1941, 22 июня, стр. 59

На стр. 40-й автор говорит о специальном институте, где были собраны все книги о СССР, имея, видимо, в виду существовавший тогда в Берлине институт, который занимался изучением Востока и нашей страны. Необходимо отметить, что был не один институт такого рода, а целая сеть институтов «остфоршунга», занимавшихся изучением Востока, главное место в котором занимало изучение СССР. Такие институты были в Бреслау, Кенигсберге и в других городах Германии. Там были «специалисты» по Советскому Союзу и другим славянским странам, занимавшиеся их изучением и готовившие соответствующие материалы.

На стр. 40-й говорится, что верховное германское командование «…недооценивало сведения о возможностях эвакуации советской промышленности на восток…» О каких сведениях идет речь? До войны никто не занимался у нас вопросом об эвакуации нашей промышленности из европейской части страны. Тут нужно уточнение. Когда война придвинулась и перешла на левобережье Днепра, тогда надо было эвакуировать Донбасс и районы…

На стр. 41-й автор пытается дать оценку данным, которыми располагала немецкая разведка. Он говорит, что немецкая разведка несомненно располагала сведениями о советских пограничных укреплениях, данными о расположении некоторых наших дивизий. Здесь сказано слишком осторожно. Немецкая разведка располагала большим количеством сведений о состоянии вооруженных сил в наших приграничных округах, о военно-экономическом потенциале европейской части нашей страны. Немцы зафиксировали подавляющее большинство наших аэродромов в приграничных округах, которые подверглись бомбежкам в первый же день войны.

Стр. 154-я. О состоянии сил в начале войны. Автор приводит число дивизий немецко-фашистской армии и Советских Вооруженных Сил. Он не учитывает при этом, что немецкие дивизии были более многочисленными по сравнению с дивизиями советских войск.

На стр. 132-й говорится о причинах, обусловивших столь малопонятное отношение Сталина к сведениям о подготовке Германией нападения на Советский Союз. Причина одна. Тщательно анализируя эти факты, мы приходим к выводу, что Сталин просто считал, что все, что не подходит под его концепцию – это порочно, и поэтому отвергал. А другие члены Политбюро не осмеливались ему возражать. Однако это не снимает с них ответственности за их деятельность в отношении подготовки страны к отражению внезапного удара со стороны нацистской Германии. Я думаю, что наша задача заключается в том, чтобы объективно взвесить все эти факторы, дать правильную оценку данной проблемы. Только такая оценка необходима для исторической науки.

(С места: – Вы, наверное, знаете о выступлении Сталина на приеме слушателей Военной академии. Как Ваше мнение?)

Председатель

(Автор книги об этом упоминает.)

Ответ:

…Спрашивают о выступлении Сталина на приеме слушателей Военной академии в начале мая 1941 года. Такое выступление действительно было и об этом говорится в книге.

(С места: – Он говорил, что может быть война и надо быть к этому готовыми.)

…Да он говорил об угрозе войны и о необходимости быть готовыми к отпору врагу. Однако практическая деятельность Сталина в мае-июне 1941 года говорит о том, что он не считал летом 1941 года войну вероятной и полагал, что война вспыхнет позже.

(Объявляется перерыв.)

Товарищи, в предисловии к своей книге тов. Некрич говорит, что историк, взявшись за исследование войны, обязан помнить не только о том, что она кончилась, но и о том, как она началась.

Я считаю, что эти слова относятся не только к историкам. Они относятся и к нашим военным кадрам, и к нашим государственным деятелям, и к нашим партийным кадрам. Мы обязаны объективно разобраться в неудачах, ошибках начального периода войны, ибо это имеет, я бы сказал, важное государственное значение.

Некоторые товарищи говорят, что нам не стоит акцентировать внимание на теневых сторонах войны.

Я думаю, что такая точка зрения неоправданна, ибо правильные выводы из наших неудач помогут нам избежать ошибок в будущем. Объективные выводы из опыта истории должны содействовать правильному воспитанию нашего народа.

