Коммод. Шаг в бездну, стр. 4
— Общее мнение императорского окружения в широком смысле этого слова, высших сословий, плебса, армии и провинциалов можно выразить одной фразой – лучшего нам не надо, пусть все остается по–прежнему.
— Ты хочешь сказать, что если я сумею сохранить то, что создал отец, от меня более ничего не потребуется?
— Примерно так. Но это нелегко, господин.
— Без тебя знаю. Пока останешься при мне. Поможешь разобраться с этим… – он кивнул на гору присланных со всех концов империи бумаг.
— Почту за великую честь
— Ступай.
Клеандр – молодой, прекрасно сложенный раб, разве что неумеренно упитанный, одногодок нового правителя, – появился сразу, как только укутанный в тогу Александр вышел из таблиния. Коммод было сделал поспешный шаг в сторону атриума, более ему трудно было оставаться в этом пыльном, темном месте, но появление раба вернуло ему уже обретенную уверенность. С чарами прошлого следует расправляться безжалостно и сразу. Не оставлять на потом.
Между тем Клеандр выжидательно посматривал на Коммода – точно так, как в детстве, когда они играли в орехи.
— Теперь ты главный спальник. Служи верно, дошло?
Клеандр кивнул.
— А теперь я хочу спать. И женщину!
Глава 2
Утром, гневно глянув на доставленную ему Клеандром красотку, Луций пинками прогнал ее с кровати, велел убираться на кухню. Негодование душило его – Клеандр всегда отличался ленностью и туповатостью, но чтобы вновь прислать ему на ночь повариху из обслуги, это было чересчур.
Первым желанием императора было достойно наказать нерадивого раба. Мало того, что кухарке Клиобеле уже за тридцать и от нее пахло чесноком, к тому же сам Клеандр не брезговал ее прелестями, пусть даже было в них что?то шикарное и величественное. Всего в поварихе было вдосталь, особенно велики были грудь и бедра.
Луций задумался.
Может, кишки спальнику выпустить? Или женить на этой поварихе и сослать куда?нибудь подальше?.. Например, в Испанию. Раздеть, привязать лицом друг к другу и в подобном положении везти до самой оконечности Иберийского полуострова. Конечно, кормить при этом, и пищу давать поострее, чтобы им постоянно хотелось друг друга. Интересно, насколько у Клеандра хватит сил?
Он вздохнул. Мечта была увлекающа, однако стоило на мгновение представить, как вытянутся лица назначенных ему в советники вояк, сенаторов, вольноотпущенников отца, когда они узнают о решении принцепса, как они начнут отговаривать его от этой затеи, увлекательная фантазия сразу угасла. Они не понимают шуток.
Вновь стало скучно.
Император позвонил в колокольчик. В спальню вошел Клеандр. Лицо округлое, смотрит лениво, тупо. Что взять с придурка! Волосы у него были на загляденье – мягкие, длинные, завивающиеся в локоны. Руки о них вытирать одно удовольствие.
— Клеандр, – сурово спросил император, – зачем ты мне всяких старух подсовываешь? К тому же своих полюбовниц. Я же тебя месяц назад, в день великого Юпитера Капитолийского предупреждал, что я больше не хочу видеть Клиобелу. Нет, что ли, помоложе?
— Нет, господин. Вы же знаете, ваш батюшка был прост. Он даже Либию, свою наложницу, отослал из Виндобоны. Наградил ее и посоветовал счастливо устроить личную жизнь.
— Да, батюшка был излишне щедр. Что у нас сегодня на завтрак? Опять все вареное?
— Да, господин. Я здесь ни при чем, Феодот – управитель.
— Феодота уже нет. Чтобы сегодня была жареная дичь.
— Где же я возьму ее, господин! – схватился за голову спальник. – Легионеры повыбили всю дичь в округе, а та, что в лавках, не свежа. Легионерам хорошо! Каждый день жируют, то кабана зажарят, то похлебку из окороков оленя наварят. А мы, цезарь и август, повелитель всего света, все на каше пробавляемся, лук с чесноком лопаем, как будто мы и не император вовсе. Доколе, о, повелитель, мы будем пить мерзлую, выкопанную из?под земли воду? Доколе, господин, нам тешиться прелестями Клиобелы? В столице сейчас весна. Гражданки сняли зимние плащи, кое?кто и плечи обнажил, да только не про нашу честь эти плечи и все, что расположено ниже… А рыбка, отлавливаемая в Тибре, в море… Краснобородка, щучка, мурена или устрицы…
— Заткнись!.. – не выдержал Коммод. – Нас ждет поход на север.
