Сердце спящего духа, стр. 17

– Вот и выход, – задумчиво пробормотал Рене.

– А нам обязательно надо снова лезть в воду? – зябко поёжившись, спросила Сайка.

Рене понимал, насколько трудно ей решиться на это после вчерашнего происшествия. Однако другого выхода он не видел. Легкомысленно пожав плечами, он принялся раздеваться. Сайка со вздохом последовала его примеру. Это было форменное сумасшествие. Любой человек, окажись он рядом, сразу сказал бы им, что этот путь наверняка ведёт к гибели. Но рядом никого не было. Увязав верхнюю одежду в узелки и подняв их над головой, дети прыгнули в ледяную воду.

Русло оказалось глубоким, Рене не смог достать ногами до дна. Он едва успел схватиться свободной рукой за Сайку, как быстрый поток потащил его под землю. Вода, зажатая каменными клещами, пенилась и шумела. Кромешный мрак окутал их со всех сторон. Сверху свисали какие-то скользкие не то корни, не то водоросли. Почти сразу же дети потеряли направление. Поток неистово крутил их на быстрых водоворотах, стараясь ударить о невидимые прибрежные камни. Несколько раз они падали с небольших подземных водопадов. Боли уже не чувствовали. Только холод. Бросив детей на камень, реке удалось их разделить и, победно взревев, она понесла их дальше, каждого по отдельности.

Отплевываясь от брызг, Рене стал звать Сайку, но голос, многократно отражённый каменными стенами и заглушаемый рёвом воды, заглушался так, что определить направление было просто невозможно. Сайка кричала что-то в ответ. Она сама не знала что. Разобрать слова она всё равно не могла, но сам голос Рене приносил хоть какое-то утешение. Скользкие верёвки, свисавшие с потолка, хлестали по лицу, холод пронизывал до самых костей. От быстрого движения в темноте Рене совсем потерял чувство времени.

Неожиданно река успокоилась. Русло стало прямым, течение замедлилось. По ногам царапнуло дно. Их вынесло на отмель. Пришлось лечь на воду. Скользкие верёвки кончились, и, не успели дети обрадоваться этому, как почувствовали, что потолок нависает над самыми их головами всё ниже и ниже. Шершавый мокрый камень царапал их по затылкам.

– Перевернись, – закричал Рене.

– Что? Не слышу?

– Перевернись на спину, а то утонешь.

– Я не умею плавать на спине.

– Не важно. Всё равно перевернись.

Рене не успел расслышать, что ответила ему Сайка. Безжалостный камень вдавил его под воду и лишил возможности дышать. Мальчик не успел вдохнуть и поэтому начал задыхаться, но в этот момент река резко нырнула вправо и вниз. Потолок снова поднялся, и Рене сделал спасительный вдох. Русло теперь было очень мелким и уходило круто вниз по каменному жёлобу. Рене волокло по нему лицом вверх, обдирая спину и ноги об острые мелкие камни. Он закричал и услышал в ответ крик Сайки.

Резко вильнув влево, а затем вправо, река напоследок кинула Рене на камень. Яркий свет ударил в глаза. Пролетев метров пять в воздухе, он плюхнулся в небольшое озеро. По другую сторону горы. Рядом упала Сайка и их узелки с одеждой.

Они выбрались из долины.

На берегу

Рене с Сайкой с трудом выбрались на тёплые голые камни. Они не могли сообразить, сколько времени пробыли в холодной воде и замёрзли настолько, что едва могли шевелиться. Рене достаточно серьёзно повредил левую ногу, у него не хватало сил даже на то, чтобы осмотреть и перевязать рану. Он лежал, глядя в небо, и, раскинув руки, впитывал всем телом зыбкое вечернее тепло. Сайка шевельнулась, вспугнув большую коричневую лягушку, вероятно, недавно проснувшуюся после зимней спячки и сидящую по соседству. Издав неясный испуганный звук, лягушка плюхнулась в воду.

– Хорошо жабам, – вздохнул Рене, – Они холодной воды совсем не боятся.

– Это не жаба, а лягушка.

– По-моему, никакой разницы…

– Это совсем разные животные, – обиделась Сайка.

– Тоже мне, животные. Ещё скажи – звери…

– Нет. Звери своих детей молоком кормят, а лягушка – животное, – подумав, обронила Сайка.

