Летчик для особых поручений (с илл.), стр. 16

Алёшка струхнул в первую секунду, но тут же увидел, что нечего бояться. Мальчишки были очень дружелюбные. Один из них, темноволосый, тонкий и высокий, сказал Алёшке, будто знакомому:

— Пойдём с нами! Мы идём искать говорящего дельфина Стёпку. Он знает, где затонул старый пароход «Везувий» с ёлочными игрушками. Говорят, Стёпка сегодня ночует в Жёлтой бухте. Идём! У нас как раз не хватает в команде одного человека.

— Да хотя бы и хватало! Всё равно пойдём! — вмешался круглоголовый малыш в широченных штанах до пят и тельняшке. У него были круглые, как копейки, веснушки и не было двух зубов. — Пойдём, — повторил он. — Стёпка нас покатает. Он знаешь как носится!

Он шепелявил, и поэтому получилось: «Штёпка наш покатает. Он жнаешь как ношитша!»

Остальные засмеялись, но ни капельки не обидно, а высокий опять сказал:

— Сегодня такой вечер. Обязательно будет какое-нибудь приключение.

Многие из ребят были с вёслами, а двое держали на плечах брезент, намотанный на длинный брус. Алёшка догадался, что это парус.

— Ребята, — сказал он, — я не могу. Спасибо. Но я правда не могу, честное слово. У меня такое важное дело, а времени совсем нет.

Они не обиделись, но огорчились. И малыш в тельняшке сказал:

— Штрашно жалко.

Алёшка спросил у ребят, как добраться до Корабельного музея, и они тут же объяснили, что «сперва вон в тот переулок, потом через большой сад, потом через дырку в изгороди, и там сразу увидишь».

Сад был похож на заповедный лес, дорожка заросла ползучими травами. Проносились летучие мыши. Над лужайками, словно стаи бабочек, мерцали зелёные огоньки. Мелькнуло жёлтое окошко с переплётом крест-накрест.

Кто-то шагал за Алёшкой следом. По сторонам раздавался иногда треск ветвей. Вдруг ударили два выстрела, и весёлый голос крикнул: «Мимо, гражданин Кривая Акула! Теперь моя очередь!» Потом зазвенел колокольчик.

Несколько раз Алёшку окликали: «Мальчик, постой! Мальчик, хочешь с нами?» Но он не отвечал и не замедлял шагов. Он чувствовал, что если оглянется, то его обязательно закружит, отвлечёт от главной дороги какая-нибудь сказка.

Алёшка добрался наконец до изгороди, нашёл дыру и вылез на каменный тротуар.

Музей он увидел сразу. Это был старинный дом, похожий на большую церковь, только без башен. Вместо башни поднималась над фасадом настоящая корабельная мачта с огоньками. Окна музея светились.

Алёшка перебежал улицу и поднялся на крыльцо.

Двери были очень высокие. Дубовые. Их украшали вырезанные из дерева парусные корабли и медные ручки в виде скрещенных якорей.

Алёшка был уверен, что двери прочно заперты. Но всё же он ухватился за медный якорь и потянул.

Дверь тяжело и бесшумно отошла. Узкая полоса света легла на крыльцо. «Наверно, забыли запереть», — подумал Алёшка.

Что ему было делать? Не за тем же он плыл и летел сюда, чтобы сейчас отступить.

Алёшка приоткрыл дверь пошире и проскользнул внутрь.

Он оказался в вестибюле, неярко освещённом большими узорчатыми фонарями. Сразу было видно, что фонари эти — от старинных кораблей.

Справа лежал у стены пятиметровый чёрный якорь. Под его великанской лапой спал серый щенок. Он дёрнул ухом, но не проснулся.

Слева была лестница, она полукругом уходила в высоту, за фонари. Вместо перил по сторонам её были натянуты морские канаты. Толщиной почти с Алёшку. Они провисали от тяжести.

Внизу у лестницы смутно белела скульптура. Алёшка подошёл. Он увидел, что это гипсовый мальчик на сером валуне.

Мальчик, видимо, выбрался из воды. Он стоял на одном колене и держал выловленную в море бутылку. Бутылка была настоящая. Сквозь неровное зеленоватое стекло внутри её был виден трёхмачтовый кораблик.

Гипсовый мальчик задумчиво разглядывал бутылку. Может быть, он хотел догадаться, как этот крошечный фрегат попал туда? А может быть, наоборот, — думал, как его вызволить из плена, не разбивая старую и таинственную бутылку?

