Темный мастер, стр. 72
Робкий снежок влажно оседал на коже, падал к ногам, смешиваясь с грязью, кровью, ошметками плоти.
Из-за камней осторожно поднялась темная фигура. Подмастерье. Немолодой уже. Со слабым целительским даром.
— Каков был приказ? — немедленно потребовал ответа Огнезор.
Подмастерье почти трясся, безумно вращая глазами. От него тошнотворно несло страхом.
— Г-господин Б-белый Мастер… — дрожащими синими губами, кажется, прошептал он.
— КАКОВ БЫЛ ПРИКАЗ?! — заорал на него юноша.
— Наблюдать… запомнить… донести, — заставил себя сказать мужчина.
Губы Огнезора скривились в угрожающей усмешке. Вместе с кровью и грязью, покрывшими его лицо, одежду, волосы, эта ухмылка и вправду должна была смотреться ужасающе…
— Кто приказал? — с нажимом спросил Огнезор.
Темный вздрогнул, глядя на него, затем опять застыл, колеблясь.
— Не для твоего ума… наши игры… подмастерье! Сам не видишь разве, во что… ввязался? — Белый Мастер уже не кричал: говорил он по-прежнему тяжело, но теперь с вкрадчивым, подкупающим спокойствием. — Выбирай… кому служить будешь. Кто приказал тебе?
— Сребноглав, — угрюмо раздалось в ответ.
Усмешка Огнезора стала еще неприятнее.
— Не повезло тебе, подмастерье, — почти совладав с голосом, продолжил он. — Способности у высокого мастера Сребноглава слабенькие: картинку-то нужную он из памяти твоей вытащит, а вот стереть ее потом — никак не осилит! И к блокировщику идти побоится — очень уж сведения щекотливые… А как еще ему от свидетеля избавиться? Сюда спускайся, — поманил к себе мужчину.
Тот отшатнулся, снова наполняясь подозрением и страхом.
— Память подчищу, — уже почти неслышно от усталости сказал юноша. — Смерти здесь и без тебя много…
Подмастерье приблизился. Огнезору теперь даже не нужно было его касаться — только рядом быть, впитывая чужой ужас, выпивая его вместе с воспоминанием о сегодняшнем сражении. Вот он — долгожданный первый уровень! Хотелось кричать от безумия.
Он стиснул зубы, не давая ускользнуть остаткам выдержки. Осторожно закончил с подмастерьем, дав легкий посыл отправляться восвояси.
Мужчина скрылся, а Огнезор все смотрел в одну точку, с трудом вдыхая разрывающий легкие воздух вместе с кружащими в нем снежинками. Лес тошнотворно плясал перед глазами. Было очень — дьявольски! — холодно…
Откуда-то вновь слышались вопли, угрожающий Лаин крик. На краю сознания выплыла картинка: Леор уцепился в девушку, пытаясь ее удержать, но она выворачивается, ловко двинув противника по носу, и бежит, бежит…
Затем ноги перестали держать, земля угрожающе двинулась навстречу, и Огнезор начал падать, с отвращением представляя себя в грязной кашице из земли, льда и крови, покрывающей камни.
Вместо этого его подхватили теплые женские руки.
— Потерпи, милый, — прошептал самый прекрасный на свете голос, и впервые за этот страшный день юноша по-настоящему улыбнулся.
Глава двадцать первая,
в которой Огнезор и Лая прощаются с ахарами
Лаины руки исцеляли и ласкали, гладили с укоризной и нежностью, смывая снегом, тающим от их жара, запекшуюся кровь, стягивая белым, затянувшимся рубцом края еще недавно опасной раны. Погружая в блаженное, полусонное тепло, из которого так не хотелось возвращаться к тому отвратительному, страшному, что было здесь совсем недавно и за что еще предстоит ответить… Ибо не может такое пройти для человека бесследно. Даже для него — темного мастера с пустой душой…
Со вздохом Огнезор заставил себя очнуться.
— Не боишься меня? — спросил он отрывисто, все еще с трудом проталкивая слова. Делано небрежным тоном — но оба знали, что спросил сейчас о главном, о том, что не дает покоя…
— Боюсь! — сердито буркнула Лая. — Что опять в драку полезешь, да только чуда — хоть доброго, хоть злого — не будет больше…
Голос ее скрипел, сорванный и хриплый — Огнезор снова увидел, будто наяву, как заходится она в диком крике, вырываясь из цепкой Леоровой хватки. Кричит и кричит. Из-за него…
— Как же ты теперь петь-то будешь, — еле слышно вздохнул он.
