Любовь на полях гнева, стр. 10
– Разве вы еще не слышали? Герцог д'Артуа, [20] принц Конде, [21] герцог Полиньяк… Через три дня после взятия Бастилии эти принцы крови все бежали тайком из Франции.
– Это невозможно! – вскричал я опять. – Для чего им бежать?
– Вот в этом-то весь вопрос, господин виконт. Одни говорят, для того, чтобы своим отстранением от дела наказать Париж. Другие утверждают, что это сделано для того, чтобы выразить свое неудовольствие против амнистии, объявленной на днях его величеством. А третьи уверены, что они хотели избежать участи Фулона.
– Вздор! – строго остановил я его. – Ты говоришь вздор. Отправляйся назад к своим супам и наварам. Что ты можешь понимать в государственных делах? Если бы ты посмел так говорить о принцах крови при наших дедах, то тебя посадили бы на шесть недель на хлеб и воду.
Забыв о своей новой внешности, он забормотал какие-то извинения. Я хотел было прочесть ему нотацию, как вдруг, к моему изумлению, в разговор вступил Бютон.
– Это было лет тридцать тому назад, – ворчливо произнес он.
– Как? Ты тоже здесь по государственным делам?
– Да, господин виконт.
– Почему же вы, в таком случае, не привели с собой еще сторожевой собаки? – воскликнул я, приходя во все большее изумление. – Или козла от фермера Жана?
Тут я почувствовал, что кюре тихонько дотронулся до моего плеча.
– Может быть, лучше выслушать, что им нужно? – мягко заметил он.
Я молча кивнул головой.
– Что же вам здесь нужно?
– Интендант бежал, – заговорил Дюри, вернув себе прежнее достоинство, – и мы, следуя примеру Парижа, образовали комитет, который будет управлять местными делами. Чтобы справиться со своей задачей, комитет, членами которого мы оба имеем честь быть, должен включать в себя представителей всех классов. И мы пришли просить вас, господин виконт, не только войти в состав комитета, но и…
– Но и?
– Но и стать его председателем.
– Благодарю вас, господин трактирщик, – заговорил я, едва оправившись от такой наглости. – Если я правильно вас понял, вы предлагаете мне заседать в вашем комитете рядом с этим человеком? – продолжал я, указывая на Бютона. – С этим мужиком, который родился в моих поместьях и до вчерашнего дня подлежал моему суду?
– Но, господин виконт, – промолвил Дюри. – В комитете должны быть представлены все.
– Комитет! – закричал я, не в состоянии сдерживать овладевший мной гнев. – Это что-то новое во Франции! Что же будет делать этот комитет?
Дюри тоже взял себя в руки и вновь заговорил с важным видом:
– Интендант бежал. Народ больше не верит чиновникам. Ходят слухи о разбоях. [22] Нет хлеба. И комитет должен заняться всем этим. Надо принять меры по снабжению населения съестными припасами и по умиротворению местности. Кроме того, господин виконт, комитет войдет в сношения с Парижем.
– Одним словом, – перебил я, – управлять будет комитет, а король, очевидно, уже отрекся от власти.
Дюри как-то съежился и побледнел.
– Боже сохрани, – трусливо сказал он. – Комитет будет действовать от имени его величества.
– И его властью?
Трактирщик в смущении посмотрел на меня и что-то забормотал о народе…
– А, стало быть, меня приглашает управлять народ? Но ведь это значит присваивать себе права короля и заменять собою его чиновников, словом, совершить государственную измену. Понимаете?
Трактирщик дрожащей рукой вытер лоб. Вместо него опять заговорил кузнец.
– Господин виконт, – начал он, поглаживая бороду огромной ручищей. – Вы забываете, что комитету предстоит решить еще одну задачу.
Говорил он мрачно, стараясь не смотреть мне в глаза.
– Какая же это задача?
– Охрана дворянства.
– От кого же? – кратко спросил я после небольшой паузы.
– От их собственных крестьян.
– Вот что! Стало быть, нас будут сжигать в собственных постелях?
Бютон покраснел сквозь загар и вдруг в первый раз взглянул мне прямо в лицо.
