Томминокеры. Трилогия, стр. 57

Иисус посоветовал ей не быть глупой, если она будет следовать указаниям, она сможет собрать эту маленькую вещь. Она была в восторге, обнаружив, что Он абсолютно прав. Это было не только легко, это было интересно! Конечно, гораздо интереснее, чем готовить; у нее никогда не было настоящей сноровки ни для того, ни для другого. Ее пирожные опадали, а хлеб никогда не поднимался. Она начала делать эту вещицу вчера, взяв тостер, мотор от старого смесителя и замечательную панель, полную электронных штучек, от старого радио в сарае. Он думала, что будет ее делать еще долго, пока Джо не проснется и не придет в два часа смотреть по телевизору финал «Ред Соке».

Она подняла маленькую газовую горелку и ловко зажгла ее спичкой. Неделю назад она бы рассмеялась, если бы вы сказали ей, что сейчас она будет работать с газовой горелкой. Но это было легко. Иисус точно сказал ей, где и как припаять провода к электронной панели от старого радио. Это было не все, что сказал ей Иисус в течение последних трех дней. Он говорил ей вещи, которые лишили ее сна, после которых она стала бояться ходить в поселок за покупками, чтобы не показывать виноватого лица (я всегда узнаю, Бекка, когда ты делаешь что-то дурное, говорил ей отец, у тебя не то лицо, которое может хранить секреты); это впервые в жизни лишило ее аппетита. Джо, полностью отгородившийся своей работой, «Ред Соксом» и своей Нахалкой — это всерьез предвещало что-то неладное… хотя он видел, как Бекка грызла ногти той ночью, когда они смотрели «Хилл-стрит Блюз», а кусать ногти — раньше Бекка никогда этого не делала — это фактически была одна из вещей, которыми она изводила его. Джо Полсон глядел на это целых двенадцать секунд, после чего снова стал смотреть в телевизор «Сони» и растворяться в мечтах о вздымающихся белых грудях Нэнси Восс.

Помимо всего прочего Иисус рассказал ей о некоторых вещах, испортивших Бекке сон и заставивших ее грызть ногти в сорок пять лет.

В 1973 году Мосс Харлинген, один из покерных приятелей Джо, убил своего отца. Они охотились на оленя в Гринвилле, и считалось, что это была трагическая случайность, но выстрел в Абеля Харлингена не был несчастным случаем. Мосс просто лег со своей винтовкой за поваленное дерево и ждал, пока его отец не переберется через ручеек в пятидесяти ярдах ниже того места, где был Мосс. Мосс подстрелил своего отца так же легко, как глиняную утку в тире. Он думал, что убил своего отца из-за денег. У предприятия Мосса были два векселя, которые два разных банка требовали погасить в течение шести недель, и ни один, ни другой не давали отсрочки. Мосс пошел к Абелю, но отец отказался помочь, хотя мог. Поэтому Мосс убил отца и, после того как окружной следователь подписал заключение о несчастном случае, унаследовал кучу денег. Векселя были оплачены, и Мосс Харлинген в самом деле верил (возможно, не до глубины души), что совершил убийство ради наживы. Действительные мотивы были несколько другими. Когда-то давно, когда Моссу было десять, а его брату Эмери семь, жена Абеля на целую зиму уехала на юг, на Род Айленд. Внезапно умер ее брат, и нужно было поддержать его жену. Когда мать уехала, у Харлингена было несколько случаев мужеложства. Педерастия прекратилась, когда мать мальчиков вернулась назад, и инциденты никогда не повторялись. Мосс все это забыл. Он никогда не вспоминал пробуждение в темноте, пробуждение в смертельном ужасе, тень отца в дверях. У него не было абсолютно никаких воспоминаний о том, как он лежал, прижав рот к руке, о соленых слезах стыда, о выпученных горячих глазах и опущенном вниз холодном лице, когда Абель Харлинген намазывал жир на свой член и с хрюканьем и вздохами всовывал его в задний проход своему сыну. Все это произвело на Мосса так мало впечатления, что он мог не помнить, как до крови кусал свою руку, чтобы не закричать, и, конечно, не мог помнить беззвучный плач Эмери на соседней кровати: пожалуйста, папочка, не надо, папочка, пожалуйста, не меня сегодня, папочка, пожалуйста. Конечно, дети забывают все очень легко. Но какая-то память могла остаться, потому что когда Мосс Харлинген в самом деле нажал на спусковой крючок, целясь в этого сраного сукиного сына, когда все это сначала укатилось прочь, а затем прикатилось назад, исчезнув в конце концов в великой лесной тишине мэнской глухомани, Мосс шептал: «Не тебя, Эм, не сегодня».

Алиса Кимболл, которая преподавала в Хэвенской начальной школе, была лесбиянкой. Иисус сказал это Бекке в пятницу, через некоторое время после того, как леди собственной персоной, выглядя в своем зеленом костюме обширно, солидно и респектабельно, зашла, собирая пожертвования для Американского онкологического общества.

