Гигантский морской змей, стр. 43

Невзирая на столь очевидные вещи, стоит признать, что у большей части всех этих страшилок была какая-то основа. Мистер Пиддингтон даже не слишком удалился от правды в своем «диагнозе». В пору его наблюдений монстр, которого он созерцал, действительно был еще неизвестен зоологии. Но через двенадцать лет такое чудовище загарпунили в Столовой бухте, рядом с мысом Доброй Надежды. Некий военный врач, доктор Эндрю Смит, исследовал его труп, ободрал кожу и даже отправил ее в Парижский музей, где, натянутая на муляж, она по-прежнему изумляет обывателей. Вы уже угадали: речь идет о китовой акуле, описанной доктором Смитом под именем Rhineodon typus в 1829 году.

Можно простить и мистеру Пиддингтону, и лейтенанту Фолею, что в 1834 году они еще ничего не знали об этом важном добавлении к морской фауне. На самом деле в 1829 году доктор Эндрю Смит упомянул о своем открытии весьма кратко в одной заметке, неброско озаглавленной: «Вклад в естественную историю Южной Африки». И только через двадцать лет он опубликовал расширенное и проиллюстрированное описание своей необычной рыбы. Что, впрочем, не помешало ей оставаться неизвестной в течение нескольких десятилетий большей части зоологов и конечно же гораздо дольше — неспециалистам.

«Ужасная» китовая акула, судя по всему, может достигать величины (и, вероятно, даже, превышать) 20 метров, но это весьма миролюбивая рыба, очень робкая и безобидная. Она питается исключительно планктоном, и некоторые даже подозревают ее в сплошном вегетарианстве, что уж слишком для акулы!

Но это не значит, что нужно быть настолько простодушным, чтобы при встрече с незнакомой акулой подобных размеров начинать интересоваться у нее, что она предпочитает на завтрак, или ощупывать ее зубы. Что немного портит впечатление от этого плавучего ангела, так это скверная манера обстукивать все корабли: это стоит монстру жизни, если корабль велик и быстроходен, но, напротив, иногда кончается катастрофой судна, если оно мало и неторопливо. Вот чем она заслужила свою дурную репутацию.

Как и судьба стеллеровой коровы, история открытия китовой акулы весьма поучительна для тех, кто ищет великого морского змея. Она учит не отбрасывать сразу, как фантастичные, описания, которые явно отличаются от традиционных списков примет некоего еще неопознанного зверя, так как, быть может, речь идет об открытии совсем нового следа. Она учит не отмахиваться легкомысленно от рассказов, которые «слишком искусны, чтобы быть правдой».

Она учит не доверять чрезмерному недоверию.

БОЯЗЛИВЫЙ ПОЛИТИК И МУЖЕСТВЕННЫЕ УЧЕНЫЕ

Итак, в середине прошлого столетия была открыта акула, чьи размеры были почти в два раза больше, чем у самых крупных доселе известных рыб; пестрая рыбина, известная во всех тропических морях; существо, которое слишком лениво, чтобы убегать, но которое, впрочем, никогда не упустит случая попреследовать кого-нибудь самолично. Было чем оправдать сторонников морского змея и пристыдить его непримиримых врагов! Наш герой, однако, представляет собой живой контраст с китовой акулой: он настолько же быстр ипроворен, насколько та ленива, настолько же пуглив и недоверчив, как та нахальна, и настолько же скрытен по характеру, как та открыта; и, очевидно, у него было гораздо меньше шансов оказаться замеченным и тем более пойманным. Удивительная деталь: кажется, он в ту пору ограничивался лишь водами умеренных широт, куда акула никогда не имела доступа, и наоборот, не проникал в тропики, где китовая акула открыто пользовалась своим господством. Создается впечатление, будто они — этот открытый гигант и гигант неизвестный — просто поделили друг с другом обширные океанские пастбища.

