Томминокеры. Трилогия, стр. 140

Он слышал, как все громче шуршали стебли и листья кукурузы. Кто-то громко рассмеялся — звук был шокирующе близко. Еще несколько секунд, и они выйдут из сада, он чувствовал, как эти секунды пробегают мимо, как важничающие бизнесмены с большими животами и чемоданчиками. Он упал на колени, сжал в руке замок и начал шарить другой рукой взад-вперед в пыли, пытаясь отыскать ключ.

Ах ты твою мать, где ты? Ах ты твою мать, где ты? Ах ты твою мать, где ты?

Даже сейчас, в панике, он не забыл выстроить экран вокруг своих мыслей. Работал ли он? Он не знал. К тому же, если он не найдет ключ, это не будет иметь значения, не так ли?

Ах ты твою мать, где ты?

Он заметил тусклое поблескивание серебра, подальше того места, где он шарил рукой.

Ключ был намного дальше, чем он предполагал. То, что он увидел его, было слепой удачей., как у Бобби, предположил он, когда два месяца назад она споткнулась о край металла, торчащего из земли.

Гарденер схватил его и вскочил на ноги. Он еще какой-то момент будет скрыт от них углом дома, но это все, что ему оставалось. Еще одна заминка — даже самая маленькая — покончит с ним, ему не останется времени даже на выполнение простейших маленьких операций, необходимых для того, чтобы повесить замок на дверь.

Судьба мира сейчас может зависеть от того, сумеет ли человек запереть дверь сарая с первой попытки, подумал он с удивлением. Современная жизнь так требовательна.

Еще какое-то время, о котором он не подумал, он старался вставить ключ в замок. Но тот постоянно тыкался вокруг скважины в дрожащей его руке. Затем, когда он решил, что все кончено, ключ скользнул в отверстие. Он повернул его. Замок открылся. Он закрыл дверь, продел дужку замка в засов и защелкнул его. Он вытащил ключ и зажал его во вспотевшей руке. Мягко, как нож в масло, он скользнул за угол сарая.

В этот момент мужчины и женщины, подходившие к кораблю, по одному вошли во двор.

Гарденер дотянулся до гвоздя, где он нашел ключ, чтобы повесить его. В этот кошмарный момент он подумал, что может вновь уронить ключ и ему придется искать его в высоких сорняках, растущих у этой стороны сарая. Когда ключ повис на гвозде, он перевел дыхание с дрожащим вздохом.

Часть его хотела не двигаться, просто замереть здесь. Но затем он решил не рисковать. В конце концов, он не знал, что у Бобби есть собственный ключ.

Он вновь заскользил вдоль стены сарая. Его левое колено ударилось о черенок старой бороны, брошенной в сорняк ржаветь, и ему пришлось сжать зубы, чтобы не закричать от боли. Он перешагнул через нее и скользнул за другой угол. Теперь он был за сараем. Этот мыльный звук был здесь раздражающе громким.

Я как раз за теми проклятыми кабинками, — подумал он. Они болтаются в дюймах от меня., буквально в дюймах. Шорох сорняков. Минутный скрежет металла. Гарденер ощутил, что ему хочется одновременно смеяться и кричать. У них не было ключа Бобби. Кто-то только что зашел за стену сарая и взял ключ, который Гарденер повесил несколькими секундами раньше, — возможно, сама Бобби.

Все еще теплый от моей руки, ты заметила, Бобби?

Он стоял позади сарая, прижавшись к грубому дереву, слегка раскинув руки, прижав ладони к доскам.

Ты заметила? И ты слышишь меня? Вы все слышите меня? Не собирается ли кто-нибудь — Эллисон, Арчинбург или Берринджер — высунуть сюда свою голову и завопить: «Оп-ля, Гард, мы видим тебя»? Работает ли по-прежнему щит?

Он стоял там и ждал, когда они придут забрать его.

Они не пришли.

В обычную летнюю ночь он, возможно, не смог бы услышать металлический скрежет, когда отпирали дверь, — он был бы заглушен громким рии-рии-рии сверчков. Но сейчас не было сверчков. Он слышал, как отпирали дверь; слышал скрип петель, когда дверь открывалась; слышал скрип петель снова, когда дверь захлопнулась. Они были внутри.

