Аня и Маня, стр. 7
А ребята очень любят кино. Конечно, у них не настоящее кино, а проекционный фонарь, пленку прокручивать. Но тоже интересно. А сегодня вечером им обещали показать «Путешествие Нильса с дикими гусями». Хорошая плёнка. Но что поделаешь, когда наказаны.
Ребята смирно сидели, каждый на своей кровати, и думали о своём поведении. Больше всех была огорчена Аня. Она так гордилась, что Зинаида Петровна ни разу её не наказывала! А вот и наказала! Правда, не одну, а вместе со всей группой. А это, пожалуй, не считается.
Аня повеселела. А насчёт Нильса с гусями она даже не огорчилась. У них с Маней сегодня ночью ещё интереснее будет. Подумаешь, Нильс!
Наклонилась к Мане и говорит шепотом:
— А я всё-таки не буду сегодня спать, хоть мы и наказаны. По-моему, человеку спать совсем не надо. Глупая привычка. Как ты думаешь?
— Я тоже так думаю, — сказала Маня и сладко зевнула.
9. Ночь четвёртая
Месяц уже сильно уменьшился, перекосился на один бок, но всё ещё светил ярко, когда Аня с Маней, взявшись за руки, вышли из пятого домика. В саду были сплошные чудеса, под каждым кустом — по чуду.
Маня спросила:
— Отчего это днём всё такое обыкновенное, а ночью — необыкновенное?
— Я уже об этом думала, — ответила Аня. — Наверно, потому, что ночь — совсем другое время года.
Маня засмеялась:
— Почему ты говоришь «время года»? Разве ночь — это время года?
— А ты как бы сказала?
— Время дня.
— А разве ночь — это время дня?
— Наверно, нет, — ответила Маня. — Не будем об этом разговаривать, мне скучно думать.
И в самом деле, думать не хотелось, уж очень волшебное было все кругом.
— Знаешь, мне хочется полетать, — сказала Маня.
— Давай полетим.
Девочки подпрыгнули, и словно что-то подхватило их и понесло по воздуху. Они поднялись выше кустов, перелетели через забор, поднялись ещё выше и полетели, всё так же взявшись за руки, над верхушками леса. Летать было удивительно приятно, а главное, очень легко. Гораздо легче, чем плавать. Обе девочки плавать не умели, но Аня просто не умела, а Маня говорила, что умеет, только не хочет.
— Правда, как легко летать? — спросила Аня. — Наверно, это нас лунный свет поддерживает.
— М-м-м, — отвечала Маня.
— А ты чего дёргаешься?
— Нога чешется.
— Почеши.
Но чесаться на лету Маня не умела. Надо было где-то остановиться. Девочки встали на первое попавшееся облачко. Оно под ними не провалилось, а спружинило, как мягкий диван. Маня почесала ногу.
Полетели дальше. Очень хорошо было лететь, только Маня снова начала дёргаться.
— Опять чешется? — спросила Аня.
— Угу. Комары накусали.
— Где тут комары? Один лунный свет.
— Они меня ещё днём накусали.
Ну, что тут поделаешь? Остановились. Опять полетели.
Внизу, под ногами, неслышно промелькнула какая-то ночная птица.
— Что это? — спросила Маня.
— Наверно, сова.
— Ой, сов я боюсь!
— Не имеешь права. Ты ведь мышей боишься, да?
— Боюсь.
— А совы едят мышей. Они едят того, кого ты боишься. Значит, ты не должна бояться сов. Ясно?
— Ясно, — сказала Маня. — Только я ничего не поняла.
Аня в воздухе почему-то совсем не боялась и чувствовала себя лучше, чем на земле. А Маня побаивалась и то и дело останавливалась что-нибудь почесать. Аня всё это терпела, пока Маня не заявила, что у нее чешется хвост.
— Врёшь, у тебя хвоста нет, — сказала Аня. — Ведь не может чесаться то, чего нет?
— Есть у меня хвост, ведь я произошла от обезьяны, — ответила Маня и показала Ане хвост. Очень маленький, он едва торчал из-под платья.
Пришлось опять встать на облако.
— Ну знаешь, с такими остановками прямо неинтересно летать — сказала Аня. — Никакой волшебности, даже скучно.