Но всего этого в то время еще не знали. Морской змей был жертвой заговора молчания. Все более и более редки становились Рафинески, Пеки, Силлиманы, Хукеры и Ратке, то есть те натуралисты, которые вопреки всему упорствовали в своей вере в его существование и которые, быть может, и верили-то в него лишь потому, что слишком мало знали обо всех его проявлениях. Зато ряды маловеров росли день ото дня и с ними — количество шуточек и острот. Боясь насмешек, свидетели морского змея предпочитали молчать.

Кстати, по этому поводу можно процитировать замечание одного ВИПа (Very Important Person — очень важного человека), как говорят американцы: знаменитого юриста и политика Даниэля Уэбстера, который провалился на президентских выборах 1840 года и вынужден был довольствоваться постом госсекретаря США. Мы обязаны своим знанием об этом философу-натуралисту Генри Торо: под датой 14 июня 1857 года он записал в своем дневнике, что из верных источников узнал, будто бы Уэбстер видел морского змея за несколько лет до того:

«Истории вздумалось, чтобы Уэбстер встретился с некоторыми господами из Плимута в Маномете и провел с ними весь день, рыбача. Ловля кончилась, и он направился обратно на своем паруснике в Даксбери с Петерсоном, которого затащил на этот пикник почти насильно; по дороге они видели морского змея, который соответствовал обычным описаниям этого существа. Животное прошло у правого борта на расстоянии в тридцать — тридцать пять метров и затем исчезло. Во время дальнейшего пути Уэбстер, поразмыслив хорошенько о происшедшем, сказал наконец Петерсону: „Ради бога, не говорите об этом никому ни слова, ведь если станет известным, что я видел морского змея, то до конца своей жизни, куда бы я ни уехал, я буду вынужден рассказывать эту историю каждому встречному“. И тот так и делал до настоящего момента».

Если эта история — выдумка, то очень удачная, так как сам Уэбстер не может ее подтвердить. Но если она подлинна, то молчаливость государственного мужа, очевидно, плачевно сказалась на развитии науки. Вот еще почему стоит восхититься поведением в ту же эпоху двух британских ученых: в тот момент, когда знаменитый морской монстр практически потерял всякое к себе доверие, они уделили ему почетное место в важных научных публикациях.

Первым был доктор Роберт Гамильтон, которому сэр Уильям Джардин доверил редакцию одного тома своей «Библиотеки натуралиста», посвященного ластоногим. Говоря о морских чудищах в предисловии к этой книге, вышедшей в 1839 году, он писал:

«…так случилось, что даже в наши дни кое-кто настаивает на том, что существуют подобные чудовища, о внешнем виде которых натуралисты пока не могут проинформировать общественность достаточно внятно: их соображения и составляют последнюю часть сего тома. Самыми замечательными из этих животных были морской змей и кракен; и, так как вполне естественно искать кое-какие намеки на этих животных в „Библиотеке натуралиста“, мы решили воспользоваться столь благоприятной возможностью. На самом деле ластоногие и травоядные китообразные (сирены), морские змеи и кракены образуют вполне естественную комбинацию».

Поскольку доктор Гамильтон писал в этой книге и о сиренах, прототипах сказочных персонажей, то ему было очень соблазнительно поговорить под тем же соусом и о кракене с морским змеем: так у него составилась некая трилогия о монстрах, ставших классическими со времен Понтоппидана.

Эта достойная попытка нашла свое продолжение через несколько лет по инициативе мистера Эдварда Ньюмена, главного редактора лондонского «Зоолога», замечательного научного журнала викторианской эпохи. В 1847 году этот уважаемый джентльмен предоставил все полосы журнала для сообщений, связанных с осмеянным морским змеем. Наверняка именно этот акт дал толчок британскому периоду морского змея, которому посвящены последующие главы. Подогреваемые доброжелательным интересом научной общественности, свидетельства собирались в течение почти полувека. Темпы их накопления кажутся чуть менее стремительными, чем раньше, но иногда они предлагали такое богатство деталей и столь серьезные гарантии подлинности, что могли подтвердить наконец необходимость углубленных исследований и попыток идентификации.

Позиция Эдварда Ньюмена по отношению к проблеме, определенная со всей строгостью, — это вызывающий восхищение урок научной добросовестности.