Кунсткамера аномалий, стр. 49
Коридор был длинный и тёмный, так как огни с полночи уже гасились, но, вступая в него, они заметили в отдалении тусклый свет, который, видимо, приближался с противоположного конца, и свет этот держала в руках женская фигура. Дети нескольких семей помещались в комнатах над коридором – в верхнем этаже, и Лассэль подал мысль, что это, должно быть, какая-нибудь из дам идёт в детскую навестить детей. Капитан, вспомнив, что он только в брюках и рубашке, нашёл неловким показаться даме в таком костюме, и увлёк своего спутника в сторону. Но конец мы передадим собственными словами Флоренс Мэрриат:
"Комнаты расположены были по коридору одна против другой и сообщались с ним двойными дверями. Отворяя первую дверь, вы попадали как бы в маленькую переднюю и находили там вторую дверь, вводящую уже в самую спальню. Многие, входя в свою комнату, затворяли за собою только эту вторую дверь, оставляя первую непритворенной. Лассэль и мой отец сунулись в одну из таких каморок и получили, таким образом, возможность укрыться, засев за полуотворённой дверью.
Там, в потёмках, они прикорнули оба, и я уверена, потешались внутренне над странным положением, в котором вдруг очутились. Их удерживало от громкого смеха разве только опасение выдать себя в своём незаконном убежище и испугать, с одной стороны, обитателя спальни, перед которой они поместились, а с другой – даму, приближавшуюся к месту их засады.
Приближалась она очень медленно, или так, по крайней мере, казалось им. Но сквозь щёлку в дверях они могли наблюдать за светом её ночника. Мой отец упорно заглядывал в эту щёлку и вдруг полусдавленным шёпотом воскликнул: «Лассэль! Ради Бога! Это она!…» Он изучил очень внимательно портрет предполагаемого привидения, он отлично знал все подробности её одежды и наружности и уже не мог сомневаться ни в красном атласном саке, ни в белых корсаже и юбке, ни в высоких бриджах, ни в уложенных подушкой волосах этой фигуры, которая к ним теперь подходила.
«Великолепная гримировка! – заметил отец шёпотом. – Но кто бы под нею ни скрывался, я покажу ему, что такими штуками меня не проведёшь!»
Лассэль, однако, не отозвался ни словом. Был ли это подлог или нет – его, во всяком случае, не увлекал соблазн лицезреть «хозяйку дома».
А она все подвигалась, медленно и с достоинством, не глядя ни в ту, нив другую сторону, между тем как отец мой взвёл курок пистолета и уже готов был к свиданию. Отец полагал, что она пройдёт дальше, мимо их пристанища, и намерен был следовать за нею и вызвать на разговор, но в этот момент тусклый луч света, поравнявшись с дверью, вдруг остановился. Лассэль дрожал. Он был далеко не трус, но нервозен. Даже мой отец, со своими железными нервами, притих невольно.
Ещё мгновение, и лампа двинулась опять, и все идёт ближе, ближе… И из-за притворённой двери, точно и в самом деле надо ей было видеть, кто там сидит, взглянули на них пытливо и вопросительно бледное лицо и недобрые глаза «хозяйки Бернгам-грина».
В то же мгновение отец мой распахнул дверь и предстал перед нею. Она стояла в коридоре совершенно такой же, какой была изображена на портрете в своей спальне, но с улыбкою злорадного торжества на лице. И раздражённый этим выражением её лица, едва ли сознавая, что делает, отец мой поднял пистолет и выстрелил в фигуру чуть ли не в упор. Пуля пробила дверь комнаты, противоположной той, у которой они стояли, а «хозяйка дома», с тою же самою улыбкою на лице, направилась к стене и скрылась за ней.
Естественно, тут уже нечего было разъяснять. Был налицо только факт появления и исчезновения человеческой фигуры. И если духи не могут являться, то что же такое был тот образ, который видели оба эти господина и в который даже выстрелил один из них?…"
Так завершает пересказ той давней истории престарелый и мудрый социалист-психоисследователь Роберт Дель Оуэн.
Беспокойные склепы.