И как только сказала, лунный свет погас. Наверно, это ветер завесил Месяц синими штанами.
— Ой, боюсь! — пискнула Маня.
— А я ничего не боюсь, — похвасталась Аня. — Ни мышей, ни лягушек, ни змей, ни темноты.
И соврала, потому что душа у нее была в правой пятке. Она потерла пятку, и душа оттуда ушла.
— Как же мы вернемся домой? — спросила Маня. — Ничего не видно!
Но тут Месяц опять засветил, и девочки увидели перед собой блестящую покатую дорогу, вроде большущей ледяной горки, которая с неба вела прямо на территорию.
— Поедем? — спросила Маня.
— А на чём? Санок у нас нет.
— На животах.
Они легли на животы и съехали по блестящей дороге к пятому домику. И каким-то непонятным образом оказались сразу в своих кроватках. Кругом спали дети, и часы тикали по-обычному: тик-так.
— Ты спишь? — спросила Маня.
— Нет, я же сказала тебе, что никогда не буду спать.
— Я тоже никогда не буду.
Обе уже спали.
10. Кто по ночам бродит?
— Знаете, дети, — сказала Зинаида Петровна, — кто-то у нас в пятой группе бродит по ночам. Кто из вас бродит, признавайтесь!
Маня покраснела и сказала быстро:
— Только не я.
Аня побледнела и сказала:
— Это я.
— Это мы, — поправила Маня. — Не я, а мы.
— Очень плохо, — сказала Зинаида Петровна. Ночью надо спать, а не бродить.
— А мы и не бродим, мы летаем, — заявила Маня. — Летать гораздо легче, чем бродить.
— На чем же вы летаете? На самолёте?
— На руках, на ногах, на голове, — затараторила Маня.
— На лунном свете, — прибавила Аня.
— А кто из вас на террасе скрипит и охает? Кряхтит и потрескивает?
— Это Шкаф, — ответила Аня.
— Шкаф Коллективович, — поправила Маня. — И ещё у него сын, Телевизор Шкафович, только он сейчас в починке.
— Ну вот что, девочки, — сказала Зинаида Петровна. — Эти ночные походы надо прекратить. Летайте сколько хотите, но только во сне. Детям часто снится, что они летают. Это значит, что они растут.
— Я, значит, очень быстро расту, — сказал Серёжа Давыдов, — потому что я во сне очень высоко летаю. Прямо в космосе, честное слово!
— Врёшь, — сказал Саша Савин, — нигде ты в космосе не летаешь.
— А ты откуда знаешь, что не летаю? Это мои сны, а не твои.
— А я твои сны изнутри тебя вижу. Никаким космосом там и не пахнет. Самое высокое — в стратосфере.
— А ты совсем нигде не летаешь. Я твои сны тоже изнутри тебя смотрел.
— Нет, я летаю, но не выше воздуха.
Заспорили о том, кто летает, а кто нет. Женечка Яхонтов сказал:
— Я во сне не летаю. Я во сне ползаю, как черепаха.
Оказывается, каждый во сне что-то делал: летал, бегал, плавал, прыгал, ползал или чесался.
Одна Зинаида Петровна ничего во сне не делала, потому что она была уже большая и росла не в длину, а в ширину.
— Ну, довольно хвастаться, — сказала она. — Давайте лучше договоримся. Первое: спать всю ночь по-хорошему, не бродить, не кряхтеть, не скрипеть, со шкафами не разговаривать. Договорились?
— Договорились! — закричали ребята, и Аня с Маней тоже.
— Второе: если кто-нибудь увидит во сне, что он ползает, бегает, прыгает, плавает или летает, запомнить этот сон и на другое утро рассказать всем, договорились?
— Договорились!
— Смотрите, уговор дороже денег, — сказала Зинаида Петровна.
— Каких денег? — спросила Аня.
— Любых, — ответила Зинаида Петровна и так на Аню поглядела, что у той вопрос, чесавшийся на языке, перестал чесаться и пропал.
И все пошли в лес.
А там, на пригорке, где солнышко пригревает, оказывается, уже поспела земляника. Дети на нее набросились, хватали и ели сладкие, душистые ягоды. Одна Аня Зайцева не ела землянику, а только нюхала.