Детство Александра Пушкина, стр. 21
– Мсьё Александр! Мсьё Александр! Кошмар! Кошмар! Ко мне провели шланг! Меня принимают за пожар! За пожар! Кошмар!
Саша стал успокаивать бедняжку:
– Ну что Вы, мадмуазель Нина?, все Вас принимают за прекрасный цветок. Цветы ведь тоже поливают из шланга.
Растрёпанная, с нелепым бантом в волосах, она и впрямь напомнила Саше помятый ветром цветок.
– Правда? – спросила Нина с надеждой.
– Правда, мадмуазель, – ответил мальчик серьёзным тоном.
Девушка наивно улыбнулась и по пути домой рассказала Саше, как она любит цветы, особенно фиалки. Заметив под берёзой цветущую фиалку, мальчик сорвал её и протянул обрадованной Ниночке.
Захаровский ли воздух помог, лечение испугом или атмосфера любви и сострадания, которой окружили девушку в семье Пушкиных, только постепенно здоровье её улучшилось. Через месяц она уехала из Захарова, и больше Саша с нею не встречался.
«Толиада»
В сентябре 1809 года семья вернулась в Москву. Отец нанял деревянный дом на каменном основании с двумя избами для дворовых и хозяйственными помещениями в Арбатской части, в приходе церкви Симеона Столпника, что в Хлебном переулке близ Поварской улицы. В эту старинную церковь, увенчанную рядами узорных кокошников и пятью небольшими главками, с шатровой колокольней, теперь ходили Пушкины на службу и причастие.
Для старших детей снова наступило время учёбы. Французский язык и латынь по – прежнему преподавал строгий и педантичный Руссло. Уроки арифметики, русского языка и Закона Божьего начал вести молодой священник Александр Иванович Беликов, выпускник Московской духовной академии. Он служил в церкви святой Марии Магдалины, что при Александровском военном училище. Новый учитель свободно владел французским, немецким и латинским языками, занимался литературными переводами духовных произведений и сочинял сам. Речь его лилась спокойно, мелодично, задушевно. Не повышая голоса, он умел доходчиво растолковать сложные правила. Дети полюбили его уроки, особенно русского языка и словесности. Под руководством Беликова Саша, наконец, начал успешно постигать трудно дававшиеся ему премудрости арифметики и потом постепенно усвоил её до тройного правила: научился решать несложные задачки на пропорции с целыми числами и дробями.
Василий Львович уделял подросшим племянникам гораздо больше времени, чем прежде. Он приносил им интересные книги, журналы и даже рукописи литературных произведений. Однажды дядюшка весь вечер читал Оле и Саше список запрещённой шутокомедии Ивана Андреевича Крылова «Подщипа, или Трумф». Это была остроумная сатира на русское общество времён императора Павла I. Крылов мастерски изобразил царедворцев «счастливыми трутнями» и комически «подменил» царский дворец крестьянским двором. Дети покатывались со смеху, слушая, как в первой же сцене царевна Подщипа вспоминает, что со своим женихом князем Слюняем крала огурцы с чужих огородов. Дядюшка забавно картавил и шепелявил, представляя, как Слюняй, обладатель деревянного меча и большой голубятни, признаётся невесте:
Государственные обязанности царя Вакулы в комедии чаще всего сводились к еде. Василий Львович зажимал нос и гнусавил за царя:
Изображая немецкого принца Трумфа с его солдафонскими замашками, дядюшка говорил за него с немецким акцентом нарочито писклявым тенорком, а за Подщипу наоборот грубоватым голосом. По сюжету Трумф, воспылавший любовью к царевне и возмущённый её отказом, повёл на царство Вакулы свою армию, но завоевание начал с того, что из – под носа у царя слопал его обед… Впрочем, всё кончилось благополучно: некая цыганка снабдила немецкое войско ядрёным русским табаком, до смерти расчихавшиеся солдаты сложили оружие, Трумф остался «с носом», а царевна пошла под венец со своим шепелявым возлюбленным. Саша и Оля от души аплодировали Василию Львовичу. Потом они ещё долго смешили друг друга «перлами» из крыловской шутокомедии.
Этой осенью брат и сестра увлеклись Вольтером, особенно Саша. Забывая об уроках, мальчик читал и перечитывал поэму «Генриада», события которой переносили его во Францию XVI века. Вольтер воспел подвиги короля Генриха IV Наваррского в борьбе с клерикалами, во главе которых стоял герцог Генрих Де Гиз. Саша наслаждался красотой и глубиной вольтеровского стиха, ёмкой и точной передачей автором главного содержания поэмы уже в первых строках:
Восхищаясь «Генриадой», юный поэт принялся сочинять длинную поэму «Толиада» в шести песнях на французском языке. Для всех, кроме Оли, это было пока секретом. Лишь сестре мальчик показывал плоды своих вечерне – ночных бдений. Ей очень понравилась идея «перелицевать» героическую поэму в комическую по примеру «Подщипы» Крылова. Саша перенёс действие почти на тысячу лет назад, в VII век – ко двору французского короля Дагоберта, которого изобразил тунеядцем. Вместо короля и клерикалов главными героями «Толиады» стали королевские карлики и карлицы: доблестный рыцарь Толи?, его верные соратники Поль и Никола Матюрен, миниатюрная красавица Нитуш. Описывая многочисленные происки и плутни врагов Толи?, увлечённый автор вёл свою комическую эпопею в стихах к счастливому концу – славной победе главного героя и его женитьбе на прекрасной Нитуш.
Черновую тетрадь со стихами Саша тщательно прятал от посторонних глаз. Он думал показать «Толиаду» Василию Львовичу только когда закончит её. Мальчик был строг к себе, часто переделывал уже написанные стихи, безжалостно вычёркивая неудачные, по его мнению, слова и строки. Даже сестре он показывал не всё. Юный поэт был так поглощён сочинительством, что запустил уроки, особенно латынь.
У Пушкиных служила мамзель Лорж, некрасивая полноватая немка из обрусевшей семьи. От немецкого произношения она сохранила разве что неспособность правильно выговаривать некоторые звонкие согласные. Из неё вышла не учительница, а очередная домашняя надзирательница, которая считала своим священным долгом следить за детьми, чтобы они вовремя делали уроки, не шалили, аккуратно одевались, не опаздывали на занятия и к столу ни на минуту – словом, вели себя не как дети, а как солдаты немецкой армии. К Оле у гувернантки претензий почти не бывало, а Саша вечно заслуживал её порицания за неряшливость и невыученные уроки. Лорж долго не могла докопаться до причины этих ужасных, по её мнению, «прегрешений», пока, наконец, случайно не приметила, что утром Саша сунул что – то под матрас.
В классной комнате Руссло вёл урок латыни. Зная прекрасную память ученика, его способность быстро схватить суть и легко ответить задание после сестры, он спросил мальчика первым. Заданные слова и выражения Саша запомнил ещё на предыдущем уроке и ответил без запинки, а в латинских склонениях совершенно запутался. Руссло, выслушивая его попытки просклонять трудное существительное, язвительно улыбался, отчего несчастный ученик ещё больше смешался. Тут вошла Лорж и, отдавая гувернёру Сашину заветную тетрадь с «Толиадой», стала возмущаться: