Уравнение со всеми известными, стр. 49

Глава 12

Костя иногда выходил за продуктами. Сам же и готовил, потому что повариха из Веры была из рук вон плохая. Холостяцкая жизнь заставила его освоить кулинарию. А у Веры никогда не было необходимости стоять у плиты. Дома готовила Анна Рудольфовна, а в Мехико они предпочитали рестораны и полуфабрикаты для микроволновой печи.

Сегодня Костя вызвался приготовить рыбное филе с шампиньонами и сладким перцем. Он стоял у плиты, спиной к Вере, она сидела на диванчике. Костин костюм состоял из трусов, рубашки и кухонного фартука, Верин гардероб уже десять дней заключался только в Костиных сорочках.

— С традиционной точки зрения, — говорил Костя, — сочетание двух характерных вкусов — грибов и сладкого перца — недопустимо.

— Правда? — Вера достала сметку для пыли из птичьих перышек, тихонько пощекотала его выше коленки.

— Один вкус, по идее, — Костя почесал ногу, — должен убить другой. Но этого не происходит.

— Почему? — Вера пощекотала другую Костину конечность.

— Они настолько разнятся…

Вера не унималась, и Костя по очереди чесал то одну, то другую ногу.

— …Что могут либо подчеркнуть вкус антагониста, либо создать совершенно… Хулиганка! Я думал, у меня блохи!

Он быстро обернулся, поймал сметку, и не успела Вера выпустить дразнилку, как Костя схватил ее за руку.

— Ты очень интересно рассказываешь, — говорила Вера, пока ее вытягивали с диванчика. — Так глубоко, содержательно. Перестань целоваться! Костя! Куда ты меня несешь? Ну Костя! Опять все сгорит.

— Пусть горит. Я поставлю на маленький огонь.

— Я хочу есть и дослушать про перец и шампиньоны..

— Именно про них я тебе сейчас и расскажу.

Когда они наконец уселись ужинать, Вера высоко оценила экзотическое блюдо:

— Очень вкусно. Праздник гурмана.

— Ложь, — Костя погрозил ей кусочком хлеба, — первый из пороков. Рыба не удалась. Но есть ужасно хочется. За все в жизни надо платить. Я готов.

— К чему?

— Перейти на сыроедение.

— Я тоже сыр люблю.

— Верочка, я имел в виду, что макароны и картошку мы будем есть сырыми.

— Но сварить макароны и пожарить картошку я сумею.

— Кто тебе позволит? Использовать тебя как кухарку крайне нерационально.

— А как меня использовать рационально?

— Если я сейчас начну объяснять, то мы опять не поужинаем.

— Пошляк, — рассмеялась Вера.

— В высшей степени, — быстро согласился Костя.

— Я помою посуду, — поднялась Вера, но Костя ее остановил:

— Не женское это дело. Твое дело коня на скаку останавливать, в горящую избу входить. И не щекотаться! Можешь подойти сзади. Так, правильно. Руки положить мне на пояс, голову, нежно, — на мою мужественную спину.

— Положила. Костя, а тебя не интересует, что во внешнем мире делается?

— Абсолютно.

— Костя, а вдруг там снова путч?

— Средства, помогающие избавиться от кишечных газов, называются ветрогонные.

— Какой ты умный!

— Сам удивляюсь.

— Не задавайся! На самом деле, мне кажется, что ты здорово поглупел за последние дни. Я тоже, но у женщин это не очень заметно. Доктор наук, называется!

— Кто? Я доктор наук? Точно, поглупел, согласен. Хорошо, что успел защититься. Сейчас я даже таблицы умножения не помню. Счастливые блаженны.

Костя вытер руки.

— Меняем исходное положение, — объявил он.

Обнявшись, они пришли в спальню и забрались на кровать. Костя сел, подложив под спину подушки, Вера примостилась у него на груди. Эта поза называлась у них “разговорная”.

— Костя, я хочу позвонить Анне.

— Зачем? — насторожился он.

— Съездить с ней в магазины, купить кое-что: белье, парфюмерию. Костя, я не могу вечно ходить в твоих сорочках.

— Жаль. Ты похожа на рабыню, а я вдруг открыл в себе задатки рабовладельца. Вера, но почему с Анной Сергеевной? Почему ты хочешь лишить меня удовольствия самому одеть тебя?

