История авиации 2002 05, стр. 36
БОЛЬШАЯ СТРАТЕГИЯ
полковник авиации военный летчик 1-го класса Игорь Карташев.
канд. воен. наук полковник авиации военный летчик 1-го класса Зиновий Никитин
лауреат Государственной премии полковник авиации военный летчик 1-го класса Петр Черныш
Фотографии предоставлены Сергеем Цветковым
Метаморфозы боевой подготовки советской истребительной авиации в послевоенный период
За всё время существования отечественной истребительной авиации на долю последней выпало немало реформ, многие из которых затевались в угоду модным зарубежным и отечественным теориям, высоким чинам, а иногда и просто ради показухи, иначе говоря, демонстрации бурной деятельности. Большинство из них стоило нашей стране огромных средств, а её лётчикам — жизни. В предлагаемой ниже статье, написанной бывшими инспекторами по боевой подготовки истребительной авиации Главного Штаба ВВС, рассказывается о нескольких малоизвестных этапах эва шщии теории и практики боевой подготовки истребительной авиации советских ВВС, позволивших всё же к моменту развила великой державы и её вооружённых сил выйти нашим истребителям на практически недосягаемый в настоящее время уровень боевой выучки.
Среди абсолютного большинства любителей истории авиации и многих «крупных» специалистов прочно утвердилось мнение, согласно которому практика манёвренного боя начала отмирать в советских ВВС с началом хрущевской ракетизации вооружённых сил, повлёкшей резкое сокращение в их боевом составе авиации и флота. Однако это далеко не так. Справедливости ради необходимо отметить, что на протяжении первого послевоенного десятилетия (после окончания Второй Мировой войны) теория воздушного боя в целом изменилась мало. По большому счёту учитывались только возросшие почти в два раза максимальные скорости истребителей, что привело к большему пространственному размаху воздушных боёв, однако управление боем сводилось к выводу группы истребителей в исходное положение для начала сближения в первой атаке, после чего ответственность с командного пункта за результат схватки фактически снималась. Лишь по окончании боя КП снова включался в работу, отвечая за возвращение уцелевших самолётов на свои аэродромы. С помощью такого метода, в частности, происходило управление истребителями 64-го ИАК в Корее, и к середине 50-х годов он был доведён до логического совершенства.
Прогресс в авиационной технике, между тем, не стоял на месте, и в середине 50-х годов на вооружении ВВС стран НАТО стали появляться дальние и стратегические бомбардировщики носители ядерного оружия 1*, которые по своим высотно-скоростным характеристикам не только не уступали, но и зачастую превосходили советские истребители того времени. Максимальные скорости создававшихся им на замену В-58, В-70 и TSR.2 вообще лежали в диапазоне М=2–3, и уже поэтому несли смертельную угрозу странам социалистического лагеря. Весьма значительными были и декларированные характеристики дальности полёта этих машин. В то же время было очевидно, что на большей части маршрута до назначенных целей эти самолёты не будут иметь истребительного прикрытия.
Поскольку исход будущей мировой войны, помысли военных теоретиков того времени, во многом определялся тем, какой из сторон удасться в кратчайшие сроки нанести больший ущерб с помощью ядерных ударов, роль фронтовой истребительной авиации в завоевании господства в небе над линией фронта в рамках этой теории резко снижалась. Практически ненужными выглядели также штурмовая и фронтовая бомбардировочная авиация, призванные действовать вблизи линии боевого соприкосновения. В то же время роль перехватчиков неизмеримо возрастала, так как даже один-единственный прорвавшийся к прикрываемому объекту бомбардировщик мог нанести непоправимый ущерб. С учётом характера возросшей угрозы с воздуха развивалась и тактика истребительной авиации, в которой манёвренный воздушный бой вытеснялся перехватом. Ведь ни В-47, ни тем более В-52 не предполагалось прикрывать истребителями на всём их пути к назначенным целям и обратно, а сами они для перехватчиков противника серьёзной опасности не представляли 2*.
