Точка отсчета, стр. 45

Банкомат долго искать не пришлось — он был в переулке, куда выходила витрина магазина секс-товаров. Пока Седов получал деньги, Жаклин изучала ассортимент, громко комментируя увиденное и смеясь несколько нервным смехом.

— Серж, нет, ты только посмотри? Не хочешь попробовать? Вот, например…

— Я удовлетворен тем, что подарила мне природа, — сказал Седов, пряча деньги, — более того: другие также удовлетворены тем, чем меня одарила природа. Здесь все для людей с бедной фантазией, а у нас она очень даже богатая.

— Ух ты! Поделишься?

— Самому мало, — усмехнулся Седов. — Пойдем, посидим где-нибудь, где угощают только пивом.

— Пойдем.

Они направились к огням Рипербана, когда из тени козырька над входом в магазин появились три фигуры. Седов придержал Жаклин и оглянулся. Сзади подходили еще двое. «Нормальный бизнес, — подумал Седов, — стоят возле банкомата и поджидают, когда клиент снимет деньги. Ловко».

Он почувствовал, как Жаклин пытается спрятаться за ним, прикинул свои возможности и решил попытаться прорваться к освещенной улице. Там всегда есть полицейские и агенты в штатском, там их тронуть не решатся.

— Не надо глупостей, — с акцентом сказал высокий мужчина с резкими чертами лица, — нам нужны только ваши деньги.

— Ну, может, женщина будет с нами ласкова, а больше ничего, — добавил кто-то сзади.

— Я буду кричать, — пискнула Жаклин.

— А вот это зря, — сказал длинный и сделал пару шагов вперед, — кричать не надо.

Седов наконец узнал акцент — этот район контролировали албанские группировки и налетчики были явно из них. Албанцы отличались жестокостью и, если кто-то пытался оказать им сопротивление, пощады не было. Впрочем, что бандитам могло не понравится в поведении жертвы, угадать было трудно. Свидетелей они оставляли редко, а если и оставляли, то калечили, избивая до полумертвого состояния.

Если бы только добраться до улицы…

Длинный албанец стоял очень открыто, и грех было этим не воспользоваться. И Седов воспользовался. Как на тренировке он развернул стопу, выбросил колено и нанес албанцу прямой удар ногой в основание носа. В паху хрустнуло что-то. «Все, связки порвал, — похолодел Седов, — теперь бери меня голыми руками. Хотел же по яйцам…» Однако ни боли, ни какого-то дискомфорта он не ощутил. Албанец упал, как стоял — плашмя, глухо стукнувшись затылком о брусчатку, и тотчас остальные бросились на Седова. Он отшвырнул Жаклин в сторону…

…и вдруг понял, что чувствует движение нападавших, ощущает его всей кожей, всем существом, видит то ли затылком, то ли шеей. Спиной, поясницей, …чем там еще? Да, ему не надо было оглядываться, чтобы выйти из-под удара. Он бил ногой назад и не глядя чувствовал, что попадет и что второго удара не потребуется. Те, что были перед ним, вообще читались, как открытая книга. Седов упреждал их удары, разгадывал связки, пресекал попытки извлечь из карманов оружие. Один, все-таки, успел выхватить бластер и Седов нырнул под луч, услышал, как сзади кто-то коротко вскрикнул, и сломал стрелку руку, не прилагая к этому почти никаких усилий. Лишь хрустнул сустав, соединяющий металлопластовые кости предплечья, албанец издал болезненный возглас и еще одним противником стало меньше.

Когда вокруг остались только неподвижные тела, последний нападавший бросился бежать, метнув на прощание стилет, пульсирующий в полной темноте чешуйчатым лезвием. Седов за рукоять вынул стилет из воздуха, как из краюхи хлеба, мгновение полюбовался переливами плазмы, сдерживаемой ферротиновой чешуей, и бросил его вдогонку албанцу. Он не хотел убивать, и стилет попал, как надо — тяжелой рукоятью в затылок. Парень с разгона проехался мордой по брусчатке и остановился, только влепившись головой в тумбу старинного фонаря.

Еще не осознавая, что все кончилось, Седов огляделся. Зрение, слух, осязание — все то, что помогло ему победить, чудовищно обострились — он слышал, как дышат поверженные бандиты, видел, как подрагивают веки у притворявшегося потерявшим сознание главаря. Он даже ощутил теплый остаточный след лазерного луча, просверлившего воздух у него над головой, но что странно — чувства работали избирательно. Седов не видел отблесков навязчивой рекламы, не слышал гула Рипербан, не слышал музыки, возгласов зазывал, и только далекий тонкий визг буравил виски, будто рядом что-то пилили донельзя тупой, нагревшейся докрасна, пилой.

Седов помотал головой, отгоняя наваждение и все сразу встало на свои места: из ниоткуда возникла музыка, сверкание реклам, оказывается, тоже никуда не пропадало, а визжала Жаклин. Визжала, запрокинув голову, самозабвенно и, наверное, получая от этого своеобразное наслаждение. Седов поморщился — визг поднимался к верхней границе слышимости, явно стремясь перейти в ультразвук Он шагнул к Жаклин и закрыл ей рот ладонью. Визг оборвался, будто пилу, наконец, отключили. Девушка, вытаращив глаза, смотрела на Седова, даже не делая попытки убрать его ладонь с лица.

— Все в порядке, — медленно, почти по складам сказал он, ощущая под ладонью теплые губы, — все живы, все здоровы, пора уносить ноги.

— Угу…

Седов поднял бластер и положил его в сумочку Жаклин, сказав, что заберет позже, отыскал стилет, спрятал клинок в рукоять и сунул его в задний карман джинсов. Затем он мягко взял девушку под руку и повел к сиянию огней, обходя распростертые тела.

— А эти? — покосилась на бандитов девушка.

— Очухаются, — процедил Седов, думая, что, пожалуй, не стоит задерживаться на Рипербане — такого могут и не простить.

Албанцы народ мстительный. Вот только Жаклин трясло, как в лихорадке, и, прежде чем исчезнуть, хорошо было бы привести ее в чувство.

— Надо выпить, — сказал он, посмотрел влево, потом вправо и потянул девушку за собой.

Через два дома Седов толкнул дверь под незатейливой вывеской «Пиво и стриптиз», с независимым видом прошел мимо вышибалы и, подойдя к стойке, сделал знак бармену.

— Два двойных виски, — после хорошей драки он обычно немного нервничал, а алкоголь всегда помогал восстанавливать душевное равновесие. Ну, почти всегда.