Томминокеры. Трилогия, стр. 142

Только в настоящее время Хиллман исчез. Не появлялся у себя в квартире в течение двух недель. Не появлялся в больнице Дерри, чтобы проведать своего внука, хотя раньше сиделкам приходилось выгонять его по вечерам. Правда, с точки зрения полиции Ив Хиллман не исчез, но это была чистой воды казуистика, поскольку совершеннолетний человек, по закону, не может считаться пропавшим до тех пор, пока другой совершеннолетний человек, заполнив соответствующие бумаги, не заявит об исчезновении. Поэтому с точки зрения правосудия все было ясно, как божий день. С точки зрения Леандро все было далеко не так ясно. Хозяйка дома, где жил Хиллман, сказала, что старик оставил долг в 60 долларов — насколько Леандро смог разузнать, это был первый чек, который старик за всю свою жизнь оставил неоплаченным.

Нечто… странное мясо.

И это было отнюдь не все в той странной атмосфере, окружавшей Хэвен в последнее время. От пожара, также в июле, погибла чета на Ниста Роуд. В этом месяце небольшой самолет, которым управлял доктор, потерпел аварию и сгорел. Разумеется, это случилось возле Ньюпорта, но наземные пункты слежения подтвердили, что он пролетал через Хэвен, и при этом на очень низкой высоте, что было нарушением закона. Телефонная связь с Хэвеном становились необычно капризной. Иногда люди могли дозвониться до Хэвена, иногда — нет. Он послал в налоговую инспекцию заявку на список жителей Хэвена, имеющих право голоса (заплатив положенные 6 долларов, чтобы получить девять листов, отпечатанных на компьютере), и затем ему в свободное время удалось отследить родственников 60 из этих хэвенских жителей — родственников, живущих в Бангоре, Дерри и других окрестностях.

Он не нашел ни одного — ни одного, кто бы видел своих хэвенских родственников после 10 июля… почти месяц. Ни одного.

Разумеется, многие из тех, кого он опросил, не видели в этом ничего странного. Кое у кого были натянутые отношения с хэвенскими родственниками, и они были бы только рады, если бы им не пришлось общаться с ними в течение шести месяцев… или шести лет. Другие сперва удивлялись, а после того, как Леандро указывал им на тот промежуток времени, о котором идет речь, задумывались. Конечно, лето для большинства людей — время активности. Время проходит незаметно, не то что зимой. И, конечно, они разговаривали с тетушкой Мэри или братцем Биллом по телефону раз или два — это вполне нормально, хотя, скажем честно, иногда дозвониться в Хэвен просто невозможно.

Было в рассказах людей, которых опрашивал Леандро, подозрительное сходство, которое заставляло ноздри Леандро раздуваться от запаха чего-то явно из ряда вон выходящего.

Рини Берринджер работал маляром в Бангоре. Его старший брат Ньют занимался контрактами на проведение плотницких работ, и, как оказалось, занимал какую-то выборную должность в Хэвене. «Мы пригласили Ньюта на ужин где-то в конце июня, — сказал Рини, — но он отказался, сославшись на грипп».

Билл Спрюс держал стадо коров в Кливз Милз. Его брат Фрэнк держал стадо в Хэвене. Обычно они собирались со своими огромными семьями каждую неделю или две на несколько часов — клан Спрюсов съедал тонны шоколада, выпивал галлоны пива и Пепси-Колы, а Фрэнк с Биллом сидели за деревянным столом на заднем дворе у Фрэнка или на крыльце дома Билла и обменивались замечаниями по поводу того, что они называли попросту Бизнесом. Билл подтвердил, что прошло около месяца с тех пор, как он виделся с Фрэнком — сначала, как сказал ему Фрэнк, были какие-то неприятности с поставщиками кормов, затем с молочными инспекторами, у Билла между тем появились собственные проблемы. С полдюжины его коров пало за время, пока держалась засушливая погода. И потом, добавил он, как бы опомнившись, у его жены был сердечный приступ… но тем не менее он выразил неподдельное удивление, когда Леандро достал из бумажника календарик и вдвоем они начали вычислять, сколько же времени прошло: братья не виделись с 30 июля. Спрюс присвистнул и сдвинул кепку на затылок. «Черт, это было давно, — сказал он. — Думаю, стоит съездить в Хэвен, пока моя Эвелина приходит в норму».

