Коммод. Шаг в бездну, стр. 26

Более часа, до самого полудня, забыв о бане, император и Лонг шлифовали этот прием. Бебий объяснил, что в битве его применять рискованно, только в исключительных случаях и только когда сражаешься один на один. Иначе можешь получить удар сверху от стоящего радом противника.

Урок был прерван не желавшим скрывать гордость Тигидием Переннисом, доложившим императору, что послы варваров ответили согласием на все предложенные условия. Они готовы немедленно дать клятвы и освятить договор.

Император холодно взглянул на него.

— Это радует, Тигидий. Только странно, что ты человек, опытный в общении с варварами, испытываешь уверенность, что они сдержат свои клятвы. Кроме того, есть еще одно тайное условие, приняв которое, они подтвердят, что искренни в своих намерениях жить с нами в мире и пользоваться нашим покровительством.

На лице Тигидия отпечаталась растерянность.

— Господин, мне ничего не было сказано о дополнительном условии.

— Поглядите на него – ему не было сказано! – засмеялся император, обращаясь к Бебию и Песценнию. – А как насчет собственной инициативы? Я надеялся, что ты сам предложишь выколотить из них то, в чем я больше всего нуждаюсь.

Он приблизился к деревянному чучелу, умело рубанул его, потом вернулся.

— Итак, други, перед нами труднейшая задача – как выбить из варваров военную добычу, не прибегая к войне?

Бебий, отметив про себя, что цель организации двух новых провинций свелась к спору о количества золота и серебра, которое варвары готовы заплатить за мир, поинтересовался.

— А велики ли наши запросы, цезарь? – поинтересовался Бебий.

— Да, очень велики. Я полагаю, что они должны заплатить мне столько же, сколько собрали Сулла или Помпей во время восточных походов.

Бебий Лонг поперхнулся, удивленно посмотрел на правителя.

Тот подтвердил.

— Взять меньше не позволяет наше достоинство.

— Но у них нет столько золота и серебра, – пожал плечами Бебий.

— Ты в этом уверен? – спросил цезарь.

— Так точно, государь.

— Бебий, ты должен отвечать за свои слова.

— Поверь, государь, мне известно наверняка, что у квадов и маркоманов нет таких сокровищ. Если ты потребуешь, чтобы они в счет требуемой суммы продавали себя в рабство, они будут воевать, так как ты не оставишь им выбора. Если они оберут всех своих общинников, если даже извлекут сокровища, которые хранятся в священных рощах, это не составит и пятой части названной суммы.

— Что ж, Бебий, ты сам назвал добычу, которую могут заплатить германцы. С завтрашнего дня примешь участие в переговорах и выколотишь из подлецов не менее четырех тысяч талантов золота и серебра. Головой ответишь, если варвары начнут скупиться.

— Государь!.. – воскликнул Бебий.

Коммод краем глаза заметил, как на лице Тигидия Перенниса промелькнула довольная ухмылка. Он повернулся к префекту.

— Это касается тебя тоже, Тигидий. Никто не снимал с тебя ответственность за положительный исход переговоров. А теперь, други, прошу за праздничный стол. Сегодня будем веселиться до упаду, точнее до того момента, пока кто?нибудь первым не скатится на пол. На него будет наложен штраф в пятьдесят золотых, которые пойдут в кассу коллегии Венеры Виндобонской.

Коммод испытал искреннее удовольствие, отметив как вытянулись лица у Бебия и Тигидия. Не все же ему одному пребывать в страхе за свое будущее. Пусть и его подданные проникнутся ощущением ужаса, который день и ночь донимал молодого цезаря. Он даже похвалил себя за ловкость, это был хороший способ приводить к покорности строптивцев. Он назвал этот прием правилом номер один.

Глава 8

Неделю Бебий Лонг и Тигидий Переннис вели переговоры с послами варваров, однако приемлемое решение так и не удалось найти. Новое требование императора они встретили спокойно, словно ожидали чего?нибудь подобного. Молчали долго, наконец старик–бур Видукинд заявил: «В нашей стране не хватит золота и серебра, чтобы утолить голод молодого царя». Тигидий, на этот раз державшийся чрезвычайно активно и даже грубо, в сердцах стукнул кулаком по столу, обвинил германцев в скопидомстве, на что длинноусый конунг Теобард, вождь маркоманов, спокойно ответил.

