Пуритане, стр. 79

Во вторник 24 мая капитан изменил курс судна. «Джуел» и «Эмброуз» подошли ближе, чтобы выяснить, все ли в порядке. У экипажей и пассажиров появилась возможность обменяться новостями. На борту «Джуела» все были здоровы, однако на «Эмброузе» умерли двое пассажиров. Их болезнь протекала так же, как и у Нелл Мэтьюз.

Во время замера глубины 31 мая лот [92] не достал дна. В этот день два человека на борту «Арбеллы» пребывали в самом дурном расположении духа: Питер Милбурн и Энди Морган. Капитан был расстроен оттого, что «Толбот», который они потеряли из виду во время шторма 21 апреля, так и не появился, несмотря на попытки найти его. Оставшиеся три корабля продолжали идти выбранным курсом, но Милбурн отплыл от берегов Англии, имея под своим началом четыре судна, и хотел, чтобы все четыре прибыли в порт назначения. Энди тоже беспокоило исчезновение «Толбота», хотя и по иным причинам. На «Толботе» находилась семья Куперов и большинство переселенцев из Эденфорда. Неужели Господь помог им бежать из Эденфорда лишь ради того, чтобы они нашли свою смерть в морской пучине? Неужели так Он вознаградил их за веру?

А еще ему не давали покоя мысли о Нелл. Болезнь продолжала делать свое черное дело. По словам Дженни, от сестры остались кожа да кости. Энди молился о ней и Куперах днем и ночью, но его молитвы были полны упреков.

В среду 2 июня капитан сменил паруса. Он не сомневался, что до северного побережья уже недалеко, и, зная, что у южных берегов корабль может сесть на мель, поставил на грот-мачту прочный двойной парус. Он не хотел рисковать и подходить к скалистому берегу на старых парусах, которые могли в любой момент порваться.

В четверг 3 июня, утром, Милбурн приказал сделать еще один замер глубины. Лот опять не достал дна. Корабли окутал густой туман, потом стеной хлынул дождь. Около двух часов дня повторили замер. Лот достал дно на глубине восемьдесят морских саженей [93]. Дно было песчаным. Капитан изменил курс и, давая знать об этом другим кораблям, сделал несколько орудийных выстрелов.

В пятницу 4 июня около четырех утра «Арбелла» еще раз изменила курс. Туман был таким плотным, что даже в двух шагах ничего не было видно. Милбурн приказал мерить глубину каждые два часа, но лот не доставал дна.

В субботу 5 июня туман рассеялся и подул сильный северо-восточный ветер, принесший с собой дождь. Ночью по приказу капитана глубину определяли дважды в течение каждой вахты, но лот по-прежнему не касался дна.

В воскресенье Бог услышал молитвы колонистов. Погода оставалась холодной и туманной, но замер глубины в два часа дня показал, что до дна восемь морских саженей. Туман начал постепенно рассеиваться. На севере на расстоянии в пять-шесть лье показался берег. Капитан решил, что это мыс Сэйбл.

В понедельник 7 июня промер глубины, сделанный в четыре часа, определил дно на глубине тридцати морских саженей. День выдался безветренный, и Милбурн предложил немного порыбачить. За два часа они поймали шестьдесят семь штук трески, причем почти все рыбины были не менее полутора ярдов в длину и около ярда в обхвате. Добыча пришлась как нельзя кстати: запасы рыбы на борту иссякали. Изголодавшиеся колонисты устроили настоящий пир.

Во вторник 8 июня погода стояла по-прежнему холодная. Около трех часов пополудни на горизонте вновь показалась земля. Судя по всему, это была гора Мэнселл. С берега дул чудесный освежающий ветерок, напоенный сладким ароматом, напоминающим о цветущих садах. И как случилось когда-то с обитателями Ноева ковчега, в знак своего расположения Господь прислал на корабль дикого голубя.

В среду 9 июня земля пропала из виду, затем снова появилась и опять пропала. Около четырех часов пополудни вахтенные увидели с правого борта берег. Это была гряда из трех холмов, которая называлась Головы Трех Турок. Ближе к ночи можно было уже различить деревья.

В пятницу 11 июня показался мыс Энн. Корабль бросил якорь у Шоальских островов. У берега виднелось несколько суденышек рыбаков.

