Смерть на Ниле, стр. 11
– Давайте отгадаем по списку, кто здесь присутствует. Миссис Аллертон, мистер Аллертон, это просто. Мисс де Бельфорт. Ее посадили за стол с Оттерборнами. Интересно, подружится ли она с Розали? Кто же следующий? Доктор Бесснер. Где доктор Бесснер?
– Она перевела взгляд на столик, за которым сидело четверо мужчин.
– Предполагаю, что тот толстый, с бритой головой и с усами. Немец, я думаю. Ему очень нравится суп.
– До них Доносилось смачное чавканье.
Миссис Аллертон продолжала:
– Мисс Бауэрс? Кто отыщет мисс Бауэрс? Здесь три-четыре женщины. Оставим ее на потом. Мистер и Миссис Дойль. Да, вот они – лев и львица в нашей компании. Посмотрите, как она хороша. А какое на ней прелестное платье. Тим обернулся.
Линнет, ее муж и Эндрью Пеннингтон заняли угловой стол. На ней было белое платье и нитка жемчуга.
– По-моему, платье совсем простое, – сказал Тим, – кусок дорогой ткани и длинная нитка бус.
– Вот, вот, – сказала его мать.
– Очень точное, типично мужское описание модели, которая стоит девяносто гиней.
Миссис Аллертон продолжала изучать список пассажиров.
– Мистер Фактора, это, должно быть, один из четверых за тем столом. Необычайно тихий молодой человек, который ни разу не промолвил ни слова. Славное лицо, сдержанное, умное.
– Да, умное, верно, – согласился Пуаро.
– Он молчит и слушает чрезвычайно внимательно. Он также и наблюдает. Ничего не пропускает. Он не принадлежит к той категории людей, которые путешествуют ради отдыха или развлечения в это время в этой части света. Хотел бы я знать, зачем он здесь?
– Мистер Фергюсон, – прочла миссис Аллертон.
– Подозреваю, мистер Фергюсон – это юный джентльмен в грязных джинсах. Миссис Оттерборн, мисс Оттерборн. Мы их уже знаем. Мистер Пеннингтон. Дядюшка Эндрью. По-моему, у него приятная внешность.
– Ну, мама, – перебил Тим.
– По-моему, у него очень приятная внешность, но суховат, – настаивала миссис Аллертон.
– И такой жестокий подбородок. Вполне возможно, он – один из тех, о ком читаешь в газетах: заправила с Уолл-стрит. Он, конечно, ужасно богат. Дальше: мсье Эркюль Пуаро, таланты которого здесь, увы, пропадают втуне. Ну, Тим, соверши преступление, и мсье Пуаро его тут же раскроет.
Почему-то эта шутка вконец разозлила Тима. Он нахмурился, и она поспешно продолжала:
– Мистер Ричетти. Наш приятель-археолог. Дальше мисс Робсон и, наконец, мисс Ван Скулер. Это просто. Чрезвычайно безобразная старая американка, которая чувствует себя здесь королевой и не снисходит ни до кого, за исключением самых выдающихся личностей. Существо удивительное, не так ли? Она представляет свое время и свой круг. Две женщины за ее столом, наверное, – мисс Бауэрс и мисс Робсон. Худая в пенсне, должно быть, секретарша, а эта трогательная молодая – бедная родственница. С ней обращаются, как с черной рабыней, а она все равно довольна и наслаждается путешествием. Я думаю, Робсон – секретарша, а Бауэрс – бедная родственница.
– Все наоборот, мама, – засмеялся Тим. К нему вдруг вернулось хорошее настроение.
– А ты откуда знаешь?
– Потому что перед обедом я был в холле и слышал, как старая мартышка говорила молодой: «Где мисс Бауэрс? Сейчас же разыщите ее, Корнелия!» И Корнелия умчалась, как послушный пес.
Для человека, умеющего наблюдать, события после ужина развивались довольно любопытно. Молодой человек в грязных джинсах оказался, действительно, мистером Фергюсоном. Он удалился в комнату для курящих, презирая всех, собравшихся в застекленном салоне. Самое удобное и безопасное в отношении сквозняков место оккупировала мисс Ван Скулер – она твердой поступью приблизилась к столу, за которым сидела миссис Оттерборн, и, гипнотизируя тюрбан взглядом, заявила:
– Извините, я оставила здесь свое вязанье.
Та поспешно поднялась и оставила свои позиции. Миссис Оттерборн присела рядом и отважилась завязать разговор, но ответом была столь ледяная вежливость, что она не выдержала и ушла. После чего мисс Ван Скулер восседала в гордом одиночестве.