Почти сразу же импульсы света, пробивающиеся сквозь щели, стали чаще и свет стал ярче и его мозг раскололся от агонизирующего крика:

Больно! Мне бооооо…

Он двинулся прочь от сарая и пошел обратно к дому.

9

Он лежал долгое время без сна, ожидал, что они выйдут снова, ожидал, что его раскроют.

Отлично, я могу попробовать положить конец «превращению», подумал он. Но это не сработает, если я не попаду внутрь корабля. Смогу ли я сделать это?

Он не знал. Бобби, по-видимому, не сомневалась, но Бобби и остальные были теперь другими. О, да, и сам он также «превратился», выпавшие зубы свидетельствовали об этом, способность читать мысли тоже. Он изменил слова на экране компьютера, просто подумав о них. Но шутить с собой не было смысла; он был далеко вне конкурса. Если Бобби выживет после путешествия на корабль, а ее старый приятель Гард упадет замертво, обронит ли кто-нибудь из них, включая саму Бобби, слезу? Он так не думал.

Может, это то, чего они хотят. Включая Бобби. Чтобы ты вошел внутрь корабля и от мощных гармонических радиоизлучений твой мозг раскололся бы на части. Это избавило бы Бобби от угрызений совести. Убийство без слез.

То, что они настаивают на том, чтобы избавиться от него, уже не вызывало у него никаких сомнений. Но он думал, что Бобби — старая Бобби — позволит ему прожить достаточно, чтобы увидеть внутренности странной штуковины, над откапыванием которой они трудились так долго. По крайней мере так чувствовалось. И, наконец, это не имело значения. Если убийство было тем, что планировала Бобби, реальной защиты не было, ведь верно? Он должен был войти внутрь корабля. Если он этого не сделает, идея его, безумная без всякого сомнения, не имела ни одного шанса на успех.

Надо попробовать, Гард.

Он решил попробовать, еще пока они были внутри, и, возможно, это будет завтра утром. Теперь он подумал, что, может быть, ему следует протолкнуть свою удачу еще дальше. Если он будет действовать в соответствии с шумом и скандалом, что, как он предполагал, нужно назвать «оригинальным планом», не будет никакой возможности сделать что-нибудь для маленького мальчика. Мальчик должен был появиться в первую очередь.

Гард, он, возможно, уже мертв.

Может быть. Но старик так не думал; старик думал, что маленького мальчика еще можно спасти.

Один ребенок не имеет значения — по сравнению со всеми остальными. Ты знаешь это тоже — Хэвен похож на большой атомный реактор, который готов для аварии. Содержимое плавится. Отчекань фразу.

Это было логично, но это была логика банкомета. Точнее, логика убийцы. Логика энергетика Теда. Если бы он хотел играть таким образом, он бы и не беспокоился даже.

Ребенок имеет значение, или вообще ничего не имеет значения.

И может быть, так ему удастся спасти даже Бобби. Он так не думал; он думал, что Бобби зашла уже слишком далеко для спасения. Но он попытается.

Шансы неравны, Гард, старина Гард.

Конечно. На часах минута до полуночи., и мы принимаемся считать секунды.

Размышляя об этом, он погрузился в темноту сна. Кошмары следовали один за другим, где он плавал в прозрачной зеленой ванне, привязанный толстыми коаксиальными кабелями. Он пытался кричать, но не мог, потому что кабели выходили у него изо рта.

Глава 5

Сенсация

1

Укрывшись в чрезмерно украшенной «Баунти Таверн» — потягивая долларовый «Хейникен» и смеясь над Дэвидом Брайтом, который потонул в пучине пошлого юмора, и как раз заканчивая сравнение Джона Леандро с приятелем супермена Джимми Ольсеном, — Леандро колебался. Ему бесполезно рассказывать что-либо другое. Он в самом деле колебался. Но дальновидные люди всегда должны были терпеть колкости насмешек, и не один был сожжен или распят или вздернут на инквизиторской дыбе на пять-шесть дюймов за свою дальновидность. Выслушивать за пивом в «Баунти» колкости Брайта на тему «а как работают секретные наручные часы нашего супермена?» вряд ли было самым страшным, что с ним могло случиться.