Сердце спящего духа, стр. 29

– Почувствуй природу. Почувствуй всё живое, полюби. Обними его мысленно, – учила Ири-Тао.

Сайка закрывала глаза, морщила лоб, пробовала представить всё живое сразу и полюбить его, но ничего не получалось. Тогда Ири-Тао повела её на задний двор. Там, на сеновале, жили кролики. Никто не ловил их, не считал, и они плодились там, непуганые и несчитанные, уже много поколений, роя норы в сухой траве. Раскопав сено, Ири-Тао достала за уши крольчонка со смешным белым пятнышком на носу и подала его девочке. Пушистый серый комочек доверчиво устроился на её руках, сложил уши на спину и стал намываться. Сайка представила себе кроликов и полюбила их. Ири-Тао прищурилась и удовлетворённо хмыкнула. Дело пошло быстрее.

– Легко любить что-то мягкое, тёплое и приятное, – усмехнулась Ири-Тао, – Иди за мной…

И она подвела её к ульям. Сняв крышку и раскрыв гнездо, женщина, как показалось Сайке, наугад вынула соты из улья.

– Смотри, – она пальцем показала на пчелу, которая была значительно длиннее остальных, – Это – пчелиная царица, матка. Она одна в улье. Держи… только не прижми, не обижай. Погибнет матка – погибнет вся семья.

Сайка поразилась, насколько быстро Ири-Тао нашла пчелиную царицу. Как будто они перед этим договорились, где та будет её ждать. А тем временем Ири-Тао ловким движением подхватила матку и протянула её Сайке. Не сразу, девочка аккуратно сжала её в кулачке, стараясь не придавить. Пчёлы забеспокоились.

– Протяни руку, – приказала Ири-Тао, – Осторожно, не волнуйся…

Сайка от ужаса зажмурилась и вытянула кулак вперёд. Почувствовав царицу, пчёлы стали перебираться на её пальцы. В улье росло возбуждение. Осиротевшие пчёлы взволнованно гудели. Ири-Тао стояла молча. Сайка долго боялась посмотреть перед собой. Наконец, она отважилась открыть глаза. Почти все пчёлы перебрались из улья к ней на руку и теперь свисали с неё, словно гроздь винограда. Она чувствовала тревожную тяжесть их шевелящейся массы. [3]

– Полюби их. Почувствуй их волнение. Успокой, – велела женщина.

С большим трудом удалось девочке успокоить пчёл…

Ещё три дня Сайка упорно училась любить и чувствовать всё живое, а на четвёртое утро проснулась с удивительным чувством. Лёжа в кровати, она чувствовала кроликов, пчёл, старую лошадь, дремлющую на заднем дворе. Она ощущала частое хриплое дыхание Рене, лежащего в соседней комнате, и ровный пульс спящей Ири-Тао. Ей передалось возбуждение Кима, мечтающего выйти в открытое море и поймать самую большую в своей жизни рыбу. Правда, для этого ему нужно будет снова что-нибудь придумать, чтобы сбежать от постели больного. И спокойное безразличие этой самой рыбы, даже не подозревающей о существовании Кима.

Все эти чувства мириадами струн проходили через голову Сайки, гудели, звенели, бренчали, создавая странную какофонию звуков и образов. Ощущения были неприятными, даже болезненными. Скоро у неё закружилась голова. Тогда, помня последние уроки, девочка попыталась полюбить эти чувства. Стало значительно легче. В конце концов, Сайке даже понравилось. Она попыталась снова почувствовать Рене. Сразу же вернулась боль, шевельнулось волнение. Девочка прервала попытку и решила больше её не повторять.

Начался новый день с тревогами и заботами, и к вечеру Сайка как-то отвлеклась от звенящих струн. Ощущения притупились. А с закатом Ири-Тао повела её на сеновал. Волшебница выбрала кролика и велела девочке сделать то же самое. Сайка выбрала своего любимого, с белым пятнышком.

– Тебе сегодня предстоит очень трудный урок, – не оглядываясь на девочку, проронила Ири-Тао через плечо.

Они вернулись в дом и сели за стол.

– Ты великолепно учишься, – заметила женщина, – Ты уже превосходно защищаешься, можешь чувствовать врага, предугадывать его поступки. Но этого мало. Помни: любое добро – это ещё и зло! Ты должна уметь лечить. И должна уметь терять…

Подняв кролика за уши, Ири-Тао схватила со стола нож и резким движением разрезала его вдоль почти напополам. Бедное животное забилось в предсмертных судорогах. Сайку сковал ужас. Она хотела закричать, но не смогла. А Ири-Тао, спокойно разложив мёртвого кролика на столе, буквально вывернула его наизнанку и стала показывать девочке сердце, печень, лёгкие и другие жизненно важные органы. Она рассказывала о боли, о признаках и причинах того или иного заболевания, о ранениях, опасных и не очень, о способах лечения… травах… заклинаниях… Девочка сидела как в тумане. Она не могла оторвать взгляд от тёмных капелек, изредка стекавших на пол… и от лужицы, постепенно становящейся всё более тёмной и твёрдой.

