Ржавый капкан на зеленом поле(изд.1980), стр. 43
Он распалялся и становился все более похожим на сестру, когда она вступала в идейные бои. А уж тут наша Макси пощады не знала. Невзрачная, маленькая, она преображалась на глазах, когда, перегибая палку, клеймила кого-нибудь из своих австрийских товарищей, работавших в нашей газете, как «соглашателей и трусов». И только потому, что они, по ее мнению, проявляли недостаточную активность во время демонстрации или митинга.
Очевидно, Иозеф Тракл тоже перенял эти качества своей старшей сестры.
— Нет, вы только не подумайте, что я какой-нибудь там максималист! — Он энергично потряс головой, словно оспаривая мои мысленные выводы. — Я понимаю, наука — это инструмент потоньше булыжника. Журнальные статьи в окна не швыряют. Но скажите мне, пожалуйста, как бы вы, например, поняли такое выражение: «В каждой стране — свой марксизм»?
— Ну, это старый лозунг австромарксистских оппортунистов. Им довольно ловко оперировали всякого рода социал-предатели и ревизионисты.
— Совершенно верно! — Хорошо, что в гостиной, кроме нас, никого не было; Тракл говорил громко и запальчиво, будто выступал на митинге.
— Да и сейчас тоже находятся такого рода мудрецы. А ведь свой марксизм — это никакой не марксизм, верно? Марксизм — это только общий, интернациональный. Или никакой — я так понимаю! А тут приходит ваш друг Вальтер Редлих и заявляет в своей статье, что, в общем и целом, недоучитывая и переучитывая, принимая во внимание и опять-таки не принимая во внимание… Одним словом, в каждой стране — свой марксизм! А это что такое значит? Душу из марксизма вынуть, я так понимаю. Какой же это марксизм, если в каждой стране свой?..
— Так прямо и написал? — не поверил я.
— Смысл такой… А ведь хочет, чтобы его считали прогрессивным ученым и вообще ух каким передовым человеком!
— Я полагаю, вы не совсем его поняли. Скорее всего, он говорил об особенностях применения учения Карла Маркса в каждой стране. А это совсем другое дело.
— А! — Тракл смотрел на меня с осуждением. — Нет, я, извините, понимаю. Уж я-то все понимаю! Хвостом он крутит, этот ваш ученый Редлих, вот что! Хочет, как у нас в Тироле говорит простой народ, и пиво выпить и пену не сдуть… Ох, да что это я! — вдруг спохватился он и сразу заулыбался смущенно: — Разве ж так можно с гостями? Простите меня, товарищ Ванаг! Вы к нам, можно сказать, в дом с визитом, а я вам на стол наше грязное белье!..
И как раз в этот момент вошла Инга.
— Вот ты где, отец! А я наверх сбегала, вниз, опять наверх. Нет — и все! Пока не догадалась спросить у Оливии.
Я их представил друг другу. Лицо Инги дернулось от боли, когда Тракл радостно кинулся жать ей руку. Но духам обрадовалась:
«Коти»? — разглядела этикетку.
— А я в них неважно разбираюсь. Пахнут — и ладно… Ну вот, уже и темнеет, — он разочарованно покачал головой. — Теперь остается только в ресторан.
Но тут мы оба дружно запротестовали. Сколько же можно! Сплошные обеды и ужины!
— Как тогда быть? — крупное лицо Тракла озадаченно вытянулось. — Магистрат уже за все уплатил.
— Ну и пусть считается, что мы поели, господин Тракл!
— Нет-нет! — Тракл поморщился и посмотрел на Ингу просительно. — Если можно, называйте меня «товарищ». Уж для кого, для кого, а для советских я не господин.
— С удовольствием… Но одно только условие: никаких ресторанов!.. Нет, честное слово, я тут у вас, в Австрии, каждый день прибавляю в объеме на сантиметр. Не могу…
— Но ведь должен же я для вас что-нибудь сделать. Вы же гости.
— Покатайте нас лучше по городу.
— А может, за город? Скажем, мост «Европа». Или Берг-Изель, где проводятся зимние олимпиады.
— Очень интересно! — обрадовалась Инга. — Там, говорят, памятник нашей Лидии Скобликовой.
— Не памятник, а… как сказать? Словом, камень и ее фамилия…
И мы пошли к машине Иозефа Тракла, которую он оставил на стоянке возле вокзала.
По странному совпадению, это был тоже черный «мерседес-бенц» с красными сиденьями.
Я не удержался от вопроса:
— Откуда он у вас?