— Что мы в тех краях не видали, господин? – продолжал стенать Клеандр. – Что там, золота много или других каких припасов? Кто?нибудь в тех диких местах сумеет приготовить угря или змею так, что пальчики оближешь? Кто?нибудь угостит языками фламинго или печенью свиньи, откормленной плодами смоковницы? Вот удовольствие месить снег и пить ледяную воду. Для этого есть те, кому за это жалованье платят.
— Ты глуп и не понимаешь.
— Куда уж нам! Только я вот как думаю – принцепс для того и принцепс, чтобы сверху надзирать, а не в палатке мерзнуть.
— Я тебя предупредил – заткнись…
— Все, заткнулся, – охотно согласился Клеандр.
После недолгой паузы он обиженным голосом выговорил.
— Заткнуться проще простого, а вот услужить господину, это не каждому по плечу. Зря вы меня обижаете, господин. Есть здесь один огурчик, слаще не бывает, лет шестнадцать на вид. Дочь ветерана по имени Кокцея. Из нищих, хотя земли им после увольнения отмерили полной мерой, югеров пятьдесят. Ветеран прошлым годом помер, остались этот самый огурчик, и старший сын Матерн, который служит в первой Ульпиевой але* контариоров. Этот Матерн считается одним из лучших охотников, тем и откупается от своего центуриона и префекта. Говорят, не дурак, и скоро выбьется в центурионы.
— Ну, выбьется или нет, это мы еще посмотрим. Как бы взглянуть на огурчик?
— Только прикажите, мы ее в лучшем виде доставим. Правда, говорят, дика, просто Диана. С братом, случается, на охоту выезжает
— На охоту, говоришь, выезжает… Это интересно. Это хорошая мысль, Клеандр. Я и сам не прочь поохотиться.
— Но, господин, на сегодня назначен военный совет. Вот и гонец из претория в прихожей сидит.
Коммод вздохнул.
— Что за напасть быть императором! Столько умных голов, а ничего без меня решить не могут. Передай гонцу, я себя плохо чувствую. У меня хандра, мне надо развеяться, а они пусть решают.
Он помедлил, потом повысил голос.
— И больше не сметь мне свою повариху подсовывать! А не то сошлю вас обоих в Испанию. Прикажу раздеть, привязать друг к дружке, так и повезут на телеге до самого Олисипо. Дошло, тупица?
— Обязательно, господин. Будет исполнено, господин.
* * *
Приключение обещало быть интересным, однако, размышляя о том, как бы ловчее устроить дельце, Луций Коммод поостерегся сразу распорядиться, чтобы верные люди тайно извлекли Кокцею из недр семейства и приволокли связанную к нему в опочивальню. «Друзья» отца сразу поднимут гвалт – и справедливо! Стоит ли злить легионеров в преддверии трудного похода? К тому же было в похищении что?то плебейски–гнусное, недостойное повелителя мира. Не было в подобной грубости божественного отсвета, какой, например, всегда присутствовал в похождениях самого Зевса. То прольется на Данаю золотым дождем. На самый животик, потом капля за каплей стечет в заветную промежность, заронит семя в самую щелочку. А то обернется быком и умыкнет Европу или, например, нарядится лебедем и приголубит Леду.
Вот с кого следует брать пример.
Вспомнилась мать Фаустина. В самый разгар мятежа наместника Сирии Авидия Кассия, она напомнила растерявшемуся Луцию, что если его отца, императора Марка Аврелия, считают кем?то вроде небожителя, посланного на землю для исправления нравов и привлечения людей к добродетели, то его сын тоже в какой?то мере может считаться принадлежащим к породе тех, кто восседает на Олимпе.
— Твоя обязанность, Луций, – объяснила она сыну, – всегда помнить о своем происхождении, о том, что в тебе тоже есть частичка небесного огня. Твоя задача выявить, в чем именно проявляется твоя подлинная сущность, и править в соответствии с этой искрой, разжигая ее в себе до размеров всепожирающего пламени, а ты струсил при одном известии о дерзости какого?то Авидия. Больше не трусь, – приказала мать.