Однако оставалась тактическая (и в том числе палубная) авиация. До момента сброса боевой нагрузки и ПТБ её самолёты были весьма неповоротливы, но после атаки наземной цели они вполне могли постоять за себя, поскольку мало уступали перехватчикам как в характеристиках манёвренности, так и в огневой мощи. Именно по этой причине в курсе боевой подготовки истребительной авиации (КБП ИА) после войны в Корее появился термин «перехват и воздушный бой». Свободный воздушный бой одиночных истребителей сохранился, а бои пары с парой и звена со звеном стали проводится только с обусловленным манёвром, т. е. атакующий знал, как будет себя вести в бою атакуемый! Необходимо также отметить, что по итогам боёв в Корее и «перехват с воздушным боем» и «воздушный бой» в любом виде были выведены из стратосферного диапазона, хотя и не опустились до уровня предельно малых высот.
С 1953 г. в строевые части истребительной авиации ВВС и ПВО стал поступать МиГ-17ПФ, который был оптимизирован только для перехвата и приборной (по РЛ-прицелу) атаки неманеврирующей цели днём в облаках и ночью. В каждой истребительной дивизии, дислоцируемой вблизи государственной границы, были сформированы эскадрильи всепогодных перехватчиков, экипажи которых несли боевое дежурство, поддерживая свой уровень лётной выучки интенсивными ночными полётами. Их монотонная жизнь ограничивалась полётами на средних высотах (там, где чаще всего и формировалась мощная облачность) по маршруту и на перехват.
Свободный воздушный бой выглядел так: пара приходила в зону воздушного боя, размыкалась по команде ведущего и из положения «спина к спине» лётчики приступали к маневрированию в пространстве, стремясь зайти друг другу в хвост. Но этого было мало. Для победы в свободном бою необходимо было выполнить по «противнику» «зачётную» очередь из бортового оружия.
Воздушные бои между парами и звеньями истребителей организовывались несколько по иному и начинались с поочерёдного входа «противников» в зону воздушного боя. Поиск осуществлялся визуально. Первый увидевший молча занимал исходное положение для атаки и после этого предупреждал своего оппонета по радио: «Атакую!». По этой команде попавшее под удар пара или звено выполняло в основном, фигуры простого пилотажа без размыкания группы. На этом бой заканчивался, и «противники» возвращались на аэродром.
Зачётность очереди определялась по плёнке фотокинопулемёта (ФКП), на которой количество кадров соответствовало длительности нажатия на боевую кнопку (которое примерно равнялось или было чуть больше 1,5 сек.), угол упреждения был заданным, а диапазон дальностей был в пределах эффективной стрельбы. Одновременно с сеткой прицела на плёнку синхронно проецировался циферблат часов, что позволяло при анализе «боя» понять, кому из противников первому удалось выполнить «зачётную» очередь.
Ущербность способов организации боя между парами и звеньями была в определённой степени очевидна уже тогда. О более сложных боях между эскадрильями (тем более в условиях численного превосходства противника) военные теоретики (причем, как отечественные, так и зарубежные) предпочитали не задумываться.
Справедливости ради стоит заметить, что возросшие с момента окончания Второй Мировой войны в 1,5–2 раза скоростные характеристики истребителей пропорционально раздвинули и границы воздушного боя. В результате ввод в бой большого числа истребителей, одновременно выполняющих одну и ту же боевую задачу, был связан с использованием воздушного пространства значительного объёма, причём его границы выходили за пределы обзора командира подразделения, контролировавшего воздушную обстановку с борта своего самолёта. Поэтому в управлении действиями больших групп истребителей участвовали двое — расчёт КП, «читавший» обстановку в районе боевых действий по экрану РЛС и командир соединения (части), визуально управлявший действиями экипажей в очагах воздушного боя, завязывавшегося после взаимного визуального обнаружения противоборствующими сторонами.