– Усвоила? – спросила волшебница.

У Сайки пересохло в горле. Она смогла только кивнуть головой. Удовлетворённо хмыкнув, волшебница протянула нож и колючим взглядом показала на второго кролика…

Девочка, покачиваясь, выбралась на улицу и, опёршись окровавленными руками, сползла с крыльца. Всё плыло перед глазами. Противный ком стоял в горле. Сайку стошнило.

– На ужин будут тушёные кролики, – объявила Ири-Тао. И, глянув на девочку, добавила, – Ладно, Таори, я сама приготовлю…

Сайка долго отмывала руки. В этот вечер она легла спать голодной…

Выздоровление

Три дня шёл дождь. А наутро выглянуло солнце. Природа умылась и расцвела. Установилась тёплая, почти летняя погода. Сады и луга буйным цветом праздновали приход весны.

Ким стал шарахаться от Сайки. Девочка ясно чувствовала, что он её боится. Обращаясь к ней, сорванец всегда старался проявить максимум уважения и иначе, как Таори, не называл. Это её немного забавляло. И немного злило. Ведь с Ири-Тао Ким вёл себя совершенно раскованно. Но, что ещё больше удивило Сайку, сама Ири-Тао начала относиться к ней с опаской. Волшебница однажды вдруг прервала урок, с тревогой глядя на девочку. В мыслях её Сайка явно чувствовала робость и сомнение.

Этим утром Рене в первый раз поднялся с кровати. Мальчик был бледен и слаб. Ноги не держали его, и Сайка подставила свое плечо. Рене смотрел вокруг и был счастлив. В глазах его светилась радостная решимость.

– Пойдём, – сказал он коротко.

– Куда? – удивилась Сайка.

– Куда угодно. Видеть больше не могу эти стены.

– Тогда пошли в другую комнату. Сидеть сможешь?

– Да, – уверенно кивнул мальчик и рухнул на пол.

Приподнявшись на руках, Рене посмотрел на Сайку снизу вверх с виноватой улыбкой. Тяжело вздохнув и покачав головой, Сайка скрестила на груди руки и приняла Силу, как учила Ири-Тао. Затем подняла Рене и отнесла его в другую комнату. Легко, будто ребёнок куклу, девочка переложила Рене на плечо, отодвинула стул и усадила его. Рене был ошарашен. Широко раскрыв глаза, он уставился на Сайку.

– Ого! По-моему, пока я болел, ты явно стала сильнее.

Сайка потупила взгляд и ничего не ответила. Ири-Тао рядом не было, и Сайка не знала, стоит ли Рене говорить, что она учится магии. Решив, что пока не стоит, она украдкой бросила взгляд на мальчика, но Рене уже отвлёкся и не заметил её замешательства. Он с жадностью смотрел на мир, будто видел его впервые. Раздувая ноздри, Рене вдыхал новые запахи, вслушивался в новые звуки. Сухо треснуло полено в печи, скрипнула входная дверь…

– Рада видеть тебя, – Ири-Тао стояла на пороге, – Не рано выбрался?

Рене отрицательно затряс головой. Впрочем, Ири-Тао и сама была не из тех лекарей, которые считают, что больной должен выздоравливать лёжа. Кинув оценивающий взгляд на мальчика, она занялась приготовлением нехитрого завтрака. Молоко, хлеб домашней выпечки, мёд и сметана немедленно появились на столе. Снова хлопнула входная дверь. Сняв заляпанные сапоги, вошёл Ким. В его ведёрке пузом кверху плавал утренний улов – две небольшие рыбёшки размером с ладонь. Река не баловала Кима. За ним, как обычно, ещё с реки, увязались две кошки неопределённо-серой масти. Ири-Тао звала их “наши придворные Муськи”.

Кошки были полудикие и жили на хуторе на правах хозяев, считая всех людей временным явлением. Зимой они обычно перебирались поближе к огню, в дом, а летом могли запросто исчезнуть на целый месяц. Ири-Тао не кормила кошек, а, как она говорила, присматривала за ними. Котов поблизости не было, но Муськи исправно приносили Ири-Тао котят два раза в год. Котята вырастали и обычно куда-то исчезали: Муськи не любили конкуренции.