Нужные вещи (др. перевод), стр. 101

Он, конечно же, знал, почему остальные парни с такой охотой согласились на эту поездку, и причиной тому была не религия — скажем, не только религия. На палаточных фестивалях, кочевавших по северу Новой Англии, начиная с мая и заканчивая большой, на весь штат, ярмаркой в конце октября, — всегда собиралось много красивых девчонок, и хоровое пение (не говоря уже о горячих проповедях и порции доброго христианского духа) способствовало тому, что они становились веселыми и сговорчивыми.

Лестер, у которого уже была девушка, взирал на их планы с превосходством давно женатого мужчины, могущего задать жару стайке неопытных молодых бычков. Сам он поехал просто по дружбе, за компанию; кроме того, он никогда не отказывался послушать хорошую проповедь и немного попеть после хорошей беготни по полю со столкновением лбами и пиханием плечами. Это был замечательный способ остыть и расслабиться.

Хорошее получилось собрание, единственный минус — слишком много людей в финале пожелали спастись. В результате все затянулось значительно дольше, чем хотелось бы Лестеру. Он собирался позвонить Салли и спросить, не хочет ли она сходить в «Викси» поесть мороженого или попить лимонаду. Девушки, как он заметил, любят спонтанные предложения.

Машина проехала Оловянный мост, и Вик высадил Лестера на углу Главной и Уотермилл-лейн.

— Отличная была игра, Лес! — крикнул Билл Макфарленд с заднего сиденья.

— А то! — со смехом ответил Лестер. — Давайте повторим ее в пятницу. Может быть, мне удастся сломать тебе руку, а не просто растянуть, как сегодня.

Четверо парней в машине Вика от всей души заржали над этой шуткой, и Вик надавил на газ. Звуки песни «Иисус — твой друг навеки» постепенно растворились в странном, по-летнему жарком воздухе. Вообще-то каким бы теплым ни было бабье лето, после захода солнца на улице все равно прохладно. А вот сегодня — нет.

Лестер медленно пошел к дому. У него ныло все тело, он жутко устал, но все равно был доволен сегодняшним днем. Все дни хороши, если ты отдал сердце Иисусу, но есть дни, которые лучше и удачнее всех остальных. Сегодня случился как раз такой день, и сейчас Лестеру хотелось лишь одного: принять душ, позвонить Салли и залезть под одеяло.

Он смотрел в небо на звезды, пытаясь разглядеть созвездие Ориона, когда сворачивал с тротуара к дому. Вследствие этого он со всего маху врезался яйцами в багажник собственного «мустанга».

— У-у-уф!!! — завопил Лестер Пратт. Он отпрыгнул назад, схватившись за больное место. Через какое-то время он смог поднять голову и взглянуть на свою машину, хотя в глазах по-прежнему плясали искры. Какого хрена она тут делает, его машина?! «Хонда» Салли выйдет из ремонта не раньше среды, а скорее всего в четверг-пятницу — праздники и все такое.

Но тут до него дошло. Салли была у него! Она приехала, пока он отсутствовал, и сейчас ждет его! Может быть, она решила, что сегодня — именно та ночь! Секс до свадьбы — вещь, конечно, неправильная, но нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. И если Салли согласна, он был готов пойти на такой грех.

— Вот так дела! — с энтузиазмом вскричал Лестер Пратт. — Моя сладкая Салли в чем мать родила!

Он досеменил до крыльца, все еще сжимая руками мошонку. Кстати, теперь она ныла не только от боли, но и от предвкушения. Вынув ключ из-под коврика, Лестер вошел в дом.

— Салли? Салли, ты где? Извини, я опоздал… мы с ребятами ездили на фестиваль на озере Оберн и…

Он прислушался. Ответа не было, а это значит, что ее тут нет. Если только…

Лестер взлетел вверх по лестнице (насколько это позволяло его состояние). Он надеялся найти ее спящей в постели. Она откроет глаза и сядет, простыня соскользнет с ее чудной груди (которую он щупал — ну, скажем так, условно, — но еще ни разу не видел); она протянет к нему руки, широко распахнет свои прекрасные сонные васильковые глаза, и к тому времени, как часы пробьют десять, они оба расстанутся со своей девственностью.