— А, это целая история… Прошу! — Тракл отпер дверцу, пригласил нас вовнутрь. — Новая мне, разумеется, не по карману. А тут клиент один поехал пьяный в зимние горы, перевернулся на крутом повороте. Притащил ее ко мне в мастерскую: страшнее страшного! Ну что? Делать ее? Я честно сказал: долго и дорого. А он возьми да предложи: купи, мастер! Отдам дешево, битая она мне ни к чему. Ну, посоветовался с женой, купил. Выправлял вместе с сыном, отделывал, красил. Наверное, целых полгода… Вроде ничего получилось, — сказал он не без гордости. — Да вы садитесь, товарищ Ванаг, поедем!
Прежде чем сесть, я все же обошел машину.
Номер был, разумеется, совершенно другой.
ЛЕГКИЙ ЗАВТРАК
входил в стоимость оплаченных магистратом гостиничных номеров. Мы с Ингой отправились в ресторан при отеле. Там нас и разыскал Вальтер.
— Привет светочу самой передовой в мире советской науки! — начал он в своей обычной иронической манере. — Осторожнее, девочка, прошу тебя, осторожнее! — Он скосил на Ингу веселые глаза. — Эта колбаса, к твоему сведению, делается наполовину из ослиного мяса.
Инга резко отодвинула тарелочку с тоненькими кружочками мраморной салями, посмотрела на нее брезгливо.
— Ну все, теперь я к ней больше не притронусь! А ведь так было вкусно!.. Можете радоваться, дядя Вальтер, вы сделали свое черное дело.
— Совсем наоборот, я спас тебя от греха чревоугодия!.. О люди, люди! Когда надо благодарить — бранят, когда надо бранить — рассыпаются в благодарностях. Что за непонятная порода!.. Я усядусь с вами и перекушу, как будто тоже живу здесь. Владелец гостиницы человек богатый, не обеднеет.
Он пододвинул стул к нашему столику и принялся с аппетитом, мерно двигая челюстями, жевать колбасу из отставленной Ингой тарелочки.
— Осторожно, дядя Вальтер! Эта колбаса делается наполовину из ослиного мяса.
— Ну и что? Она от этого ничего не теряет. Наоборот; к твоему сведению, ослиное мясо добавляется именно для мягкости и лучшего вкуса.
Они могли пикироваться до бесконечности.
— Эллен в машине? — спросил я. — Может, ее позвать? Пусть выпьет с нами чашечку кофе.
— Моя дорогая супруга спит без задних ног у своих родичей.
— Поздно приехали?
Вальтер подцепил последний кусок салями:
— После полуночи.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего выдающегося. Колесо спустило.
— Так это же минутное дело.
— Запасное тоже оказалось не в порядке. Пришлось разбортовывать, менять камеру. К тому же голова разболелась… Неудачи, как правило, идут сериями — ты заметил?
— Так, значит, теперь ты без запасного?
— Не беспокойся, все уже в порядке. Отдал колесо и резину в авторемонтную мастерскую. Хозяин знакомый, не пожалеет для меня воскресного утра.
— Тракл? — почему-то решил я.
— Какой Тракл?
— Иозеф. Брат Макси.
— А-а… Нет, совсем другой. У меня тут уйма приятелей — носились когда-то в одной стае по улицам.
Вальтер взялся за кофейник, налил себе полную чашку кофе.
— Разреши за тобой поухаживать, Инга.
— Нет, спасибо, я сама. Не люблю слишком горячий. Пусть остынет.
— Ну смотри… А как ты с ним встретился, с Траклом?
— Он приходил к нам сюда от имени бургомистра.
— Ты смотри! Пошел Тракл в гору. Уже ему доверяют представительство! — И поинтересовался, заранее улыбаясь: — Поносил, наверное, меня без удержу?
— Не то чтобы поносил — покритиковал.
— Ох-хо-хох, эти наши тирольцы! Слова доброго не скажут о своем земляке! И чем, интересно, я ему не угодил?.. Впрочем, заранее могу сказать. Он считает меня левым уклонистом, не так ли?
— Скорее уж правым.
Вальтер расхохотался, да так громко, что люди за соседними столиками удивленно повернули к нам головы.
— Серьезно?.. Ярлыки со всех сторон, успевай только поворачиваться. То ты левый, то ты правый, то центрист, то мазохист!.. Боже мой, сколько вреда принесли нашему общему делу такие, как этот Тракл и его бешеная сестричка. О, да ты ведь тоже страдал от ее укусов!