«Он тоже охотился за корабликом, — подумал Алёшка. — Как я». Но мальчик не был похож на Алёшку. Скорее он походил на Лётчика.

Алёшка стал подниматься по лестнице. Над ней висели громадные корабельные флаги всех стран и всех времён. Один флаг мягко коснулся Алёшкиного плеча.

Впереди посветлело. Лестница сделала плавный поворот и привела Алёшку в высокий зал. Здесь на стенах висели тёмные картины. На них смутно проступали паруса. Тускло золотились рамы.

А внизу, у стен, стояли дубовые коричневые штурвалы, большущие медные компаса на лакированных подставках, грудами лежали спасательные круги с русскими и нерусскими буквами названий.

В простенке, между узких решетчатых окон, Алёшка увидел витрину. За стеклом лежали бутылки: маленькие и большие, круглые и гранёные, прозрачные и тёмные. С цветным воском на горлышках. Рядом с бутылками разложены были полуистлевшие листки бумаги и лоскутки с едва заметными буквами. Наверно, эти бутылки с письмами были выловлены в море. В письмах говорилось, конечно, о кораблекрушениях и кладах.

Над витриной висел могучий медный колокол с парусного корабля. На нём по ободу тянулись выпуклые буквы: Азимутъ.

А ещё Алёшка увидел русалку (он даже вздрогнул). Но русалка была деревянная. Когда-то она украшала нос большого клипера, а сейчас поселилась в углу музейного зала, между шкафом с толстенными морскими книгами и медной корабельной пушкой.

В общем, всё это было очень интересно. Только слишком уж тихо кругом. И Алёшка чуть не подскочил, когда услышал позади мелкие шаги.

Это был щенок — тот, что спал недавно под якорем. Он посмотрел на Алёшку и замахал хвостом, похожим на запятую. Алёшка обрадовался: вдвоём веселее. А то уж очень таинственно и, по правде сказать, страшновато было в пустом музее.

Алёшка прошёл в другую комнату. Здесь не было такой тишины. Отовсюду доносилось тиканье: тихое — как стрекот насекомых, громкое — как стук молоточков, звонкое — как дребезжание пружинок. Редкое и частое — вперемешку. Часы были повсюду: на стенах, за стёклами витрин, на подоконниках. Большие часы из кают-компаний и адмиральских гостиных, маленькие хронометры отважных штурманов. Бронзовые, фарфоровые, чугунные, костяные часы. В виде кораблей, маяков, штурвалов, спасательных кругов…

А за стёклами шкафов, среди рулонов пожелтевших карт, блестели медью подзорные трубы и непонятные инструменты.

«А где же модели?» — подумал Алёшка.

Он обошёл глобус-великан, опоясанный медными кольцами, и оказался в третьем зале. Щенок не отставал.

Здесь тоже не было моделей. На стенах висело оружие, а в углу улыбался… пират. Не настоящий. Пират был в зелёном камзоле, рыжих сапогах с отворотами и драной треугольной шляпе. Из-под шляпы виднелись концы пёстрой косынки. За поясом, как и полагается, торчали рукоятки, ножей и пистолетов. А в руке этот разбойник сжимал ятаган, похожий на кривую пилу-ножовку.

Рожа у пирата была… ну, в общем, самая пиратская, хотя и с улыбкой.

«Попадись такому на тёмной улице», — подумал Алёшка.

Щенку пират, видимо, тоже не нравился. Щенок припал на передние лапы, неумело рыкнул и вдруг залился таким звонким лаем, что эхо раскатилось по всем этажам.

— Тихо ты, сумасшедший! — испугался Алёшка.

Щенок перестал тявкать и хитро посмотрел на него.

Послышались шаги.

«Ну вот, — подумал Алёшка, — влетит мне сейчас».

В дальнем углу открылась незаметная дверца. В зал шагнул высокий человек в синей куртке с морскими пуговицами.

«Ну, сейчас он мне даст…» — опять подумал Алёшка.

Человек сказал:

— О, да здесь посетитель! Такой поздний гость. Видимо, тебе очень нравится в музее?

— Нравится… — нерешительно ответил Алёшка. — Только я не очень рассматривал. Я пришёл по важному делу.

— Вот как! Ну, рассказывай.

— А вы… Значит, вы здесь работаете?

— Я — Хранитель музея.

Глава двенадцатая

Почему Алёшка не догадался сразу, что это — Хранитель?