обвинялась в распространении еретических взглядов, проведении тайных собраний и оскорблении руководства церкви. Ей предписывалось явиться в церковь и объяснить свое поведение.
Глава 10
— Я тебя люблю, — почти беззвучно произнес Джаред.
Выдохнув эти слова в трубку для влюбленных, он замер, ожидая ответа. Трубкой для влюбленных называли переговорное устройство, созданное как раз для ситуаций, подобных той, в которой оказались Энн и Джаред. Оно представляло собою длинную — шесть футов — трубку с расширяющимися концами и двумя специальными приспособлениями, позволяющими услышать сказанное. Благодаря этому замечательному изобретению влюбленные даже при посторонних могли нашептывать друг другу всякие нежности.
Молодые люди сидели на противоположных концах деревянной скамьи с высокой спинкой — ее сиденье одновременно служило крышкой для сундука. В руках они держали трубку для влюбленных. Миссис Пирпонт что-то шила, сидя возле камина в кресле-качалке. Мистер Пирпонт сладко похрапывал в кресле, стоящем по другую сторону камелька. На его животе мерно вздымался свежий выпуск «Бостонского вестника». На полу возились одиннадцать братьев и сестер Энн. Маленькие Пирпонты забавлялись, как могли. Кто-то играл с деревянными игрушками; кто-то читал про себя, а кто-то и вслух. Посреди комнаты сидел малютка Вильям и, держа вверх ногами книгу псалмов, громко и азартно пел, за его спиной две хорошенькие девочки, Мэри и Маргарет, весело щебеча, убаюкивали тряпичных кукол.
В семье Пирпонт было четырнадцать человек детей. Энн была четвертым по счету ребенком и старшей из девочек. Два ее старших брата, Чарлз и Бенджамин, уже покинули родительский дом и обзавелись собственными семьями. Остальным детям было от шестнадцати лет (Джордж, третий старший брат Энн) до шести месяцев (Сара, которая, не обращая внимания на шум, мирно посапывала в колыбельке, стоящей рядом с миссис Пирпонт).
Признание Джареда смутило Энн.
— Что? — с деланным безразличием переспросила она, опустив трубку, и громко добавила: — Я тебя не слышу!
Джаред жестом попросил ее поднести трубку к уху и быстро огляделся. Четырехлетняя девчушка, кажется, ее звали Мэгги, заинтересовавшись диковинным устройством, с любопытством взирала на них с другого конца комнаты. Не обращая на малышку внимания, Джаред повторил: «Я тебя люблю» — на этот раз чуть громче. Энн потупилась и залилась краской. По ее легкой застенчивой улыбке было видно, что она отлично его слышит.
В свои пятнадцать лет Энн Пирпонт уже считалась достаточно взрослой, чтобы выйти замуж и воспитывать собственных детей, однако стоило ей взять в руки куклу — и она вновь превращалась в трогательную маленькую девочку. У Энн было очень милое лицо с гладкой шелковистой кожей, задорным, слегка вздернутым носом и ясными светло-серыми глазами. Нежное личико девушки обрамляли пышные темно-рыжие волосы.
Джаред вновь кивнул на трубку для влюбленных. Он хотел, чтобы Энн ему ответила.
— Я знаю, — наконец проговорила девушка.
— Знаешь?
— Я знаю, что ты меня любишь, Джаред.
— Э, нет, так не пойдет. Ты ведь хотела сказать, что любишь меня! — запротестовал юноша.
Энн покачала головой. Она дразнила его.
Джаред снова жестом указал на трубку и настойчиво потребовал:
— Скажи мне это!
Энн приложила трубку к губам и, невольно понизив голос, ответила:
— Зачем говорить то, что и так очевидно?
Джаред улыбнулся:
— Я хочу услышать это.
— Энн! — окликнула дочь миссис Пирпонт. — Ты не могла бы отнести Сару в кроватку?
— Конечно, мамочка, — ответила Энн и, взяв спящую малышку на руки, вышла из комнаты.
Джаред взглянул на мать Энн, а та — на него. Они обменялись улыбками, после чего миссис Пирпонт вновь склонилась над шитьем. Пока Энн отсутствовала, Джаред с веселым любопытством разглядывал малышей, которые деятельно копошились у него под ногами.
Энн вернулась минуты через две. Ловко лавируя между братьями и сестрами и обходя опасности, подстерегавшие ее на полу, она добралась до скамьи и села на свое место. Джаред знаком попросил ее взять трубку.
— Думаешь, нам удастся когда-нибудь остаться наедине? — спросил он.
Энн смущенно пожала плечами.
— Может быть, твоя мама позволит нам провести ночь вдвоем?
— Джаред! — невольно воскликнула Энн. Ее голос прозвучал так громко, что миссис Пирпонт взглянула в ее сторону. Усмехнувшись, она покачала головой и вернулась к шитью.
— Зачем ты так? — спросил Джаред. — Я же не имел в виду ничего дурного!
В Новой Англии влюбленные нередко проводили ночь в одной кровати, оставаясь одетыми. Иногда между ними помещали специальную перегородку; в некоторых случаях молодых людей еще и заворачивали в простыни. Все это происходило с одобрения родителей, под присмотром матери и сестер. Так юноша и девушка могли побыть наедине. Считалось, что интимная близость в данном случае исключена, но если позднее выяснялось, что девушка беременна, пара вступала в брак.
— Вчера Чакерс провел ночь с Милли! — сказал Джаред.
— Не может быть!
— Может.
Представив себе, что при этом происходило, Энн покраснела.
— Попроси свою маму!
— Не могу.
— Почему?
Энн сделала большие глаза.
— Я сплю с тремя сестрами! — И для пущей убедительности она показала Джареду три тоненьких пальца.
— Ну и что?
— Джаред!
Молодые люди весело рассмеялись. Раньше они никогда не говорили о таких интимных вещах. Это была новая веха в их отношениях. Из сегодняшнего разговора следовало, что когда-нибудь они станут мужем и женой.