Рыцари сорока островов, стр. 27

Несколько молний вспыхнули одна за одной, и, словно по этой причине, события ускорили свой бег.

Удивительно отработанными движениями нападавшие на секунду остановили мой меч и подставили под удар сразу два клинка. Будь у меня еще меч, или, хотя бы, кинжал в свободной руке — им бы не поздоровилось. Но кинжал оставался за поясом… Прежде чем я успел изготовить меч для защиты, один из японцев взвился в воздух.

Это походило скорее на полет, чем на прыжок. Мальчишка словно выстрелил себя вверх, как туго сжатую отпущенную пружину. И я ничего не смог сделать.

Боли не было. Я ощутил лишь тупой удар по лицу. В ушах зазвенело, руки ослабли, но сознание оставалось ясным. Я даже ударил в ответ, ударил сильно и точно. Но на мальчишку это не произвело никакого впечатления. Еще один прыжок, и снова удар ногой. На это раз — в грудь. Я упал, ударившись затылком о камень. Теперь боль вспыхнула по всему телу. Я почувствовал, как течет по разбитому лицу кровь, услышал, как колотится в груди сердце. Выбитый из рук меч валялся где-то далеко-далеко от меня, за тысячи километров… Я видел упрямый блеск клинка, на который наступил один из японцев. Видел, как упал Тимур, то ли уворачиваясь от удара, то ли не успев увернуться. Видел, как сбивший меня каратэист берет у товарища свой меч и тянется острием ко мне. А Ингу я никак не мог разглядеть, и это казалось самым обидным. Неожиданно мелькнула мысль, что ее, наверное, не убьют. Вот только я не мог решить, хорошо это или плохо.

Занесенный меч замер над моей головой в синем свете молнии. Я закрыл глаза, потому что уворачиваться не было сил. Юный японец не колебался, он бил. Сейчас оглушительный гром разорвет небо, и в его грохоте потонет мой крик. Сейчас.

Гром ударил, но как-то странно — негромко, словно выстрелили из пистолета. На лицо брызнули капли дождя. Горячие, соленые капли…

Я раскрыл глаза. Японец, прижимая руки к груди, плавно валился на меня. На груди, под сжатыми пальцами, угадывалась маленькая круглая рана.

Я вскочил — как мне показалось, очень быстро. Обмякшее тело упало у моих ног. Вынув из его разжавшихся пальцев меч, я обернулся.

Том стоял в нескольких шагах от меня. Широко расставив ноги, вытянув руки вперед. Левой рукой он удерживал кисть правой. В правой был пистолет. Матово-черный, почти плоский, с сизой струйкой дымка, поднимающейся над дулом.

3. В ГОСТЯХ У БЕЗУМНОГО КАПИТАНА

Они даже отступали умело, слаженно. Секунда — и пять сжавшихся силуэтов погрузились в кусты. Еще мгновенье — замерли, перестали колыхаться колючие ветки. Молнии над головой лупили все чаще, ветер менял направление, налетая то с одной, то с другой стороны.

Прижимая к груди правую руку, поднялся Тимур. Крикнул, перекрывая ветер:

— Что, гады, струсили?

Крикнул, и медленно подошел к Тому.

— Откуда… это?

Том опустил пистолет. Оружие казалось ненастоящим, игрушечным, наверное, из-за сглаженной, обтекаемой формы. Не было видно ни бойка, ни предохранителя. Игрушка, из которой стреляют пистонами… Но рядом лежало неподвижное тело убитого из «игрушки» пацана.

— Ты кто такой, Том? — Тимур словно не замечал хлещущей из руки крови. Ее заметила Инга. В драке она так и не участвовала, зато теперь торопливо доставала из кармана штормовки бинты. Стала обматывать рассеченную от плеча до локтя руку Тимура. Я не отрываясь смотрел на нее. Меня слегка пошатывало, в голове ворочался, давя мысли, тяжелый чугунный шар. В небе полыхали молнии, раскаты грома слились в непрерывный гул. По лицу хлестал ветер. Молнии, гром, ветер, чугунный шар… Молнии, шар, ветер… Молнии…

…Инга с Томом подняли меня с камней. Я увидел ее глаза — огромные, блестящие, на перепуганном мокром лице. Она плакала? Или это был дождь?…

— Дима, Димочка… Что с тобой?

— Ничего.

Том, опережая мое движение, подал оружие. Инга продолжала смотреть на меня, не веря в мою показную бодрость.

— Что вы стоите? — сбивающимся голосом произнес Тимур. — Будем ждать продолжения?