Тов. Некрич взял на себя очень трудную задачу – раскрыть ту трагедию, которая постигла нас в июне 1941 года. Он затронул целый комплекс очень сложных военных, политических, экономических и идеологических проблем. В целом, мне кажется, он решил свою задачу правильно. Книга, как научно-популярный очерк, заслуживает высокой оценки. В этом я полностью согласен с выступавшими до меня товарищами.

Я не буду детально останавливаться на содержании книги, на подробной характеристике тех проблем, которые затронул тов. Некрич. Остановлюсь лишь на некоторых вопросах.

Прежде всего как историк я обратил внимание на источники, которые использовал тов. Некрич. И тут, к сожалению, сразу бросается в глаза отсутствие советских документов. Конечно, это не зависело от тов. Некрича. Но получаются очень курьезные вещи. Читаешь книгу, и наталкиваешься на такие, например, места: «Видный английский историк Эриксон пишет, что советский военный атташе в Берлине сообщил в Москву о подготовке Германии к нападению на Советский Союз, которое назначено на 14 июня». Товарищи, это производит, я бы сказал, очень странное и нехорошее впечатление. Выходит, что мы о наших делах пишем по книгам зарубежных историков!

Неиспользование советских документов ведет к неточностям, зачастую к искажениям истории. Можно привести такие примеры. По словам тов. Некрича, на Западе бытует мнение, что Шуленбург и Хильгер поставили советское правительство в известность о том, что Германия готовит нападение на Советский Союз. А разве в наших архивах нет таких данных? Почему мы должны здесь ссылаться на Хильгера? Что Шуленбург действительно поставил Советское правительство в известность о подготовке Германией нападения на СССР – этот факт, упоминавшийся во многих источниках. Есть данные, что он лично встречался с Молотовым в начале июня и информировал его о дате нападения (это сообщил мне тов. Бережков). Встреча была в присутствии Павлова. Шуленбург якобы даже заплакал и сказал: «Я понимаю, что Германия будет разгромлена в войне на два фронта, и предупреждаю: примите меры, приведите в готовность ваши вооруженные силы… Может быть это охладит пыл Гитлера». Конечно, тов. Некричу надо было ссылаться не только на книгу Хильгера, но и проверить это по советским документам.

Или возьмите дело Тухачевского. У тов. Некрича оно изложено по книге Хёттля (бывшего адъютанта Кальтенбруннера и видного работника гестапо) – человека весьма осведомленного. Как он излагает это дело? Он пишет, что эта фальшивка была действительно состряпана гестапо и немецкий разведкой, но добавляет существенную деталь: что идея уничтожения Тухачевского и высших командных кадров Советской Армии была подана из Москвы через белогвардейского генерала Скоблина, который был связан с абвером, и что немецкой разведке добровольно сдались в Берлине два агента из Москвы, сообщившие эту идею Сталина. Немецкая разведка охотно за это взялась, потому что ей было выгодно обезглавить командование Красной Армии.

А в интерпретации тов. Некрича это выглядит не до конца объективно. Если Хёттль и Шелленберг утверждают, что эту идею подкинул немецкой разведке Сталин, то надо было по нашим советским документам разобраться, в чем суть дела.

То же самое относится к интервью с тов. Голиковым. (Конечно, наша беда в том, что советские историки не могут еще использовать многих наших документов.) Это интервью не проливает свет на действительную роль наших руководителей, которые стояли тогда во главе разведывательных органов. А ведь документы имеются обширные по этому поводу. Мы не можем без документов объективно вскрыть истину.

Роль Голикова была далеко не благоприятной – это бесспорно. Он не только не информировал Сталина о готовящемся нападении (вернее, он дезинформировал его), но и несет большую ответственность за истребление нашей агентурной сети за рубежом. А что это такое – подготовить хорошего разведчика? Это значит – надо потратить на это около 8-10 лет. Надо обучить его языкам, спецпредметам, надо, чтобы он пожил за рубежом, приобрел опыт. А в те годы, когда Голиков стоял во главе Разведывательного управления, значительная часть наших агентурных кадров была уничтожена.