Томминокеры. Трилогия, стр. 133

Из-за того, что ему надо было принять решение, и он знал теперь, что, даже увидев то, как Бобби постепенно перестает быть человеком, он еще не был готов — так сильно он хотел откопать корабль, откопать и использовать — просто невероятно сильно.

Прежде чем он сможет принять решение, он должен был посмотреть, что было в сарае Бобби.

На полпути назад он остановился, освещаемый холодной луной, внезапно пораженный вопросом — а зачем им вообще беспокоиться о том, как бы спрятать автомобиль? Из-за того, что люди из арендного пункта сообщат о его пропаже, и в Хэвен нагрянет еще больше полиции?

Нет. Люди из «Эвиса» могли даже и не знать о его пропаже в течение определенного времени, и это длилось бы до того, как полицейские проследят семейные связи Энн здесь. По крайней мере неделю, или, скорее, две. И Гарденер подумал затем, что Хэвен был бы обеспокоен вторжением извне, так или иначе, окончательно.

Так от кого прятать автомобиль?

От тебя, Гард. Они спрятали его от тебя. Они по-прежнему не хотят, чтобы ты знал, на что они способны, когда им приходится защищаться. Они спрятали его, а Бобби сказала тебе, что Энн уехала.

Он вернулся, неся в голове этот опасный секрет как некую драгоценность.

Глава 3

Люк

Это произошло двумя днями позже, когда Хэвен лежал, раскинувшись под августовским палящим солнцем.

Гард и Бобби были на дне канала, который был уже сто семьдесят футов глубиной, — одну его сторону образовывал корпус корабля, другая, перечеркнутая серебристой сеткой, демонстрировала срез, состоящий из земли, глины, сланца, гранита и пористого водоносного слоя. Геологу он очень бы понравился. Они были в джинсах и в хлопчатобумажных свитерах. На поверхности было удушающе жарко, но здесь внизу было холодно — Гарденер ощущал себя насекомым, ползающим по холодильнику. На голове его была каска с фонарем, прикрепленным с помощью удобной серебристой ленты. Бобби предупредила его, чтобы он пользовался фонарем как можно реже — батареи оставалось мало. Оба его уха были заткнуты хлопчатобумажной тканью. Он использовал пневматическую дрель, чтобы откапывать твердые куски породы. Бобби была на другом конце тоннеля, занимаясь тем же самым.

Этим утром Гарденер спросил ее, зачем им следует сверлить.

— Я всегда предпочитаю радиоуправляемую взрывчатку, старушка Бобби, сказал он. — Меньше боли и напряжения в мозгу американца, понимаешь, о чем я?

Бобби не улыбнулась. Казалось, что вместе со своими волосами она потеряла и свое чувство юмора.

— Мы уже слишком близко, — сказала Бобби. — Используя взрывчатку, мы можем повредить что-то, что мы не должны повредить.

— Люк?

— Люк.

Гард позволял дрели жужжать и прогрызать себе путь вдоль корабля снова, не слишком беспокоясь поцарапать монотонную серебристую поверхность. Как он обнаружил, надо следить за тем, чтобы сверло не нажимало на нее слишком сильно, иначе оно могло легко отскочить и пропороть тебе ногу, если ты не слишком осторожен. Сам же корабль был неуязвим для грубых прикосновений сверла, как и для взрывчатки, которую он и сонм его помощников использовали. По меньшей мере, не было опасности повредить грузы.

Сверло коснулось поверхности корабля — и внезапно его монотонный пулеметный грохот перешел в высокий визг. Ему показалось, что он увидел струйку дыма от дрожащих неясных очертаний сверла. Потом послышался хруст. Что-то пролетело мимо его головы. Все произошло менее чем за секунду. Он выключил дрель и увидел, что сверло почти целиком исчезло. То, что осталось, было коротким тупым обломком с острыми краями.

Гарденер оглянулся по сторонам и увидел отсутствующую часть сверла, которая пролетела мимо его лица, глубоко вонзившуюся в скалу в стене тоннеля. Она аккуратно разрезала одну из нитей сети на две части. Наступил запоздалый шок, от которого его колени ослабли и были готовы уронить его на землю.

Пролетело мимо на блядский волосок. Ни больше, ни меньше.