— Ты любишь ходить в магазины?

— Терпеть не могу.

— Вот поэтому.

— Но я для тебя не совершил ни одной жертвы, а готов на многое. Завтра едем справлять тебе гардероб, У тебя ведь и шубы нет? Скоро зима.

— Строго говоря, и шуба, и все остальное есть…..

— Нет, я тебя взял бесприданницей. Ни одной тряпки оттуда нам не нужно.

Он поцеловал ее волосы. Сам не мог понять, почему так любил целовать ее макушку. Потом вспомнил: их первая встреча, стояли в переполненном вестибюле метро, он смотрел сверху вниз на ровный пробор в ее волосах и нестерпимо хотел прижаться к нему губами. Тогда она была страшно недоступна. И сейчас страшно, оттого что доступна. Он шутил о рабстве, о том, что хочет никогда не выпускать ее на улицу, одобрял положение женщин в мусульманских странах. Но в этих шутках была доля правды. Он не хотел отпускать ее ни на метр от собственного тела.

— Пока ты ходил за продуктами, — продолжала Вера, — я разговаривала с Аней.

— И что во внешнем мире?

— Она спросила, собираюсь ли я в монастырь. И хохотала. Ты слышал когда-нибудь, как она смеется?

— Не имел чести. А что смешного ты сказала?

— Когда Анюта хохочет… это… это как колокольчики звенят.

— Так чем ты ее развеселила?

— Ну… — Вера спрятала лицо ему под мышку и быстро забормотала: — Она говорила, что женщина, которая переживает настоящий оргазм, никогда в монастырь не отправится.

— Здорово! — рассмеялся Костя. — И привела тебя ко мне! Давай разовьем тему монастыря.

Вера поняла, что он хочет услышать.

— Это как всю жизнь купаться в ванне, а потом оказаться в океане. Для меня секс всегда был ритуальной, обязательной частью семейной жизни. А от ритуалов только фанатики получают удовольствие. Это к теме монастыря.

— А теперь? — допытывался Костя.

— Боюсь, что теперь я пополню отряд сластолюбцев. С удовольствием. Костя, почему тебе Анна не нравится?

— Я вообще не люблю начальство.

— А если бы ты сам к себе пришел на прием, то как бы это объяснил?

— “Пациент” не относится к разряду хронических оппозиционеров. Скорее всего, он ждет от власть имущих высоких похвал, а когда их слышит, пугается собственной примитивности и злится на начальство еще больше. Кроме того, мощно проявившийся в последнее время тип людей, который в народе называют новыми русскими, профессионально мне интересен, а лично неприятен. Твоя подружка, безусловно, к этому типу относится. Но, еще раз повторяю, моя благодарность ей не знает границ.

— И что это за тип?

— Цельные натуры, с крепко спаянными целеустремлениями, не отягощенные рефлексией. Мы с тобой тысячу раз подумаем, а что будет, если мы постучимся с просьбой в эту дверь, а если за следующей дверью нам откажут, а если за третьей оскорбят. Они не боятся ничего. Отрывают дверь за дверью ногой: здравствуйте, я ваша тетя. Откажут — наплевать, плюнут — утрутся. За третьей, пятой, сороковой дверью они найдут то, что им нужно. Лягушки, которые взбивают молоко и оказываются на масле. Большинство — невротики, покой им даже не снится. Колоссальная жизненная энергия, направленная, как стрела, в одну точку. Хотя сейчас, пожалуй, в последовательность точек — деньги, власть, слава. В другие времена были другие приоритеты. Платонов говорил, что в каждом поколении есть десять процентов людей, которым что в скит, что в революцию.

— И почему они тебе не нравятся? Золотой фонд нации, организаторы, созидатели.

— Материальных благ. Среди них нет ученых, философов, мыслителей, писателей. Нет гениев мысли — только гении дела, а мне милее первые. Кроме того, целеустремленность неизбежно подразумевает избавление от багажа простых человеческих достоинств — несудорожной доброты, внимания к суетным проблемам людей, прощения их слабостей, умения радоваться их маленьким победам. Человек дела запрограммирован на свой коммерческий успех. Все, что может помешать этому успеху, — люди, эмоции, — все необходимо отбросить. Пробросавшись, в духовном плане они становятся бедны, как церковные крысы. Общаться с духовно бедными людьми неинтересно.