Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах, стр. 4

Тем не менее это были земли вполне обжитые. Задолго до Великого Новгорода здесь обитали финно-прибалтийские племена ижора, карела, водь, а все Приневье на местных языках называлось Inkerinmaa (земля Инкери), то есть земля вдоль реки Ижоры (финское – Inkerejri). Кстати, древние славяне этот край так и называли – Ижорская земля. Позже, когда Приневье стало провинцией Шведского королевства, появилось название Ингерманланд, которое широко бытовало в первой четверти XVIII века. По поводу этого шведского названия Приневского края существует одна красивая легенда. Будто бы «Ingermanland» – это «Земля людей Ингегерд», то есть людей шведской принцессы Ингегерд, выданной замуж за Ярослава Мудрого.

Она-де и получила весь этот край в качестве свадебного подарка русского князя.

Еще в IX веке по этим местам был проложен знаменитый торговый путь «из варяг в греки» с новгородскими сторожевыми постами вдоль всего пути. Но впоследствии земля Инкери была оккупирована шведами. Северная война, по убеждению политически прозорливого Петра I, должна была восстановить историческую справедливость. Многие эпизоды этой войны нашли своеобразное отражение в устном народном творчестве, превратившись в незабываемые героические, романтические легенды. Вот некоторые из них.

На окраине города Кировска чуть ли не сто лет стоял памятник Петру I, сооруженный в XIX веке четырьмя братьями – Николаем, Михаилом, Афанасием и Никитой Кирилловыми по завещанию своего отца, мастерового Спиридона, в молодости лично знавшего Петра I. К сожалению, памятник не сохранился. В Великую Отечественную войну, во время ожесточенных боев на Невском пятачке он был разрушен. Среди местных жителей бытует предание о причинах появления памятника. Согласно ему, в 1702 году, направляясь с войском к Нотебургу, как называли шведы древний Орешек, Петр решил разведать обстановку и для этого вознамерился лично залезть с подзорной трубой на самую высокую сосну. Но один из солдат Преображенского полка опередил царя, и сам полез на сосну. Откуда-то грянул выстрел – и солдат замертво упал на землю. По случаю чудесного спасения жизни государя и заложили будто бы памятник.

Невдалеке от знаменитых Путиловских ломок, плитняк из которых широко использовался при строительстве Петербурга, в конце XIX века еще стояла так называемая Красная сосна, под которой, согласно местному преданию, Петр Великий провел последнюю ночь перед «взятием Нотебурга, а Россия, – как напыщенно писал журнал „Живописная Россия“, – последнюю ночь перед своим возвращением к новой жизни».

Шведский гарнизон Нотебурга капитулировал 12 октября 1702 года. Этому предшествовала десятидневная осада и жестокая артиллерийская бомбардировка крепости.

Вот легенда, записанная в наши дни известной собирательницей фольклора Н. А. Криничной:

«Долго и безуспешно осаждали русские войска крепость Орешек. Царь Петр употреблял все способы, чтобы поскорей овладеть твердыней. <…> Порешили усилить канонаду, направляя орудия преимущественно в один пункт, чтобы разбить стены и потом в образовавшуюся брешь направить штурмующие колонны.

Несколько дней стреляли беспрерывно. Наконец с батарей донесли, что стена разрушена. Русские возликовали и, так как дело было к вечеру, решили на следующее утро напасть на крепость.

Рано утром Петр с другими военачальниками поднялся на холм взглянуть на бреши и был поражен, увидев, что разбитые стены стоят как ни в чем не бывало, даже чуть новее стали.

Разгневался царь ужасно и хотел, было, всех пленных шведов предать лютой казни, но тут один из них выступил вперед и вызвался объяснить, в чем дело.

– Ваше величество, – сказал он, – русские войска уже не раз разрушали стены крепости, но мои соотечественники каждый раз пускались на хитрость. За ночь они сшивали рогожи, красили их под цвет камня и закрывали ими проломы в стене. Издали казалось будто и впрямь новая стена возведена…

– Хорошо же, – возразил Петр, – мы перехитрим шведов.