Дойли объединились с Аллертонами. Доктор Бесснер избрал себе в товарищи молчаливого Фантора. Жаклина де Бельфорт углубилась в книгу, а Розали Оттерборн не могла найти себе места и беспокойно расхаживала по салону. Миссис Аллертон попробовала заговорить с ней и привлечь в свою компанию, но та отвечала весьма нелюбезно.
Пуаро провел вечер, выслушивая отчет миссис Оттерборн о миссии писателя. Направляясь к себе в каюту, он встретил Жаклину де Бельфорт. Она смотрела на воду, облокотившись на поручни, и, когда обернулась, его поразило выражение ее лица. Ни вызова, ни насмешки, ни мрачной решимости – только острая боль.
– Добрый вечер, мадемуазель.
– Добрый вечер, мсье Пуаро. Вы не удивились, встретив меня здесь?
– Не столь удивился, сколь огорчился, – ответил он искренне.
– Огорчились за меня?
– Да, именно за вас. Вы вступили на очень опасный путь, мадемуазель. Все мы на этом пароходе отправляемся в путешествие, и вы тоже, только ваше путешествие особое. Путешествие души по быстрой реке, среди опасных скал, оно таит неизведанные рифы, омуты и несчастья.
– Зачем вы все это мне говорите?
– Потому что это правда. Вы выбрали опасный путь и сожгли за собой мосты… Теперь даже если вы захотите, вам будет трудно повернуть назад.
– Вы совершенно правы, – задумчиво ответила она. Потом, откинув голову, продолжала отчаянно:
– Что же делать, человеку дано следовать за его звездой, куда бы она его ни вела…
– Смотрите, мадемуазель, не ошибитесь, звезда может обмануть вас.
Она засмеялась и, подражая крику попугая, воскликнула:
– Моя звезда, сэр, скверная звезда! Она непременно упадет.
8
Миновали Эц-Шабу, где путешественники выходили на берег, чтобы осмотреть храмы бога Амона. И снова «Карнак» заскользил по реке. Пейзаж стал более веселым. На берегах появилась растительность. Перемена в окружающей природе подействовала и на людей. Исчезла подавленность, которая сковывала всех в начале пути. Тим Аллертон больше не хмурился, и Розали оживилась. Линнет тоже повеселела. К ней подошел Пеннингтон.
– Надо обсудить с тобой два-три деловых вопроса. Я понимаю, что это неуместно во время свадебного путешествия, но ты понимаешь…
– Разумеется, дядюшка Эндрью, – Линнет сразу стала деловой.
– Я понимаю, мое замужество многое меняет.
– В том-то и дело. Мне нужна твоя подпись на нескольких документах. Но это не спешно, если хочешь, можно в другой раз.
– Нет, зачем откладывать.
Пеннингтон оглянулся. Они сидели одни в углу застекленного салона. Почти все пассажиры гуляли по палубе. Только мистер Фергюсон потягивал пиво, сидя за маленьким столиком посреди зала и вытянув длинные ноги в грязных джинсах; Эркюль Пуаро прижался к переднему окну, наслаждаясь раскрывающейся панорамой, да старая мисс Ван Скулер погрузилась в книгу о Египте.
– Ну что же, отлично, – решил Пеннингтон и вышел. Линнет и Симон улыбнулись друг другу долгой счастливой улыбкой.
– Все в порядке, моя любимая!
– Да, все в порядке. Странно, я больше не боюсь.
– Ты – мое чудо, – шепнул Симон. Вернулся Пеннингтон с пачкой документов.
– Боже милостивый! – возмутилась Линнет.
– И все это я должна подписать?
– Я понимаю, тебе все это скучно, – извинялся Пеннингтон, – но мне хотелось бы привести в порядок твои дела. Прежде всего лицензия на аренду дома на Пятой авеню… потом концессии в Вестерн Лэндз…
– Он продолжал, сортируя и перекладывая бумаги.
Симон зевнул. Дверь, ведущая на палубу, открылась и вошел мистер Фантора. Он рассеянно огляделся и встал рядом с Пуаро, глядя на голубую воду и желтые песчаные берега…
– Вот здесь поставь свою подпись, – наконец Пеннингтон нашел нужную бумагу и указал ей место для подписи.
Линнет наклонилась и стала внимательно читать. Она перевернула страницу, потом снова вернулась к прочитанному, еще раз посмотрела и только после этого взяла у Пеннингтона ручку и вывела свое имя.