Под знаком мантикоры, стр. 93

– Кто-нибудь, приведите наших лошадей, – попросила Рийна и, поежившись от ночной прохлады, обратилась к мужу: – Сейчас я как никогда хочу домой, в тепло.

– Вино и постель? Попытаюсь это устроить. – Он еще был способен иронизировать.

Она тихо, но одобрительно хмыкнула.

– Сегодня богатый на события день. О! А вот и граф собственной персоной.

– Маркиз де Суоза? – Человек в кирасе и полосатых штанах королевских рейтар спрыгнул с лошади. В его густой бороде блестело серебро седины, а изрядно намокший от дождя берет был лихо сдвинут набекрень.

– Граф де Амок, как я полагаю?

– Совершенно верно. Сеньор, мой род перед вами в неоплатном долгу! Эти паршивые крысы чуть было не застали нас врасплох, и если бы не вы…

– Что вы, граф! В этом нет моей заслуги. Боюсь, что сегодняшней ночью вас спасла женщина.

– Что вы хотите этим сказать? – недоуменно нахмурился полковник рейтар.

– Простите мои манеры. Позвольте вам представить мою жену, маркизу де Суоза. Именно она настояла на том, что мы должны вам помочь.

– Сеньора! В этом плаще я не узнал бы даже родную матушку! Простите старого грубияна! – Де Амок неожиданно элегантно поцеловал руку ламии. – Как я уже говорил, и я и мой род у вас в неоплатном долгу. Вы столь красивы… Разрешите, я напишу ваш портрет? Это хоть как-то искупит мой долг.

– Картина, созданная вашей рукой, – это бесценная награда, – промурлыкала Рийна. – Я буду счастлива, если она украсит мой дом.

На маленьком трехногом столике, накрытом белой скатертью, стоял кувшин с горячим вином. Рийна с ногами забралась в кресло, грела ладони о бокал с напитком и смотрела на огонь, танцующий в камине. Ее непокорные волосы давно высохли, но до сих пор находились в беспорядке.

Фернан сидел напротив жены, ежеминутно бормоча проклятия и пытаясь одновременно справиться с фужером, словарем и бумагами Церкви. И если в битве с глинтвейном «василиск» одерживал убедительную победу, то словарь староиренийского языка и записки Святого Агусто так просто не сдавались.

– Побери тьма того, кто додумался написать столь идиотскую книжку! – наконец не выдержал Фернан и в сердцах бросил словарь себе за спину.

– С писателями всегда так – они пишут, а нам расхлебывать, – философски заметила Рийна и отпила вина.

– Как я могу перевести предложение, если половина слов в фолианте попросту отсутствует?!

– А чего ты хотел? – Ламия пожала плечами. – Бумаги написали гораздо раньше, чем придумали словари. Прости, дорогой, но ты не специалист и сам не разберешься.

– Знаю, – буркнул Фернан. – Ладно… потерплю до завтра. В любом случае день прошел не зря.

– О да! – Она иронично фыркнула. – Мало того что ты притащил в дом церковную гадость, так я еще и напросилась на портрет. День опр-р-ределенно прошел не зря!

– Ну еще мы приобрели влиятельного союзника.

– Де Амок нам не помощник. Он равнодушен к придворной возне.

– Как и мы. Но лучше иметь друга, а не врага.

– Не спорю. Влиятельные друзья никогда не бывают лишними. Кстати! У меня из головы не лезет та огненная тварь. Ребята Алмано до сих пор напуганы, хоть и не подают вида. Кто-то из них уже бормочет о демоне Искусителя.

– Завтра утром я с ними поговорю.

– И что ты им скажешь?

– То же, что и де Амоку, – беспечно отмахнулся Фернан. – У противника взорвался порох.

– Ты думаешь, он тебе поверил?

– Нет, конечно. Но ему плевать на все странности. Люди де Льедеса мертвы, а подробности графу были неважны.

– Просто он не видел это существо. А люди де Вольга видели. Я не хотела бы, чтобы отцы-дознаватели устроили охоту на ведьм.

– Как вижу, ты не удивлена появлению «демона».