В субботу 12 июня в четыре утра «Арбелла» подошла к гавани. Капитан сделал два орудийных выстрела, сообщая о прибытии судов. Корабли прошли через узкий пролив между островом Бейкер и островом Литл и встали на якорь. Около двух часов пополудни Джон Эндикотт [94], губернатор Сейлема, вместе с пастором Скелтоном и капитаном Леветтом поднялись на борт, чтобы поприветствовать колонистов, прибывших в залив Массачусетс.

Глава 24

Сказать, что путешественники были разочарованы, увидев поселение Сейлем, значит не сказать ничего или заявить, что епископу Лоду не было никакого дела до пуритан.

Сначала Энди подумал, что жалкая кучка лачуг и бараков на берегу залива — это то, что осталось от временной стоянки колонистов. Должно быть, самого поселения не видно из-за деревьев. Но когда он сошел на берег, стало ясно, что это и есть Сейлем. Энди пытался вспомнить, что он слышал о Новом Свете раньше. Возможно, он ожидал слишком многого. Но выражение лиц его товарищей по путешествию говорило о том, что они потрясены не меньше.

Губернатор Эндикотт и Джон Винтроп, оживленно беседуя, прошли мимо Энди. У Эндикотта было круглое лицо и круглые глаза с тяжелыми веками. Он носил длинные белые усы, которые топорщились в разные стороны, и длинную редкую бородку, точно приклеенную к подбородку. Суровое выражение лица и резкая, отрывистая речь выдавали вспыльчивый нрав.

Энди услышал лишь обрывок разговора между Эндикоттом и Винтропом, однако и этого оказалось достаточно, чтобы понять: судьба поселения под угрозой. Из двухсот переселенцев, приехавших в прошлом году, осталось восемьдесят пять. Более восьмидесяти человек умерло, остальные вернулись в Англию. Зимой здесь началась настоящая эпидемия, то же самое происходило в Джеймстауне и Плимуте. Болезнь едва не уничтожила Сейлем. Положение было столь серьезно, что Эндикотт махнул рукой на идеологические разногласия и послал за Сэмюэлем Фуллером в Плимут. Доктор Фуллер имел богатый опыт по части цинги, лихорадки и различных заболеваний, которые начинаются после долгого морского путешествия. Если бы не он, болезнь могла бы выкосить все население Сейлема.

Когда Эндикотт и Винтроп отошли подальше, Энди заметил, что к берегу причаливает ялик Дженни. Он поспешил к девушке навстречу, не давая ей приблизиться к лидерам колонистов. Ему не хотелось, чтобы она услышала их разговор.

Энди и Дженни увидели грязных, одетых в лохмотья детей. Они были тихими и серьезными. Прибытие трех кораблей не вызвало у них интереса. Жители Сейлема тепло приветствовали вновь прибывших, но за их улыбками таилась печаль. Темные, запавшие глаза колонистов обнажали их израненные души: они устали от невзгод и голода, устали хоронить своих друзей и близких. Они были обессилены и сломлены. Появление новых переселенцев ничего не меняло. В прошлом году сюда прибыли такие же корабли; теперь большинство приехавших погребены в лесу.

Дженни, обычно веселая и оживленная, побледнела от ужаса. Она выглядела так, словно шла по кладбищу и увидела на одном из могильных камней свое имя. Энди пытался ободрить ее, но ему не удалось поднять ей настроение.

Единственной приятной неожиданностью были густые заросли земляники, усыпанные крупными, спелыми, сочными ягодами. Путешественники, столько времени сидевшие на одной солонине, с удовольствием срывали их, и это чуть-чуть скрасило невеселый день. Чтобы отвлечь Дженни от мрачных мыслей, Энди предложил ей собрать немного ягод для Нелл.

Первую ночь все пассажиры, включая Джона Винтропа, провели на борту корабля. Вождь индейцев, друг Эндикотта, потрясенный видом и размерами парусника, попросил позволения заночевать на «Арбелле». Получив разрешение, он улегся прямо на палубе. Стоя в последний раз на вахте, Энди разглядывал спящего индейца. Это не было праздным любопытством, — капитан Милбурн дал вахтенным на сей счет особые указания. Он не хотел, чтобы среди ночи на судно пожаловали незваные гости. Индеец был смуглым и мускулистым; одежда из кожи и шкур свидетельствовала о том, к какой жизни он привык. Поднявшись на борт, он изумленно смотрел вокруг, беспрестанно улыбаясь. Обойдя корабль, он, удовлетворенный, улегся на палубе и мирно уснул. Легко этому индейцу быть довольным! Ведь ему не пришлось бежать от цивилизации, чтобы поселиться в диком и необжитом месте.