— Шторм ведь, — не отрывая от меня взгляда сказала Инга. — А эти убежали…

Тимур изменился в лице.

— Они не убежали! Кодекс чести запрещает воинам убегать. Они отступили, но они вернутся.

— Какой кодекс? Что ты несешь, Тим?

— Да сталкивайте же шлюпку, кретины! — Тимур подбежал к «Дерзкому» и уперся в борт. Том шагнул следом.

— Инга, прикрывай нас, — я рубанул мечом по туго натянутой веревке якоря. Черт с ним, с самодельным трехлапым «рыболовным крючком». Тимур без причины не паниковал, в этом мы только что убедились.

Втроем мы спустили шлюпку в бурлящий коктейль из воды, пены и поднятого со дна песка. Парус не был поднят, но «Дерзкий» тут же закрутился на мелководье, разворачиваясь вдоль ветра. Нелепая коробка каюты ощутимо накренилась, принимая на себя удары ветра.

— Инга!

Она медленно отступала к нам, вглядываясь в кусты. Вошла по колено в воду, ткнувшись спиной в мое плечо. Негромко сказала:

— Дим, там кто-то есть… Я видела.

Разворачивающийся борт шлюпки надвигался на нас. Я пригнулся, подхватил Ингу под коленки и подсадил в шлюпку. Как ни странно, это вышло настолько естественно, что она даже не возмутилась.

Когда я перебрался через борт, Том уже сидел у руля. Тимур молча, ожесточенно, натягивал кливер.

— Тим! — сгибаясь от ветра, я перебрался к нему. — Не стоит, слишком сильный…

Тимур резко повернулся ко мне. Глаза у него были прищуренные, бешеные.

— По-мо-гай! — в самые уши закричал Тимур. — Отсюда не уходят живыми! Быстрее!

Мы закрепили вырывающийся парус. Том никак не мог справиться с рулем — шлюпка шла вдоль берега, медленно-медленно отдаляясь. Через палубу перехлестывали волны — будь у нас обычная шлюпка, без настила, мы бы уже пошли ко дну. На четвереньках — ветер бесился так, что упасть за борт ничего не стоило — мы добрались до скрипящей, раскачивающейся каюты, прижимаясь к которой сидела Инга.

— Ты не бойся, — начал я. Но Инга меня перебила.

— Мальчики, как вы?

Тимур успокаивающе махнул рукой. Вышло не слишком удачно — мы увидели промокшую от воды и крови повязку.

— Сменить надо! — сказала Инга.

— Какой смысл?

Вода лилась отовсюду. Наконец-то, пошел дождь, и вдобавок сильнейший — прямо настоящий ливень. Мы с Тимуром уселись вокруг Инги, прикрывая ее с боков. Тимур вдруг вытянулся, почти лег, упираясь ногами в мачту, а затылком и плечами — в стенку каюты. Подумав, я последовал его примеру. Теперь Инга могла свалиться за борт только с кем-то из нас. А мы уселись довольно надежно и, на удивление, удобно. Скрывшийся в темноте берег был уже метрах в двадцати от шлюпки. Лишь частые молнии высвечивали удаляющийся замок.

— Как я мог забыть… — виновато сказал Тимур. — Остров Тысячи Камней…

— Откуда ты о нем знаешь? — не удержался я от вопроса.

— Понимаешь…

Докончить Тимур не успел. У правого борта, наклонившегося к самой воде (или это волна поднялась к борту?), появилась человеческая голова. Пловец скользнул по нам холодным, ненавидящим взглядом, открыл рот и то ли выкрикнул что-то, то ли просто глотнул воздуха. Потом вздернул над водой руку.

— Пригнитесь! — закричал Тимур.

Шлюпка качнулась, переваливаясь на другой борт. Мы приникли к скользкой палубе. А над нами что-то глухо стукнуло, вонзаясь в доски.

Я повернул голову. В стенке каюты, до половины уйдя в дерево, застряли три маленьких стальных диска, сантиметров пяти в диаметре. Края дисков были тонкими, как бритвенные лезвия.

Тимур подполз к борту, сжимая в руке кинжал. Но там уже никого не было. Секунду он молчал, потом резко повернулся:

— Том! Осторожно!

Словно в ответ на его слова сухо щелкнул выстрел. Потом — еще один. И еще. Каюта мешала нам увидеть происходящее на корме, а ползти к рулю в узком промежутке между каютой и бортом было самоубийством.

— Том! — отчаянно крикнула Инга.

— Ол райт!

Мы даже не обратили внимания на очередную волну. Вцепившись в палубу, в болтающиеся снасти, друг в друга, мы истерически хохотали.