Леандро ничего не сказал, но свидетельства, которые он накопил за последнюю пару недель, навели его на мысль, что это путешествие может оказаться слишком опасным для здоровья Билла Спрюса.

«Я бы не прочь пообедать», — сказал Алвин Рутледж Леандро. Рутледж работал водителем на дальних перевозках, временно безработный, жил в Бангоре. Его дедом был Дейв Рутледж, всю жизнь проживший в Хэвене.

— Что вы имеете в виду? — спросил Леандро.

Алвин Рутледж оценивающе посмотрел на репортера. — Думаю, еще одна кружка пива сейчас пойдет что надо, — сказал он. Они сидели в таверне у Нэна в Бангоре. — Разговоры страшно пыльная работа, приятель.

— Неужели, — сказал Леандро и заказал еще пару кружек пива. Когда принесли пиво, Рутледж, сделав первый большой глоток, вытер тыльной стороной ладони пену с верхней губы и начал: «Сердце бьется слишком быстро. Головная боль. Чувствую так, будто сейчас начну блевать. В общем, так и случилось. Как раз перед тем, как я повернул обратно. Опустил стекло и просто выкинул все наружу».

— О-о, — сказал Леандро, поскольку требовалось сказать что-нибудь. Воображение нарисовало ему Рутледжа, когда тот «выкидывал все на ветер». Он попытался избавиться от этой картины. По крайней мере попытался.

— Глянь-ка сюда.

Он приподнял верхнюю губу, обнажив остатки зубов.

— Видишь дыру спереди? — спросил Рутледж.

Леандро увидел довольно много дыр, но подумал, что сказать это было бы невежливо, поэтому он просто ответил утвердительно. Рутледж кивнул и вернул губу на место. Леандро почувствовал своего рода облегчение.

— Зубы у меня никогда не были особенно хорошими, — с безразличием сказал Рутледж. — Когда начну работать и смогу позволить себе вставные, вырву их все к черту. Дело в том, что те два зуба вверху были еще на месте, когда я на прошлой неделе отправился в Хэвен проведать деда. Черт, они даже не шатались.

— Они выпали, когда вы стали приближаться к Хэвену?

— Они не выпали. — Рутледж заканчивал пиво. — Я их выблевал.

— О, — еле слышно ответил Леандро.

— Вы знаете, еще одно пиво не помешает. Разговоры…

— Знаю, работа, требующая выпивки, — сказал Леандро, делая знаки официантке. Он исчерпал свой лимит денег, но решил, что еще одна кружка пива пойдет на пользу ему самому.

4

Алвин Рутледж не был единственным человеком, кто пытался съездить к своему родственнику или знакомому в Хэвене в течение июля, и не единственным, кто почувствовал себя плохо и повернул назад. Используя список избирателей и телефонную книгу в качестве отправной точки, Леандро откопал троих людей, которые рассказали ему истории, сходные с историей Рутледжа. Он обнаружил четвертого человека благодаря чистой случайности — или почти случайности. Его мама знала, что Леандро собирает материал для своей «сенсационной статьи», и однажды ненароком упомянула, что у ее подруги Эйлен Пульсифер в Хэвене живет знакомая.

Эйлен была на 15 лет старше мамы Леандро, что означало, что Эйлен было около семидесяти. Сидя за чаем с сахарно-липкими имбирными пирожными, она рассказала Леандро историю, сходную с той, которую он уже слышал.

Подругой миссис Пульсифер была Мэри Жаклин (Томми Жаклин был ее внуком). Они ходили в гости друг к другу в течение 40 лет и часто играли в местных чемпионатах по бриджу. Этим летом она вообще ни разу не видела Мэри. Вообще ни разу. Она разговаривала с Мэри по телефону, казалось, что та чувствует себя отлично; ее отговорки звучали всегда правдоподобно… но тем не менее что-то в них — сильная головная боль, слишком много стряпни, в последний момент всей семьей решили поехать в Кеннебанк и сходить в Троллейбусный музей — было не то.

— Поодиночке они смотрятся вполне прилично, но в сумме они выглядят странно; вы понимаете, что я хочу сказать. — Она предложила еще пирожных. — Не хотите ли еще?

— О, нет, спасибо, — сказал Леандро.