Странный феномен самоперемещающихся в склепе гробов ввёл в научный оборот Э. Ленг (1844-1912) – английский писатель, историк, антрополог, этнограф, филолог, фольклорист и исследователь аномальных явлений. И сделал он это в достаточно осторожной форме – выступил в 1907 году перед членами Фольклорного общества Великобритании с анализом рассказов о нескольких случаях самодвижущихся гробов. Коллеги восприняли сообщение докладчика совершенно но – фольклористам доводилось выслушивать и не такое! – и рекомендовали доклад напечатать. Он был опубликован в английском журнале «Фольклор», в его 18-м томе за 1907 год. Так эта тема стала достоянием фольклористов и психоисследователей. И те и другие рассматривали её со своих узкопрофессиональных точек зрения: для фольклористов это было нечто вроде мифологических рассказов, парапсихологи же анализировали возможные доказательства реальности тех неправдоподобных событий и вели поиски похожих случаев; сейчас их известно около полудюжины.
Сведения о самом первом таком происшествии были напечатаны в одном из лондонских журналов за 1760 год. Согласно этому сообщению странные явления наблюдались в склепе, принадлежавшем одной французской семье из деревеньки Стентон, графство Суффолк, Великобритания. Безымянный автор сообщил, что когда какое-то время тому назад открыли склеп, чтобы похоронить скончавшегося члена этой семьи, то, к удивлению многих жителей, увидели, что несколько тяжеленных свинцовых гробов оказались смещёнными со своих мест. Их поставили на место, а склеп замуровали. Когда через семь лет умер другой член семьи, при вскрытии склепа обнаружили, что гробы опять стоят не на месте. Спустя два года вновь пришлось размуровывать склеп: гробы не только были сняты с постаментов, но один из них «взобрался» на четвёртую ступеньку входа!
Он оказался столь тяжёлым, что восемь человек не без труда водрузили его на положенное ему место.
Следующий по времени случай считается лучше засвидетельствованным (в том числе современниками) и задокументированным. Арена странных «грободвижений» – семейный склеп Чейзов при Церкви Христа на острове Барбадос – заморском владении Великобритании. Время действия – второе десятилетие прошлого века.
Глава семьи, полковник Томас Чейз, задумал построить семейный склеп и сделал это, надо сказать, с размахом. В готовом виде усыпальница имела размеры 12х7 футов, была углублена в землю почти на 5 футов, причём на два фута она была выдолблена в скальной породе. Стены и пол выложили камнем. Сверху склеп прикрыли тяжеленной плитой из голубого девонширского мрамора, залив её по краям цементом. Все сооружение находилось на высоте 100 футов выше уровня моря.
Недолго склеп простоял пустым. Его первым обитателем стал свинцовый гроб с телом Томазины Годдард. Случилось это 31 июля 1807 года. Такой же гроб с телом Мэри – младшей дочери полковника – появился в склепе 22 февраля 1808 года. 6 июля 1812 года в склеп внесли свинцовый гроб с телом Доркас – старшей дочери Чейза. А 9 августа 1812 года туда же в свинцовом гробу поместили тело самого Томаса Чейза. Однако при вскрытии усыпальницы обнаружили, что два свинцовых гроба оказались не на месте, в частности гроб Мэри – в противоположном углу от места, где он был установлен. После каждого вскрытия склеп тщательно замуровывали, следы проникновения в него отсутствовали, а потому случай произвёл на всех весьма тягостное впечатление.
Осенью 1816 года умерли сразу двое родственников Чейзов. Тело С. В. Эймеса, ребёнка, внесли в склеп 25 сентября, Самуэля Бревстера – 17 ноября. Каждый раз при размуровывании усыпальницы размещённые в ней свинцовые гробы находили разбросанными. То же самое увидели 7 июля 1819 года – когда вскрыли склеп, чтобы внести в него гроб с телом другой родственницы, Томазины Кларк, оказалось, что все гробы ВНОВЬ переместились!
На похоронах Томазины Кларк присутствовал лорд Комбермер, губернатор Барбадоса. Он пришёл не столько затем, чтобы отдать ей последний долг, сколько для того, чтобы лично убедиться в достоверности слухов, будоражащих вверенное его попечению население острова. Увидев все собственными глазами, он решил принять меры. После того как гробы были положены на место – по три пары, один над другим, он тщательно обследовал пол и стены. По его распоряжению был сделан точный рисунок расположения шести гробов, пол склепа посыпали тонким слоем белого песка. Затем усыпальницу закрыли тяжеленной мраморной плитой и тщательно зацементировали. В ещё не затвердевшем цементе губернатор в нескольких местах поставил свою печать, то же сделали и другие приглашённые им ответственные лица.