Необыкновенные истории о самом лучшем папе на свете, стр. 5

- А заборчик-то у нашего зоопарка невысок. Эдак они и на улицу вырвутся...

Обернулся я к папе - а он уже на лестнице. Как был с намыленной для бритья шеей и в халате, так и выбежал. Мама ему кричит: «Я тебе пуговицу на халат не пришила!», да он отмахнулся только и зубами ворот халата зажал, чтобы не распахивался.

Прижались мы носами к окну, смотрим: все нормальные люди от зоопарка бегут, а один, в клетчатом халате, к нему крадётся. И вдруг из кустов высовывается голова - вроде и папина, но какая-то странная. Уши большие и нос и - что это? - рожки откуда-то взялись. А голова всё выше и выше поднимается: шея под ней вытягивается, как подзорная труба. Если не знать, что это мой папа, можно подумать, будто и жираф тоже прогуляться решил.

Львы, как увидели жирафа, поджали хвосты и давай назад мелкими шажочками. Они жирафов боятся: у тех такие копыта, что одним ударом львиную башку снесут. Отступили львы, повернули в другую улицу. А папа уже там - голова и шея жирафьи, а дальше тело обычное, папино. Всё-таки одно дело шею удлинить, а совсем другое - целиком в жирафа превратиться. На это даже папа не всякий способен.

Ну, вы уже, конечно, догадались, что дальше было: львы отступают, а папа их из-за кустов да заборов - чтобы человеческого тела было не видать - шугает. Так, мелкими перебежками, и загнал их обратно в вольер.

Ох уж мама на него и ругалась! Халат, говорит, совсем новый был, только пуговица оторвалась, а ты весь ворот изодрал! Папа впопыхах, удлиняя шею, забыл ворот отпустить, который зубами держал. Голова вверх уехала, а ворот - хрясь! - и порвался. Куски халата так к намыленной шее и приклеились. Жираф с синими пятнами получился. Хорошо, у кошачьих зрение чёрно-белое - а то бы не поверили, что жираф настоящий.

Небесная колбаса

Вы когда-нибудь летали в космос? А я - да, много раз. Потому что мой папа может всё-превсё! Даже полёт в космос устроить.

Есть у нас на даче старый ржавый фургончик, который уже не ездит: мы его днём как сарай используем, а ночью - в космос летать. Вот мы туда садимся, включаем лампочки мигучие, надеваем специальный космический костюм (рабочие перчатки, старые шапки, наушники и прочая рухлядь, выкрашенная серебристой краской) и смотрим в окно на звёзды. Здорово! Словно и в самом деле в космосе, особенно когда в небе метеор летит - будто пояс астероидов проходишь. А для правдоподобия мы ещё на тоненькой, почти невидимой леске в салоне подвесили тапок и пластиковый муляж бутербродика (настоящий бы испортился) - невесомость, дескать.

Всё это игра, конечно. Но на прошлой неделе случилось вот что. Залезли мы с папой в «звездолёт», сидим, пьём сок из тюбиков (завернули бутылку в фольгу - вот и тюбик), заедаем хлебом, он мне созвездия показывает - и вдруг как схватит звёздный атлас и давай листать. Что случилось? Да вот, говорит, новая звезда в Кассиопее появилась, там такой не было. А звезда всё ярче и ярче и уже размером с Юпитер. Приближается...

Я так затрясся, что аж тапок на леске стал покачиваться. А вы бы не испугались, думаете, если бы вот так прямо на ваш звездолёт инопланетяне бы летели? А «звезда» всё ближе и прямо к нам в огород садится. Потушила свет, выставила ножки и застыла над грядками. Подпорку для гороха погнула.

Мы сидим, не шелохнемся, только тапок мелко-мелко подрагивает. И вдруг. Не знаю уж, как и когда он успел выбраться из своей тарелки, но только вижу: стучит к нам в окошко (то есть, конечно, в иллюминатор) зелёный человечек с тремя глазами. Стучит зелёным кулачком, а другой рукой на бутерброд показывает: дайте, мол, ребятки, перекусить после межпланетного перелёта.

Да мы ж разве ж против? Только бутерброд ведь пластмассовый! Мы ему остатки хлеба в щель просовываем (широко дверь открывать как-то боязно), сок предлагаем - угощайся, значит, звёздный странник, а он ручками своими трёхпалыми только отмахивается и всё в бутерброд тычет. Межпланетный скандал, между прочим, назревает. Не дашь - будут потом про землян говорить, что жадные. Дашь - ещё хуже. Он триста мегапарсек отмахал, а ему пластмассу вместо колбасы!