У Дарлы Гейне, хорошенькой семнадцатилетней девочки, приносившей воскресную почту, между матрацем и кроватью было пол-унции травки. Иисус сказал это Бекке прямо после того, как Дарла в субботу приходила собрать деньги за последние пять недель (три доллара и пятьдесят центов на чай). Сказал, что она и ее мальчик курят марихуану в кровати Дарлы перед контактом, только они называют контакт — горизонтальным би-бопом. Они курят травку и занимаются горизонтальным би-бопом почти каждый день примерно с полтретьего до трех. Родители Дарлы работали в Дерри на обувной фабрике и не появлялись дома до четырех.

Хэнк Бак, еще один закадычный покерный друг Джо, работал в Бангоре в большом супермаркете и так ненавидел своего босса, что год назад, когда босс однажды послал Хэнка за ленчем в Макдональдс, высыпал ему в шоколадный коктейль пол-упаковки слабительного. С боссом приключилось нечто более импозантное, чем кишечное волнение; в этот день в три пятнадцать он наделал в штаны, что было эквивалентно атомной бомбе из говна. Эта, если угодно, Г-бомба вылетела, когда он нарезал ветчину в деликатесной Восточного супермаркета. Хэнк до окончания работы поддерживал строгое выражение лица, но когда он сел в автомобиль, чтобы ехать домой, он смеялся так, что чуть не изгадил свои собственные штаны. Дважды он съезжал с дороги, так он смеялся.

— Смеялся, — сказал Бекке Иисус. — Что ты об этом думаешь Бекка думала, что это низкий подлый трюк. И, казалось, подобные вещи были только началом. Казалось, Иисус знает что-нибудь неприятное или огорчительное о любом, с кем Бекка вступает в контакт.

Она не могла жить с такими ужасными откровениями.

Она не могла жить без них тоже.

Одно было ясным: она должна что-то с этим делать.

— Ты, — сказал Иисус. Он говорил сзади нее, из картины на «Сони». Конечно, Он говорил. Мысль о том, что Его голос приходил из ее собственной головы, что она как-то… ну… как-то читала мысли людей… это была только страшная мимолетная иллюзия. Должна была быть иллюзия. Подобный вариант приводил ее в ужас.

Сатана. Колдовство.

— Действительно, — сказал Иисус, подтверждая Свое существование этим сухим, не бессмысленным голосом, так напоминающим отцовский, — ты почти справилась с этой частью. Только припаяй красный провод в этой точке слева от длинной штуки… нет, не там… там. Умница! Не так много припоя, осторожно! Это как крем для торта, Бекка. Легонько-легонько…

Странно было слышать Иисуса Христа, говорящего о креме для торта.

4

Джо проснулся в четверть второго, сбросил со своего живота Оззи, прогулялся до конца лужайки, смахивая с футболки кошачью шерсть, и там комфортабельно прожурчал в ядовитый плющ. Затем он поднялся в дом. «Янки» и «Ред Соке». Отлично. Он открыл холодильник, скользнул взглядом по обрезкам провода напротив и только удивился, что Бекка работала в этом адском тусклом свете. Но в общем он не обратил на это внимания. Он думал о Нэнси Восс. Он желал знать, каково будет — спустить между грудей Нэнси. Он думал, что, может быть, в понедельник узнает. Он ссорился с ней;

Боже, иногда они грызлись, как пара собак в августе. Похоже, это было не только с ними; в их возрасте каждый кажется замкнутым накоротко. Но когда доходит до секса… сукин сын! Он не был таким ебливым с восемнадцати лет, и она тоже. Казалось, никто из них не может насытиться. Он даже спускал ночью пару раз. Будто ему снова было шестнадцать. Он схватил кварту пива и пошел в сторону комнаты. Сегодня Бостон почти наверняка собрался выиграть. Его ставка была 8:5. В последнее время он казался озабоченным ставками. В Огасте был парень, который держал тотализатор, и Джо в последние три недели сделал почти пять сотен зеленых… Бекка не знала. Это было забавно; он точно знал, кто собирается выиграть и почему, а затем он спускался в Огасту и забывал почему, а помнил только кто. Но это была важная вещь, не так ли? В прошлый раз парень из Огасты ворчал, выплатив три к одному за двадцатидолларовую ставку. «Метеоры» против «Пиратов», Гуден на насыпи. Это выглядело как верняк для «Метеоров», но Джо выбрал «Пиратов», и они победили, 5:2. Джо не знал, как долго парень из Огасты будет держать тотализатор, но если перестанет, что тогда? Всегда имеется Портленд. Там было два или три варианта. Похоже, в последнее время, когда он покидал Хэвен, у него начиналась головная боль может быть, нужны очки — но когда все идет по кайфу, головная боль — небольшая плата. Еще немного денег — и они вдвоем смогут уйти. Оставив Бекку с Иисусом. Это тот, за кого Бекка пойдет замуж в любом случае.