Томминокеры. Трилогия, стр. 165
«Старина Питер», — заметил он, обращаясь в пустоту жаркого дня (как, это все еще день? Слава Богу, что да). Он достиг ступенек и тут случилось несчастье. Он потерял равновесие, и вся тяжесть его тела пришлась на больную ногу. На этот раз он буквально видел, как осколки костей впиваются друг в друга. У Гарденера вырвался пронзительный стон, похожий на мяуканье, — крик даже не женщины, а скорее маленькой девочки, оказавшейся в отчаянном положении. Чтобы не упасть, он ухватился за поручень.
В беспокойные дни начала июля, Бобби отремонтировала ограждение между кухней и погребом, но состояние поручней между калиткой и крыльцом никогда особенно не беспокоило ее. Они шатались уже несколько лет, и теперь под весом тела Гарденера обе прогнившие стойки сломались. Древесная труха облачком повисла под ярким солнечным светом. Несколько потревоженных термитов выбежали из щелей. Гард повалился с крыльца с жалобным криком и с глухим стуком ударился о землю. Он попытался подняться, но потом с удивлением подумал «Зачем?» Мир поплыл у него перед глазами. Он видел сначала два почтовых ящика, затем их стало три. Он решил, что стоит на время забыть о всех своих делах и поспать. Он закрыл глаза.
5
В долгом, странном и болезненном сне, в который он был погружен, Ив Хиллман ощутил, как Гарденер свалился, и услышал ясно мысль (забудь обо всем, усни) Гарденера. Тогда сон начал разрушаться, и это было хорошо — спать было тяжело. Это причиняло ему боль, у него болело все. И было очень больно бороться с зеленым светом. Если солнечный свет становится слишком ярким (он помнил солнечный свет) можно закрыть глаза, но зеленый свет был внутри, всегда внутри — его видел третий глаз и зеленый свет слепил его. Здесь были другие разумы. Один принадлежал ЖЕНЩИНЕ, другой БЕЗМОЗГЛОМУ, который когда-то был Питером. Теперь БЕЗМОЗГЛЫЙ мог только выть. Он периодически скулил, чтобы БОББИ пришла и освободила его от зеленого света… но в основном он скулил от обжигающего, мучительного истощения. ЖЕНЩИНА тоже кричала об освобождении, но иногда ее мысли вращались вокруг образцов пугающей ненависти, которые Ив едва выносил. Итак: да. Лучше (лучше) уснуть (легче) и пусть все это идет…
… но оставался Дэвид.
Дэвид умирал. Его мысли — которые Ив принимал поначалу ясно — уже закручивались в углубляющуюся спираль, которая должна была привести сначала к потере сознания и затем, очень скоро, к смерти.
Поэтому Ив сражался с темнотой.
Сражался и стал звать:
— Вставай! Вставай! Выходи на солнечный свет! Я помню солнечный свет! Дэви Браун заслуживает своей части солнечного света. Так вставай! Вставай! Вставай!
6
ВСТАВАЙ ВСТАВАЙ ВСТАВАЙ!
Мысль стучала в голове Гарденера постоянным ритмом. Нет — не ритмом. Это было больше похоже на автомобиль, только колеса у него были стеклянными и они врезались в его мозг, пока автомобиль медленно ездил по нему.
Заслуживает своей части солнечного света Дэвид Браун! ВСТАВАЙ! Дэвид ВСТАВАЙ! Дэвид Браун! ВСТА
(Браун)
ВАЙ! ДЭВИД БРАУН! ВСТАВАЙ, ЧЕРТ ПОДЕРИ!
Хорошо! — прошептал Гарденер полным крови ртом. — Хорошо, — я слышу тебя, оставь меня в покое!
Ему удалось подняться на колени. Он попытался подняться на ноги. Мир стал серым. Нехорошо. По меньшей мере скрежещущий, режущий голос в голове немного ослаб… он почувствовал, что его обладатель каким-то образом смотрит через его глаза, используя их как запыленные окна, (видя сквозь них сны) видя что-то из того, что видит он.
Он попытался опять подняться на ноги и опять не смог.
— Мой коэффициент говнистости еще очень высок, — прокаркал Гарденер. Он выплюнул два зуба и начал ползти на четвереньках по пыльному двору к сараю.
7
Хэвен ехал за Джимом Гарденером.