Хорошо, папа быстро сообразил: сорвал с потолка тапок и сунул зелёному: надевай, дескать, друг, а то простудишься у нас тут чего доброго. И пока этот трёхглазый тапок в руке вертел, раздумывая, что с ним делать, папа быстро сбегал в дом за большим батоном настоящей колбасы, от запаха которой в животе что-то сладко-сладко заурчало, и буханкой свежего хлеба. Вот мы какие - земляне: себя без завтрака оставим, а гостя залётного угостим!

Трёхпалый взял колбасу, хлеб, тапок и - раз! - исчез. Потом - раз! - снова появляется, уже без нашей еды, а с каким-то своим серебристым свёртком. И нам протягивает. Ну что делать? Не взять нельзя - обидишь гостя. Развернули - тоже колбаса, только зелёная, инопланетянская.

Папа, как вежливый человек, порвал зубами обёртку, надкусил - ничего, говорит. Из водорослей, кажется. Зелёный нам быстренько чертёж корабля нарисовал и показал, как они во время полёта водоросли в специальных отсеках выращивают.

И как удобряют. Ничего получается, съедобно. И не портится (а в межзвёздных-то перелётах это ого-го как важно). Но всё-таки после многих лет полёта надоедает, хочется нормальной еды, человеческой. Надавали мы ему всяких свежих овощей с огорода, сгущёнки пару банок, грибов сушёных и проводили. Трёхпалый нам куда-то показывал в небе, куда он дальше летит, да мы так и не поняли.

А колбасы той инопланетической у нас ещё осталось. Надо ею кого-нибудь угостить. Вкусная, когда первый раз пробуешь, только надоедает быстро.

Примечание редактора : читая этот рассказ, я вспомнил, что какая-то давно зелёная колбаса действительно завалялась у меня на чердаке. Но, пока книга готовилась к печати, пока печаталась в типографии, эту инопланетную колбасу мы в редакции успели съесть. Так что никаких доказательств контактов с инопланетянами у нас не осталось. Очень кушать хотелось.

Прожорливый бегемот

Пару лет назад у нас случился экономический кризис, и папа потерял работу. Он так и говорил всем: «Вот, потерял работу, ищу новую». Я думал, он будет каждый день с утра до вечера по улицам ходить, искать. Да и ночью можно - с фонариком. Но он, видимо, её где-то в квартире потерял, потому что все дни сидел дома. Да так и не нашёл - наверное, мама слишком хорошо убирала и случайно вымела его работу веником.

Настроение у папы день ото дня портилось, но вдруг однажды утром на даче, куда мы переехали, потому что, как сказала мама, там «жизнь дешевле» (от этих слов стало немного не по себе - мне-то моя жизнь всегда дорога), нас разбудило его громкое радостное пение.

- Придумал! - кричал папа. - Я придумал! Мы устроим шапито.

Всю неделю он не вылезал из сарая, а потом натянул на краю поля у станции большой шатёр и вывел красными буквами: ЦИРК. Номер в нашем цирке был только один, но пользовался большим успехом. На арене сидел большой-пребольшой механический бегемот - настоящий, как живой. Папа стоял рядом в белом костюме с тросточкой и командовал, а мама, бабушка, я и совсем ещё маленькая Катя тоже в белых костюмчиках непрерывно подавали бегемоту в пасть еду: шашлыки, колбасу, варёную картошку, свиные ноги, баклажаны, тыквы, пиццу, хлеб - всё, что люди приносили.

Вход в наш цирк был бесплатным, но все желающие посмотреть на «суперобжористое чудовище, которого боятся даже нильские крокодилы», как гласила афиша, должны были приносить еду с собой - иначе, как было написано дальше, «эффект полного обжорства не будет достигнут».

Естественно, вся еда потом доставалась нам: бегемот-то был механическим, пустым внутри, и, когда он механически закрывал свою механическую пасть, наш сосед дядя Фёдор под сценой быстро хватал еду и рассовывал куда попало. А специальный гидравлический механизм постепенно раздувал брюхо бегемота, так что в конце представления оно звенело как барабан. Так громко, что даже проходящие поезда начинали свистеть от страха, словно боялись, что «суперобжористое чудовище» сейчас выскочит на рельсы.