Он попытался вытащить сверло из скалы и сперва подумал, что оно не собирается вылезать. Тогда он начал раскачивать его. Как выдирать зуб из десны, подумал он, и истерический смех привел его в себя.

Обломок сверла освободился. Он был размером с пулю 45-го калибра, может, чуть больше.

Внезапно он почувствовал себя на грани потери сознания. Он прислонился рукой к покрытой сеткой стене и опустил на нее голову. Он закрыл глаза и ждал, пока мир или уйдет от него, или вернется к нему. Он смутно осознавал, что дрель Бобби тоже умолкла.

Мир начал возвращаться, и Бобби тормошила его.

— Гард? Гард, что произошло?

В ее голосе чувствовалась неподдельная тревога. Слыша его, Гарденер чувствовал себя странно, как будто он плачет. Конечно, он очень устал.

— Меня чуть было не застрелили в голову сверлом 45-калибра, — сказал Гарденер. — Если поразмыслить, то это «Магнум-357».

— Ты о чем?

Гарденер передал ей кусок, извлеченный им из стены. Бобби взглянула на него и присвистнула.

— Иисус!..

— Я думаю, он и я потеряли связь. Уже второй раз меня чуть было не убило в этой дерьмовой дыре. Первый раз был, когда твой друг Эндерс чуть не забыл опустить вниз ремень, после того как я установил один из тех радиовзрывателей.

— Он мне не друг, — отсутствующе сказала Бобби. — Я думаю, что он странный… Гард, на что ты наткнулся? Из-за чего это произошло?

— Что ты имеешь в виду? Скала! На что еще здесь можно наткнуться?

— Ты был рядом с кораблем? — внезапно Бобби стала выглядеть возбужденно. Нет — более того. Почти лихорадочно.

— Да, но я и перед этим царапнул корабль. Оно только отскочило и…

Но Бобби уже не слушала. Она была около корабля, на коленях, раскапывая обломки руками.

Она выглядит как голодная собака, раскапывающая кость, подумал Гарденер.

— Это здесь, Гард! Наконец-то!

Он был около нее, прежде чем осознал, что она не высказала свое умозаключение вслух; Гарденер услышал ее мысленно.

Ага, здесь что-то есть, подумал Гарденер.

Отбросив в сторону кусок породы, на который наткнулась дрель Гарденера, перед тем как сломаться, Бобби, наконец, обнаружила линию на поверхности корабля — одну-единственную линию на всем этом огромном, невыразительном пространстве. Смотря на нее, Гарденер понял возбуждение Бобби. Он протянул руку, чтобы дотронуться до нее.

— Лучше не надо, — твердо сказала она. — Помни о том, что произошло.

— Оставь меня в покое, — сказал Гарденер. Он оттолкнул руку Бобби и прикоснулся к этому желобку. В его голове была музыка, но она была приглушенной и быстро затихла. Ему показалось, что он чувствует, как его зубы часто дрожат в своих гнездах, он подозревал, что он потеряет многие из них ночью. Но это было неважно. Он хотел прикоснуться к нему; он прикоснется к нему. Это был вход внутрь; они были здесь ближе к Томминокерам и их секретам, чем когда-либо, их первый действительный признак был в том, что эта невероятная штуковина не была монолитной на всем своем протяжении (а должна была бы, пришла ему в голову мысль: вот была бы космическая шутка, если бы так и было). Прикасаться к нему было все равно что прикасаться к отвердевшему звездному свету.

— Это люк, — сказала Бобби. — Я знала, что он здесь! Гарденер ухмыльнулся ей.

— Мы сделали это, Бобби.

— Да, мы сделали.

— Насколько он большой, как ты думаешь?

— Не знаю. Я думаю, мы могли бы сегодня выяснить. Будет лучше всего, если мы так сделаем. Времени осталось мало, Гард.

— Ты о чем?

— Изменился воздух над Хэвеном. И это сделало оно. — Бобби постучала костяшками пальцев по поверхности корабля. Раздался слабый, напоминающий колокол звук.

— Я знаю.

— Людей от него тошнит, когда они приходят сюда. Ты видел, какой была Энн.

— Да.

— Она была защищена до некоторой степени ее металлическими коронками. Я знаю, это звучит глупо, но это правда. Она уехала в дьявольской спешке.