Звезда надежды, стр. 87

— Несколько царапин и ожогов, ничего такого, чего Мелдор не смог бы излечить. А ты? Я видел, как ты схватилась с тем Подручным.

— Я подпалила его, и он убежал.

— Долго он не протянет. Я прикончил его хозяйку.

— Я рада. Это ведь была та рыжеволосая женщина? Я думаю, что она и есть Цисси Вудраг, Приспешница, из-за которой погиб мой отец.

— Тогда я вдвойне рад, что с ней разделался. — В голосе Даврона прозвучало мрачное удовлетворение. — Ты видела, какой трюк с горящими лепешками кизяка придумал Хамелеон? Он обнаружил, что это очень эффективно против покрытых шерстью тварей — горящий навоз прилипает к меху.

Керис снова поежилась.

— Даврон, из-за чего все это началось? Не из-за меня? Карасма сказал, что накажет Цисси за то, что карта попала ко мне. Может быть, она решила отомстить за наказание?

Даврон обдумал слова Керис, потом медленно проговорил:

— Может быть, дело в том, что она уловила: Карасма предпочел бы, чтобы ты умерла, особенно если ему доложили, что твои руки пострадали не так сильно, как он того хотел. Может быть, она решила, что снова завоюет его милость, если разделается с тобой.

Керис на мгновение закрыла глаза.

— Ох, Даврон… Ты… ты испугал меня так, что даже веснушки убежали у меня с носа. Он криво усмехнулся:

— Ничего подобного. Они мне слишком нравятся.

— Ты, должно быть, единственный, кому они нравятся.

— Это меня вполне устраивает. Керис, все будет в порядке. Завтра мы поскачем быстро, как ветер, и эти подонки нас не догонят. Наши кони отдохнули, а Приспешникам изрядно досталось, клянусь. Твою палатку мы теперь будем ставить между моей, Мелдора и Скоу. Я буду рад, если ты захочешь ночевать в моей палатке хотя… — Он сделал красноречивый жест.

Керис отчаянно замотала головой:

— Со мной ничего не случится.

«Я могла бы вынести такое, — подумала она. — В этом даже могла бы быть мучительная сладость, если бы только я знала, что в один прекрасный день мы будем вместе, если бы была надежда, что где-нибудь когда-нибудь… Но ведь нет… У нас нет будущего. Да поможет нам Создатель!»

ГЛАВА 25

Керис поражала Портрона.

Ей всего двадцать, она незамужняя девица, и хоть и работала вместе со своим отцом, еще совсем неопытна. Она должна бы быть покорной, послушной руководству церкви, готовой следовать советам старшего и более мудрого человека, к тому же наставника. И что же? Вместо этого она упряма, несговорчива, самоуверенна, непослушна и слишком интересуется вещами, которые вовсе не должны бы занимать юную девицу, не посвятившую себя служению церкви. Ей следовало бы с радостью подчиняться умудренному опытом наставнику, а вместо этого она решила связать свою судьбу с двумя сомнительными личностями, которые занимаются запретными вещами и водят компанию с меченым. Скоу, может быть, и безвреден, но Мелдор — явно отступник самого скверного толка, да еще и развращающий невинных… А уж Даврон! Его влияние иначе как дьявольским не назовешь. Сразу видно: этот человек не лучше сатира!

Неужели Керис и в самом деле могла заинтересоваться этим мужчиной, как намекала Корриан? Да, действительно, она последнее время проводит много времени в обществе Даврона, и он вытащил ее из Глубокого, но Портрон абсолютно не мог себе представить, что девушка нашла в нем привлекательного. На взгляд наставника, проводник — при всем своем распутстве — был слишком суров, чтобы понравиться кому-то столь юному и жизнерадостному, как Керис. Да ведь он даже почти никогда не улыбается, а его черные глаза напоминают ямы с углем, и душа в них видна такая же холодная, как наковальня в заброшенной кузнице.