– Вы знаете, – заговорил он, – что я готов умереть за своего сеньора. Прежде, чем огонь коснется Со, он должен сжечь меня. Но, господин виконт, – продолжал он деловым тоном, – развелось много разных злоупотреблений, а этому надо положить конец. Женщины и дети умирают с голоду, и мы должны помочь им. Бедняки платят подати, а богатые люди свободны от них. Бедняки чинят дороги, а богатые только ездят по ним. У бедняков нет даже соли, а король ест на золоте. Всему этому надо положить конец, хотя бы и путем сожжения замков, – мрачно закончил он.
VI. Встреча на дороге
Неожиданное красноречие, обнаруженное кузнецом, уверенность, с которой он говорил, совершенно новый ход мыслей, который я никак не мог у него подозревать, – все это озадачило меня, и некоторое время я не мог сказать ничего. Дюри воспользовался этим, вновь вступив в разговор.
– Теперь вы изволите видеть необходимость такого комитета, – вкрадчиво сказал он. – Надо как-нибудь поддерживать спокойствие…
– Я вижу только то, что есть бунтовщики, которые находятся на воле, но которым лучше было бы сидеть в колодках. Поддержание спокойствия – это дело короля… Администрации…
– Она же совершенно расстроена… – произнес было Дюри, но смутился.
– Так пусть приведут ее в порядок! – закричал я. – Ступайте прочь! Я не желаю иметь дела ни с вами, ни с вашим комитетом!
– Однако, в других провинциях Лианкур, Рошфуко отнеслись к этому делу иначе, – проговорил опять Дюри, сокрушенный неудачей своей миссии.
– А я не желаю, – возразил я. – Не забывайте, что вы потом ответите за свои действия. Я уже предупредил вас, что это государственная измена.
– Ну, в таком случае, быть пожарам, – пробормотал кузнец. – Не успеет наступить утро, как зарево будет уже на небе. И все это падет на вашу голову.
Я хотел запустить в него тростью, но он уклонился от удара и медленно пошел прочь. Дюри двинулся за ним. Его лицо стало еще бледнее, а парадный костюм висел на нем, как на вешалке.
Я молча стоял и смотрел на них, пока они не скрылись с глаз, потом повернулся к кюре, желая услышать, что он скажет.
Но кюре исчез. Может быть, для того, чтобы перехватить их у ворот и потолковать с ними. И действительно, скоро из-за угла показалась его сухая фигура, почти не отбрасывавшая тени: был полдень. Он что-то бормотал про себя, но, подойдя ко мне, поспешил принять бодрый вид.
– Я вступил в их комитет, – сказал он со слабой улыбкой.
– Не может быть!
– Почему же не может быть? Разве я не предсказывал наступления этого дня? Вам я советую оставаться на стороне вашего сословия. А я человек бедный и стану на своей стороне. Что касается комитета, то лучше хоть какое-нибудь правительство, чем вообще никакого. Вы сами прекрасно понимаете, что прежний механизм правления разрушен. Интендант бежал, народ на доверяет чиновникам. Солдаты заодно с народом, сборщики податей – Бог знает где…
– В таком случае нужно, чтобы дворянство…
– Приняло на себя руководство и стало править? – перебил он меня. – При помощи кого же? Кучки слуг и стражников? И это против такой толпы, что вы видели на площади? Невозможно!
– Кажется, все перевертывается вверх ногами, – сказал я тоном полной безнадежности.
– Нужно более крепкое и устойчивое управление, – произнес он, обмахиваясь шляпой. – Вот что я еще хотел вам сказать: я слышал от Дюри, что дворянство решило собраться в Кагоре, чтобы общими усилиями обуздать народ. Теперь это бесполезно и даже вредно. Это может привести к тем самым эксцессам, которых хотят избежать. Бютон говорил, конечно, не зря. Он сам – добрый человек, но знает, что есть люди другого склада, и есть не мало уединенно стоящих замков, где живут лишь нарядные женщины и дети.
– Неужели вы опасаетесь жакерий [23]? – вскричал я в ужасе.