— На похоронах ахары не поют, — отвернулась Лая. — Только шепчут: богам, и предкам, и умершему…
Она хмуро засопела, сначала усиленно втирая ему в кожу какое-то зелье (вот столько Иша его, бездаря, мучила, а все равно по запаху никак не определит — какое), затем бережно и настойчиво укутывая плечи в теплый ахарский плащ-покрывало…
— И много ахаров полегло? — решился спросить Огнезор.
Руки девушки застыли на его плечах, легко подрагивая.
— Из Леоровых мечников — почти половина да еще семеро добровольцев из охотников, — глухо отозвалась она. — Все — от имперских мечей, а не… — Лая замолкла, не в силах подобрать нужных слов для того страшного, что было на мертвой теперь уже прогалине. — …не из-за тебя, — наконец договорила она, до боли сжимая дрожащие руки на Огнезоровых плечах.
— Иша — молодец, — горько, но с тенью облегчения, выдохнул он. — Вовремя почувствовала, что я срываюсь. Увела остальных…
Лаины пальцы судорожно вцепились в него — так сильно, что, умей он чувствовать боль, наверное, вскрикнул бы. Мгновение она смотрела на него, старательно сжимая подрагивающие губы, и вдруг, словно не выдержав, с еле слышным всхлипом уткнулась ему в шею.
— Я думала, что потеряю тебя…
И это были те самые слова, что жгли его собственный язык.
Они надолго застыли, просто держась друг за друга — растерянные, еще не верящие, что все закончилось…
Потом Лая нехотя отодвинулась, без труда освобождаясь из слабой хватки его рук.
— Нам пора идти.
Только теперь Огнезор огляделся. Он опирался на что-то твердое, неприятно шершавое даже сквозь толстый плащ — кажется, искривленный древесный ствол с торчащими сучьями. За спиной начинался завал — тот самый, которым ахары перегородили тропу накануне. Впереди виднелся спуск в долину.
Скорее всего, Лая вытащила его сюда с прогалины, но дотянуть дальше сил не хватило. А ее соплеменники слишком перепуганы были увиденным, чтобы рискнуть не то что прикоснуться к нему, но даже приблизиться…
Из долины, наверное, придется уйти.
Осознание этого наполнило мастера вполне понятной горечью. Не дождались они весны, а куда дальше деваться — загадка…
С нахлынувшей вдруг злой решимостью он погрузил грязные, покрытые засохшей кровью руки в снег и принялся тереть, пока не онемели замерзшие пальцы. Затем пришел черед лица.
Жалящий холод помогал прийти в себя, окончательно вернуть чувство реальности.
Девушка не вмешивалась. Просто смотрела на него и ждала, пока он выдохнется. Вспомнилось, как отчаянно, до саднящей красноты, отмывалась Лая в Эн-Амареше в тот день, когда чуть не убила Темнослова своим даром.
О да! Если кто и понимал его сейчас, так это она!
Наконец Огнезор опустил руки, отряхнулся от снега и бросил коротко:
— Пойдем!
Опираясь на Лаино плечо, упрямо борясь с тошнотой и смертельной усталостью, он неловко поднялся. Первый шаг дался тяжело — юноша просто повис на охотнице, пытаясь отдышаться. Потом стало легче.
Лая сопела, ворчала, но шагала вперед, тащила его следом, вливая в его тело (как ей казалось — незаметно) все больше и больше теплых целебных струек.
— Хватит уже, — оторвался он от ее плеча. — Саму скоро нести придется. А еще ведь других лечить будешь…
Девушка вздохнула, неохотно отстранилась и просто пошла рядом.
— Почему твоя… подруга сделала это? — хрипло, не глядя на Огнезора, вдруг спросила она. — Зачем привела сюда имперцев?.. Это такая месть?
— Месть? — грустно усмехнулся Огнезор. — Скорее уж трезвый расчет… Просто способ нас с тобой отсюда выманить. Видно, была уверена, что я не стану ввязываться в… хм… чужое и гиблое дело, но предпочту просто уйти…
— Плохо же она тебя знает! — зло буркнула Лая.
— Наоборот, Снежинка. Слишком хорошо… Никаких привязанностей, никакой ответственности, кроме той, что налагает Гильдия. — Он устало выдохнул. — Я слишком долго жил по правилам, и многим теперь кажется, что я не склонен делать глупости. Да мне и самому так казалось совсем недавно!