Портрон озадаченно покачал головой и вспомнил Мейли. Худенькая, любопытная, щедрая Мейли с ее веснушчатым носом и доверчивыми серыми глазами… Как же он ее любил, Создатель… как любил! У нее были красные, загрубевшие руки, результат целой жизни, проведенной в тяжелой работе. Портрон смотрел тогда на них как на знак отличия. У Керис руки совсем не такие — тонкие, с длинными пальцами… Вернее, раньше были. Что, да просветит его Создатель, случилось с левой? Керис отказывалась говорить…

В последнее время иногда, пытаясь вспомнить лицо Мейли, Портрон видел перед собой Керис. Они были так похожи — или это его память выкидывает номера? Портрон мог полагаться только на свою память — портрета Мейли у него никогда не было, да и воспоминаниям было уже два десятка лет. Мейли для него навсегда останется двадцатилетней. Двадцатилетней и влюбленной.

И такой похожей на Керис.

У них с Мейли родилась дочь. Это ему удалось узнать, хотя считалось, что сообщать родителям пол ребенка незачем. Мейли так никогда и не увидела младенца, которого родила, но ей удалось подкупить служанку, чтобы узнать: мальчик или девочка появились на свет, — а потом сообщить об этом Портрону. Он к тому времени уже давно покинул монастырь, конечно, и вернулся в свою Управу Порядка.

Их дочь теперь, где бы она ни была, одного возраста с Керис.

Невозможно, конечно, чтобы Керис оказалась дочерью Мейли: она ведь знает своих родителей, они ее вырастили. А дитя Мейли, его дитя — она церковница в каком-нибудь монастыре. Она была рождена для церкви, церковью воспитана и в лоне церкви теперь пребывает.

И все же наставник Портрон не мог прогнать чувство, что его дочь, где бы она ни была, похожа на эту девушку — паломницу из Кибблберри. Он никак не мог решить, почему ему так хочется защитить ее от двойной опасности — ее собственной упрямой натуры и скверны леу: потому ли, что она напоминает ему Мейли, или потому, что она кажется ему похожей на дочь, которой он никогда не видел. Он смотрел на Керис с отеческой любовью и желанием защитить, но бывали моменты, когда он испытывал ревность, больше похожую на чувство влюбленного. Портрон стыдился этого и старался запрятать поглубже.

«Таков просто мой пастырский долг, — говорил он себе. — Я хочу помочь девушке, у которой нет никого на целом свете, которой никто не окажет поддержки. Таков мой долг».

Но тут с мучительной ясностью он вспоминал взгляд Мейли в тот день, когда уже нельзя было дольше скрывать ее беременность и стало ясно, что ему придется покинуть монастырь.

Когда он думал об этом моменте теперь, Портрон мог только вздохнуть и начать покаянный кинезис.

Наставник Портрон не только никак не мог понять Керис, ему не удавалось и объяснить себе, что с ней произошло. Он не мог себе представить, как ей удалось выжить после падения в каньон; для него оставалось загадкой, что произошло с ее рукой; и уж совсем было непонятно, как и почему она впитала леу. Портрон знал только, что она совершает тяжелейший грех — грех, наказанием за который было бы не только безоговорочное изгнание из Постоянств, но и отлучение от церкви. А девушка ничего не желает слушать! Уж как он уговаривал ее внять его предостережениям, как молил и угрожал — и каждый раз она просто отмахивалась!

— Не сейчас, наставник, — говорила она. — Я устала. Путь сегодня был долгий, и я не в силах еще и спорить.

Впрочем, это было правдой: на следующий день после нападения Приспешников Керис выглядела совсем обессиленной. Портрон с тревогой заметил, что она качается в седле. Они скакали долго и быстро, так что было неудивительно, что она устала: даже Даврон и Мелдор казались необычно обессилевшими. Керис чуть не валилась с ног, но все же Портрон считал, что она должна была его выслушать. Ведь к вечеру, после того как они пересекли небольшой поток леу, она стала выглядеть значительно бодрее. Портрон питал определенные подозрения насчет того, что девушка делала в потоке — что делали они все: не только Керис, но и Мелдор с Давроном, — однако задумываться об этом ему не хотелось.