— Зря пугаешь нас, префект Переннис. Бессмысленно требовать того, чего у нас нет. И ты, и легат Лонг тоже знаете об этом. Если это последнее слово великого цезаря, мы возвращаемся домой. Пусть наши обиды утолят мечи.

Положение спас третий посланник – старейшина племени маркоманов Сегимер, предложивший не спешить, унять неразумные страсти, попытаться поискать взаимоприемлемое решение. Возможно, император согласится растянуть выплату на несколько лет или, например, заменить ее какими?либо иными товарами?

Старейшина квадов, вполне сносно владевший латынью (как, впрочем и двое других послов – всем им пришлось пожить в пределах империи) охотно поддержал его.

— Давайте внесем в зачет суммы стоимость ваших соотечественников, которых мы якобы удерживаем в своих землях и число которых, как вы утверждаете, превышает сотню тысяч человек. Цены можно брать средние, те, что сложились на рынке в Виндобоне.

Вечером, во время доклада Бебия о состоявшихся переговорах, услышав ответ варваров, император помрачнел.

— Ты в своем уме, Бебий? – тихо спросил он. – Одним из главных условий договора пункт о выдаче всех наших подданных, взятых в плен во время северных войн. Теперь, выходит, мы должны выкупать римских граждан. В таком случае меня вполне обоснованно могут спросить, кто победил в этой не начавшейся в войне? Вы ставите меня в двусмысленное положение и даете лишний довод для начала боевых действий. На чью руку вы играете?

Лонг побледнел.

— Ладно, иди.

Бебий спиной ощутил, с какой холодностью глянул ему вслед император. Встретившись с Переннисом, он передал ему, что цезарь отрицательно отнесся к этому предложению. О «двусмысленности» положения, на которое намекнул Коммод, не упомянул. Он не верил Тигидию. Во время переговоров, а также во время общения с императором префект по–прежнему вел себя с туповатой готовностью исполнить любой приказ. Между собой Бебий и перенис на посторонние темы почти не разговаривали – в этом, как признался себе Бебий, уже отчетливо сказалось веяние времени. Оба таились, понимая, что провал переговоров, разочарование императора грозит им опалой.

Нерадостно было на душе. Вспомнилось, как он сидел в своем лагере на той стороне Данувия, ждал приказ о выступлении… Райская жизнь, если рай, как утверждал его отец, существует.

Он решительно придавил меланхолию и попытался разобраться в сложившейся ситуации.

Золото, золото, золото! Вот о чем постоянно твердил цезарь. Зачем он ставит перед ним и Переннисом невыполнимую задачу? В чем здесь ловушка? Может, дело не столько в золоте, сколько в достойном обосновании необходимости заключить мир? Зачем намекнул, что не будет возражать, если Бебий выдвинет свою кандидатуру на должность главнокомандующего армией. Помнится, он даже обмолвился, что согласится на открытие боевых действий, если Бебий встанет у руля? Уверен, подобное предложение было сделано не только ему, пусть и подающему надежды легату, но и более опытным полководцам. Какова цель?

Кто может ответить на эти вопросы?

Промучавшись до полуночи, Бебий поднялся, натянул военный плащ и вышел во двор. Ночь выдалась темная, безлунная. Редкие звезды светили в небе. Во внутреннем дворе было темно. Только постояв, дождавшись, когда привыкнут глаза, Бебий двинулся в сторону дворцового сада. Добравшись до первых аккуратно подстриженных зарослей туи, услышал хриплое мерное дыхание и тяжкие вздохи. Замер, затаился. Прошло несколько томительных минут прежде, чем Бебий отчетливо припомнил, кому могли принадлежать эти горловые, рвущиеся из самого нутра звуки. Эта невнятная песня любви была ему знакома.

Скоро в кустах послышалась тихая возня, звук поцелуев, и, наконец, голос.

— Ты такой загорелый, – опять поцелуй. – Такой черный. Такой жаркий. Как июльская ночь.