Но Салли не было в спальне. Одеяло и простыня валялись на полу, впрочем, как всегда; Лестер был из тех людей, которые не могут просто проснуться и встать с постели — они выскакивают из кровати, сметая все на своем пути, они жаждут не только встретить новый день, но и столкнуться с ним, вытолкать на газон, заставить подавиться мячом.

Лестер спустился вниз с задумчивой складкой на широком, открытом лице. Машина была здесь, а Салли — нет. Что это значит? Он понятия не имел, но ему это очень не нравилось.

Он включил лампочку над крыльцом и вышел наружу, чтобы осмотреть машину — может, Салли оставила записку. Спустившись с крыльца, он застыл на месте. Записка и вправду была. Через все лобовое стекло — ярко-розовой краской, наверное, из его собственного гаража — заглавными буквами:

Лестер простоял на крыльце целую вечность, вновь и вновь перечитывая послание своей невесты. Молельное собрание? Из-за этого весь сыр-бор? Она что, решила, что он поехал на молельное собрание на озеро Оберн, чтобы знакомиться с девками? Несчастному пришла в голову только эта причина. Глупость какая-то, полный бред.

Он зашел в дом и позвонил Салли. Телефон издал дюжины две звонков, но трубку никто не взял.

10

Салли знала, что он позвонит, и поэтому напросилась переночевать у Ирен Лютьенс. Ирен, чуть ли не лопавшаяся от любопытства, сказала, что да, конечно, какой вопрос. Салли была настолько взволнована чем-то, что выглядела просто ужасно. Ирен не поверила своим глазам, но так оно и было.

Салли вовсе не собиралась откровенничать с Ирен или с кем-то еще. Все это было слишком ужасно, слишком позорно. Эту тайну она унесет с собой в могилу. Поэтому первые полчаса она не отвечала на вопросы Ирен. А потом рассказ полился сам собой вместе с горячим потоком слез. Ирен обнимала ее, успокаивала и слушала, округлив глаза от удивления.

— Ничего-ничего, — мурлыкала Ирен, укачивая Салли. — Ничего, Салли, Иисус любит тебя, даже если этот мерзавец — нет. И я люблю. И преподобный Роуз тоже любит. Ты же оставила кое-что на память этой перекачанной скотине?

Салли закивала головой, шмыгая носом, и Ирен погладила ее по голове. Ирен не могла дождаться утра, чтобы начать обзванивать подружек. Они просто не поверят! Ирен жалела Салли — нет, правда жалела, — но она обрадовалась случившемуся. Салли была слишком красивой и слишком невинной, прямо святой до чертиков. И так приятно видеть ее падение и несчастье.

А Лестер был самым красивым парнем в их церкви. Если они с Салли расстанутся, вдруг он положит на меня глаз? подумала Ирен. Иногда он так на меня смотрит, словно гадает, какое на мне белье, так что все возможно…

— Я себя чувствую просто ужасно! — рыдала Салли. — Это такая грязь!

— Конечно, дорогая, — сказала Ирен, гладя ее по волосам и продолжая укачивать. — Эта фотография с письмом все еще у тебя?

— Я их сожгла! — прорыдала Салли в мокрый бюст Ирен, и новый вал печали и горя накрыл ее с головой.

— Конечно, сожгла, — промурлыкала Ирен. — И правильно сделала.

Плакса несчастная, могла хотя бы подождать, пока я не посмотрю, подумала она.

Салли провела ночь в комнате для гостей, почти не смыкая глаз. Поток слез иссяк, так что большую часть ночи она пролежала, уставившись сухими глазами в темноту, охваченная темными и жестоко-умиротворяющими фантазиями страшной мести, придумать которую может лишь брошенный и потерявший былую самоуверенность влюбленный.

Глава пятнадцатая

1

Первый клиент «по специальному приглашению» явился к мистеру Гонту ровно в восемь часов утра во вторник. Это была Люсиль Данхем, одна из официанток в забегаловке у Нан. Люсиль была охвачена глубокой и безнадежной страстью к черному жемчугу в витрине «Нужных вещей». Она знала, что не может даже надеяться когда-либо приобрести такую дорогую вещь — даже через миллион лет. Особенно с той зарплатой, которую ей платит сквалыга Нан Робертс. Однако мистер Гонт предложил ей обсудить этот вопрос наедине — без того, чтобы полгорода заглядывало им через плечо и прислушивалось (фигурально выражаясь), — и Люсиль заглотнула наживку, как голодная рыба весной набрасывается на блесну.