Он приказал пленных отвести в место, где они содержались, а войскам наделать побольше чучел из соломы, одеть их в солдатскую форму и разместить на плотах. Управлять плотами назначил несколько человек охотников.

Незадолго до полудня плоты двинулись по Неве к крепости. Шведы открыли адский огонь. Несколько плотов было разбито калеными ядрами, но уцелевшие подвигались все вперед и вперед. Ужас охватил мужественный гарнизон при виде надвигавшихся на них русских солдат, бесстрашно идущих под градом свинца.

Плоты приблизились… обезумевшие от страха шведы поспешили вынести ключи и сдаться на полную волю царя. В то время как городские власти изъявляли русскому государю покорность, на крепостной башне пробило полдень. Петр снял шляпу и перекрестился.

В память взятия Орешка с того самого дня и до сих пор ровно в полдень производится торжественный звон колоколов».

Есть и другое, еще более героическое, предание о штурме этой крепости. Согласно ей, через несколько часов после начала штурма даже решительный и бескомпромиссный Петр засомневался в целесообразности продолжения боя. Солдаты гибли во множестве, а успеха это никакого не приносило. Петр послал гонца к командующему Голицыну с требованием прекратить осаду крепости. Согласно преданию, в ответ на требование царя Михаил Михайлович Голицын будто бы ответил: «Передай государю, что отныне я принадлежу Господу». И не только не прекратил штурм, но, как рассказывают легенды, велел оттолкнуть от берега лодки, чтобы солдаты по слабости или малодушию не могли ими воспользоваться.

В геральдической символике современных ингерманландцев, ведущих свое происхождение от древнего народа, населявшего Ижорский край, преобладают три цвета: желтый – цвет хлебного поля, означающий изобилие; голубой – цвет воды: Невы, озер; и, наконец, красный цвет, символизирующий власть. По преданию, весьма популярному среди современных коренных жителей Всеволожского района и Карельского перешейка, крепостные стены Ниеншанца были красного цвета.

Как помнит читатель, 1 мая 1703 года Ниеншанц пал. Великодушно позволив шведскому гарнизону, сохраняя боевые порядки, с оружием и знаменами покинуть город, Петр превратил стены крепости в руины. По некоторым сведениям, это был первый строительный материал для Петербурга.

До основания города оставалось 15 дней.

Основание Санкт-Петербурга

В своей книге «Время Петра Великого», изданной к 200-летию Петербурга, С. Князьков приводит предание о том, что мысль построить после падения Ниеншанца крепость в отвоеванном крае подал Петру его ближайший сподвижник граф Федор Алексеевич Головин – генерал, руководивший внешней политикой России. По мнению Головина, мощная крепость с корабельной гаванью при ней должна была прервать сообщение между Финляндией и Лифляндией, разъединив шведские войска. К тому же, устроив склады армейских припасов и сосредоточив здесь большие воинские силы, можно было бы направлять их отсюда в обе стороны – на запад и на север – против шведов.

Возможно, именно тогда в походном журнале Петра появилась запись о непригодности для этой цели бывшего Ниеншанца. Выбор пал на расположенный почти у самого залива остров Енисаари, что в переводе с финского на русский означает Заячий остров. Его очертания поразительно напоминали очертания боевого судна, рассекающего водную гладь. Остальное дорисовывало воображение. Согласно местным преданиям, еще в XVII веке этим островом владел некий швед, который превратил его в место для увеселений. Остров так и назвали Люстгольм – Веселый. Но природа, если верить легендам, распорядилась иначе. Во время одного из наводнений все, что было построено на острове, смыло. С тех пор остров прозвали Чертовым, и он пребывал в полном запустении. Однако в самом конце XVII века сюда вновь стали наезжать шведские офицеры. Они прибывали на лодках и устраивали пирушки на грубо сколоченных столах, ножками которым служили сосновые пеньки. Согласно преданиям, впервые прибыв на этот остров, Петр устроил совет именно за этими столами. «Быть крепости здесь», – будто бы сказал царь, и в это время, согласно другой легенде, над островом стал парить орел.