Они ехали на машинах. Они ехали в грузовиках-пикапах. Они ехали на тракторах. Они ехали на мотоциклах. Миссис Эйлин Креншоу, леди из Эйвана, которую так раздражало ВТОРОЕ ВОЛШЕБНОЕ ГАЛА-ШОУ Хилли Брауна, ехала за рулем пескохода-багги своего сына Гейлена. Преподобный Гуринджер ехал вместе с ней, оставшиеся пряди его волос развевались вокруг его загоревшей лысины. Вери Джерниган ехал на катафалке, который пытался переделать в туристический прицеп, перед тем как его «превращение» заработало на полную катушку. Они заполнили дороги. Эшли Рувол петлял между теми, кто шел пешком, как заправский слаломист, нажимая на педали своего велосипеда, как безумный. Он достаточно времени провел дома, вернувшись туда, чтобы захватить кое-что, что он называл Убийственным Стволом. Этой весной это было еще ненужной и вышедшей из употребления игрушкой, собирающей пыль на чердаке. Теперь, снабженная девятивольтовой батареей и электрической платой из игры его младшего брата «Спик н Спелл», эта игрушка превратилась в оружие, которое могло бы заинтересовать Пентагон. Оно пробивало дыры в предметах. Большие дыры. Оно было привязано к багажнику его велосипеда, на котором он когда-то развозил газеты. Они мчались в страшной спешке, произошло несколько несчастных случаев. Два человека погибли, когда автомобиль Оли Хатинсона столкнулся с почтовым фургоном Фаннинса, но такие мелочи никого не остановили. Их психический распев заполнял пустые пространства в воздухе непрекращающимся, ритмичным причитанием: Пока он ничего не сделал с кораблем! Пока он ничего не сделал с кораблем!
Стоял прекрасный летний день, прекрасный день для убийства, и если был кто-то, кого надо убить, то это был Джим Гарденер, и вот они ехали, почти пятьсот человек, хороших деревенских людей, которые выучились некоторым новым штучкам. Они ехали. И они везли с собой свое новое оружие.
8
К тому времени, как он преодолел полпути к сараю, Гарденер стал чувствовать себя лучше — возможно, у него открылось второе дыхание. Хотя, скорее всего, он предположил, что он действительно избавился от «валиума» почти совсем и был готов преодолеть все остальное.
Или, возможно, старик каким-то образом сделал его сильным.
Что бы это ни было, этого оказалось достаточно, чтобы он смог подняться на ноги и заковылять к сараю. Он прислонился к двери на какое-то время, сердце скакало в его груди немыслимым галопом. Он случайно бросил взгляд вниз и увидел в двери дыру. Края дыры обрамляли торчащие наружу белые зубья щепок. Она выглядела прогрызенной, эта дыра.
Вот как вылез Пылесос. У него Новое и Улучшенное режущее оснащение. Христос, эти люди действительно безумны.
Он проделал путь вокруг здания и холодная уверенность охватила его — ключ пропал.
О, Христос, стоп. Гард, заткнись-ка!
Как это могло…
Но это могло. Его не было. Гвоздь, где он висел, был пуст.
Гарденер отступил от стены, изнывая и дрожа, его тело покрылось потом. Он взглянул вниз, и что-то блеснуло на земле в лучах солнца — ключ. Гвоздь был слегка наклонен вниз. Он повесил ключ назад в спешке и, возможно, сам нагнул гвоздь вниз в мягком дереве. Он просто соскользнул.
Он болезненно нагнулся, подобрал ключ и начал ковылять обратно к входу. Он остро ощущал, как быстро бежит время. Они уже скоро приедут — как он сумеет успеть сделать все в сарае и отправиться затем к кораблю до их приезда? Так как это было невозможно, то, наверное, лучше было бы не обращать на это внимания.
Когда он добрался до двери сарая, он услышал далекий шум двигателей. Он ткнул ключом в замок и не попал в отверстие. Солнце было ярким, его тень, чуть меньше лужи, тянулась от его ног, Еще раз Теперь ключ вошел в скважину. Он повернул его, толчком распахнул дверь и вошел в сарай.
Зеленый свет окутал его.
Ок был мощным — мощнее, чем тогда, когда он был здесь в последний раз. Куча кое-как слепленного оборудования (преобразователь) ярко светилась. Свет пульсировал, как и раньше, но сейчас он пульсировал чаще. Узкие полоски зеленого огня пробегали по серебристым дорожкам контактов на электрических платах.