Рене смолчал. Спорить не хотелось. Короткий диалог истощил обоих. По эту сторону гор было значительно теплее. Весна уже вступила в свои права, на прибрежных кустах ивы развернулись новенькие зелёные листочки вперемешку с невзрачными душистыми колбасками цветков, воздух наполнялся птичьими трелями и деловитым гудением шмелей. Отжав и расстелив одежду на камнях, дети наслаждались покоем.

– Я хочу есть, – неожиданно произнесла Сайка.

– Я тоже, – отозвался Рене, – Пошли, поищем что-нибудь.

Дети поднялись. Рене сделал шаг и тут же вскрикнул от боли. Широкая рваная рана, на которую он не обратил вначале никакого внимания, кровоточила чуть выше левой щиколотки. Пока Рене лежал на камнях, чувствительность вернулась к ногам, и теперь рана причиняла неимоверные страдания.

– Ой, – ужаснулась Сайка, – Подожди секундочку, – воскликнула она и метнулась обратно к воде.

– Её надо чем-то перевязать, – сказал Рене ей вслед, но девочка уже скрылась за поворотом…

– Вот, держи, – Сайка вернулась и протянула Рене несколько небольших вытянутых листьев.

– Что это?

– Не знаю. Но бабушка всегда привязывала мне эти листочки, когда я ранилась.

– А что с ними делать?

– Разотри и приложи к ране. Не бойся, будет немного щипать.

Листики были совсем-совсем маленькие и казались мягкими. Однако, когда Рене попытался их размять, он почувствовал, что они очень упругие и прочные. Листья пружинисто сгибались, но затем упрямо распрямлялись, не оставляя на своей поверхности ни царапинки. Тогда мальчик просто разжевал их. Резкий свежий аромат заполнил его рот и горло. В носу защипало. Полученную кашицу Рене приложил к ране, оторвал от рубахи снизу полоску ткани и обмотал ногу.

– С-с-с, – зашипел он, – Это называется “немного щипать”?

– Ну, я от этого ещё ни разу не умерла, – надулась Сайка, – Бабушка говорила, что эта трава не только лечит любую рану, но и учит быть аккуратнее…

– Ладно. Теперь я точно буду аккуратнее. Помоги мне встать, пожалуйста.

Поднявшись, дети накинули верхнюю одежду. Одежда ещё была влажной. Они снова почувствовали холод.

– Может, снимем? – спросила Сайка, – Очень холодно.

– Нет. Так она скорее высохнет. Всё равно ночью придётся надеть. Лучше быстрее пойдём отсюда. Надо найти какую-нибудь еду. И ночлег.

В поисках еды и ночлега

Прошло уже более суток после того, как они ели в последний раз. За время жизни в приюте Рене приходилось переживать и более серьёзные неприятности, а вот Сайка впервые испытывала муки голода. Это новое, навязчиво-болезненное ощущение как-то вдруг сделало её серьёзнее и взрослее. Подставив свое плечо Рене и стиснув зубы, девочка упрямо шла вперёд, глядя прямо перед собой.

Рене оглянулся на Сайку, и у него защипало в глазах. Второй раз за эти злосчастные сутки он ощутил щемящее чувство какой-то странной привязанности к этой девчонке. Это чувство доставляло боль, но, если бы у него был выбор, Рене ни за что не расстался бы с этой болью. Видя, что Сайке тяжело его тащить на себе, он старался не опираться на её плечо, но самостоятельно идти пока не мог…

Они шли по краю бесконечной пустынной равнины вдоль отрогов высоких гор, возвышавшихся слева от них. Заходящее солнце светило им в спину. Дети устали так сильно, что едва переставляли ноги. Одежда высохла, и холод перестал мучить их, но за два часа пути им так и не удалось найти ни еды, ни места для ночлега.

– Я больше не могу, – прохрипел Рене, – Давай отдохнём.

– Давай, вон под тем деревом…

Старый ветвистый дуб стоял недалеко от них. Последние сто шагов дались с большим трудом. Рене просто повалился на дерево. Сайка легла на землю и застонала. Рене оглянулся вокруг. Они находились на широкой плоской возвышенности. Справа расстилалась степь, вдалеке кое-где прорезанная тёмными лесными полосами, видными отсюда как на ладони. Сквозь седую прошлогоднюю траву уже показалась зелёная весенняя поросль, местами, особенно на небольших возвышенностях, украшенная аляповатыми жёлтыми пятнами буйно цветущей мать-и-мачехи.