– Как и ты. После того как в нашем доме обезьяна растерзала троих убийц, я уже ничему не удивляюсь.

– Абоми! – крикнул Фернан.

– Вы звали меня, талела? – Слуга застыл на пороге.

– Да. Не объяснишь нам, что за зверь вылез из фонаря?

– Это Олодо. Он один из лоа огня. Я попросил его помочь вам, и он ответил.

Рийна права. Уже нечему удивляться. Это месяц назад можно было отмахиваться, когда тебе рассказывали о духах, призраках и прочих сказочных чудовищах. Но как не поверить в то, что видел собственными глазами?

– А куда потом… ушел Олодо?

– В свой мир. Мир лоа. Хозяин недоволен, что Олодо помог?

– Нет. Я доволен, Абоми. Но без моего разрешения больше так не делай.

– Я понял.

– Можешь идти.

Слуга кивнул и вышел.

– О чем ты задумалась? – спросил маркиз, видя, что мысли жены витают где-то далеко.

– Я? – Она скорчила невинную рожицу.

– Я же вижу.

– Я мечтала. Будь на «Лунном крокодиле» сотня подобных фонарей… нет! Лучше ядер! Будь на фрегате сотня ядер, в которых сидит этот Олодо, – и ни один линейный корабль андрадцев передо мной не устоит!

Фернан искренне расхохотался.

– А больше у тебя никаких желаний не имеется?

Она на секунду задумалась, затем в ее глазах промелькнули лукавые искорки. Ламия подхватила кувшин с остатками вина и промурлыкала:

– Сеньор, вы не против того, чтобы забыть на время о загадках Церкви и донести бедную, уставшую женщину до постели?

Фернан усмехнулся. Против этого он ничего не имел.

ГЛАВА 7

Вновь обрушившаяся на город жара высушила землю и уничтожила следы затяжного ночного ливня. Но, несмотря на то что погода улучшилась, людей на улицах было не так уж и много. Никаких праздных гуляк. Нет обычного смеха и песен. Даже вечно непоседливые мальчишки притихли.

Такое уже случалось лет десять назад, когда дворяне пытались решить разногласия при помощи шпаг и кинжалов.

Тогда тоже были уличные бои, а мирные жители в испуге прятались по домам. Ни король, ни Церковь ничего не смогли сделать. Лишь стянутые с окрестных провинций войска каким-то чудом охладили воинственный пыл высокородных сеньоров.

Сегодня весь город обсуждал ночное сражение на одной из улочек Старого города. Тридцать с лишним трупов – это не шутка. Семейка де Льедесов была в ярости. За прошедшие сутки в Эскарине произошло больше десятка кровопролитных схваток. Дворяне бегали в полумасках и черных плащах и, вспоминая застарелые обиды, пускали друг другу кровь. Ситуация медленно, но верно выходила из-под контроля городских властей.

Фернан не рискнул покидать дом без кирасы. Пустые улицы вечно веселого, шумного и многолюдного города угнетали. Словно чума нагрянула. Лишь патрули стражников, жандармерии и расквартированных в городе полков сновали туда-сюда. От подозрительных взглядов солдат в буквальном смысле сводило скулы.

Старая городская ратуша, серое, угрюмое чудовище с трехсотлетней историей, возвышалась над площадью Трех торговых улиц. Маленький отряд Фернана обогнул ратушу слева и углубился в хищное переплетение переулков Второй торговой улицы. Это была самая окраина города, и окрестные строения не отличались белизной стен. В основном здесь располагались одноэтажные домики с небольшими садиками и высокими заборами. Отсюда было рукой подать до моря.

Профессор Гартэ хоть и удивился визиту Фернана, но встретил гостя радушно. Раньше этот старый и седой человечек преподавал в городе Боллоде, но из-за сомнительных делишек, связанных с интригами в Ученом совете Университета, был изгнан и теперь прозябал в Эскарине. Он на свой страх и риск без разрешения Церкви [69] занимался наукой и подрабатывал переводами текстов. Жил Гартэ один, без семьи. Единственными собеседниками старого ученого были старая рыжая кошка и книги, которые профессор не продал бы, даже если бы умирал с голода. Книг в его маленьком домишке были сотни.