Исповедь Стража, стр. 119

— Да.

— Это очень плохо. Очень плохо. — Он встал, заложил руки за спину, стал расхаживать по кабинету. — Похоже, мы столкнулись с опасным противником. — Он не назвал его имени, но я и так понял. — Пока не знаю, кто он и что за ним стоит… а ты ничего не чувствуешь? — Он впился в меня взглядом. Я не отвел глаз.

— Тень, — ответил я. Он молча кивнул. Похоже, он что-то очень хотел мне рассказать, но не решался. Я понимал его.

Есть вещи, о которых рассказывают только тем людям, в которых ты не сомневаешься ни на волосок. Остальным — даже если ты им доверяешь — ты этого не поведаешь, ибо это будет грозить опасностью уже им. А я, похоже, еще не прошел решительной проверки. Но что это будет за проверка? Что вообще творится?

— Я предупрежу тебя, — повторил он. — А уж решать будешь ты.

Я опустил голову. Собрался с духом.

— Господин Линхир, скажите мне, почему вы так поступаете?

Он встал, неторопливо направился к двери. Уже взявшись за кольцо, сказал:

— Честные люди скоро будут очень нужны. Не только Королевству.

Он вышел и неслышно притворил дверь за собой.

Я ночевал в своем кабинете. Торопился дочитать Книгу. Я чувствовал, что спокойное мое время стремительно истекает. А сколько еще нужно сделать… Узнать у Борондира, где же та самая Земля, успеть скрыть его в безопасном месте, а то этот злосчастный проповедник опять попадется, снять где-то копию с Книги, скрыть ее…

Душа моя в смятении. Я слишком хорошо знаю историю. Неужели снова — наползает Тень? Неужели снова все повторяется? Неужели мне придется выбирать — король или Королевство? Король или честь и совесть?

Нет, пока еще ничего не ясно. Это только предчувствие. Только предчувствие. Хорошо было бы, если бы я обманулся… Но я — нуменорец. Такое уже было…

За чтением и этими мыслями я заснул. И увидел тот же сон, что и прошлой ночью…

…Я видел двоих. Один был — черен. Черный резкий силуэт его казался еще более определенным и четким, потому что тот, кто стоял перед ним, был весь свет. И четкая, резкая чернота была прекрасна в свете, исходившем от другого, и сияние другого было еще ярче рядом с черной тонкой четкостью первого.

И сияющий сказал:

— Сын мой…

И голос его был полон сострадания, любви и прощения. И одетый в черное медленно-медленно шагнул вперед, к одетому в свет.

— Почему… — хриплый, измученный голос. — Почему ты позволил мне все это сделать? Почему ты не остановил меня…

— Потому, что я люблю тебя, — печально и спокойно ответил голос из света.

Больше я ничего не видел.

ГЛАВА 24

Месяц гваэрон, день 12-й

Оставляю в стороне все, что Книги не касается. Это уже совсем другая история. Хотя и не скажу, что она совсем не связана с Книгой. Я не могу забыть слов Линхира — «и не только те, кто верует в Свет».

Я остыл довольно быстро. И стало мне стыдно. Да, я не допросчик, я не умею держать себя в руках, ловить человека на слове. Почему-то пришло сравнение с раковиной — я не жду, пока она раскроется, я пытаюсь ее взломать.

Не скажу, чтобы мне стало легче после этого разговора. На душе было тяжело и горько. Поначалу я думал, что это из-за того, что я вел себя не лучшим образом. Затем понял — не потому. Я не сумел переубедить Борондира, да и не пытался — я пытался убедить себя.

В чем?

Да в том, что ничего такого не было — ни стремящегося к добру Мелькора, ни Эллери, ни благородного воинства Аст Ахэ. Я нарочито выискивал в преданиях несообразности и радовался — ага, проговорились! Все вранье!

А теперь я, поостыв, устыдился своего злорадства. Ведь разве летописец не человек? Разве не может он в предание привнести своего, особенно если хочет изо всех сил что-то показать, заставить запомнить? А пишет к тому же тот, кому все эти события причинили боль, так он тем более не будет замечать мелочей.

И тогда я постарался отмести все наносное и посмотреть, что же все-таки остается.

Остается ах'энн и Эллери Ахэ.

Они, несомненно, были.

Остается Земля-у-Моря, которая скорее всего существует. Вот ныне существующее место, где люди живут согласно учению Мелькора. И если мне удастся увидеть все своими глазами, я, наверное, тоже на многое стану смотреть по-иному.

Но заставит ли это меня отречься от родины, от памяти предков?

И есть ли у меня еще время на размышления?

Что-то недоброе собиралось в воздухе, и я все сильнее чувствовал это с каждой минутой. Наверное, дурно хвалиться, но я не боялся. Наоборот — мне хотелось драки. Если кто-то намерен поохотиться на меня — что ж, ему не стоит надеяться на легкую добычу. И неизвестно еще, кто на самом деле окажется охотником.

Не знаю, кто убил моего человека. Возможно, это вышло случайно, возможно, неслучайно. Тогда Советник знает, что я пытаюсь докопаться до того, кто он такой. Тогда я в опасности. Но пока меня прикрывает господин Линхир… А что будет потом? Может, это убийство — предупреждение? «Я знаю, кто ты, теперь ты тоже знаешь, что я за тобой слежу. Утихомирься либо продайся — или умри». Так? Или я уже начинаю выдумывать?

Чутье мое меня не обманывает, в этом я уже не раз имел возможность увериться. Господин Линхир как-то проговорился, что именно из-за этого чутья он и выбрал меня для службы. Долгие годы он незаметно, тихонько обучал меня, причем так, что мне казалось — все получается как бы само собой. Я понял все лишь потом. И не бросился благодарить Линхира — он просто изобразил бы недоумение и посмеялся надо мной.

Я знаю — это он писал моим родителям, когда я, юный дурак, искал какого-то несуществующего высшего смысла в своей, в общем-то, обычной, заурядной жизни, забывая о самом простом и главном. Он заставил меня понять, что высший смысл — это не красивая смерть, а занудная, тяжелая работа, и не всегда удастся не то чтобы благодарность за это получить, а хотя бы плоды ее увидеть.

«Я служу Королевству, а не королю…»

«Во что я верю? Верю я в Королевство и своих людей, а в остальном это дело только мое и Эру Единого. Перед ним и отвечу».

«К сожалению, мальчик мой, настает время, когда выбор приходится делать каждому. Я думаю, ты сумеешь поступить, как порядочный человек. Как просто порядочный человек. Поверь мне, это — главное».

«Благо Королевства… Знаешь ли, благом Королевства можно объяснить и оправдать все, что угодно. Далее то, что когда у меня разыгрывается геморрой, то лучше ко мне с делами не соваться. А по мне, благо Королевства — в порядочных людях. И сила тоже. Впрочем, это мое решение. А уж как ты решишь — думай сам».

«Скоро Королевству очень понадобятся именно порядочные люди. Поверь мне. Очень скоро».

Я набрался смелости и спросил у него напрямую — за что все-таки держат за решеткой Борондира?

— Да ни за что, — ответил господин Линхир, слегка усмехаясь. — Если хочешь, он жертва моего радения о судьбах Королевства. Придумать причину просто. Все мы не безгрешны. — Его лицо резко посуровело. — Можешь считать меня сволочью, но для меня благо Королевства выше жизни одного человека. Но этот, как я понимаю, не опасен.

— Сам по себе — вряд ли, — ответил я. — Дело даже не в том, что он проповедует. Эта проповедь из толпы мало что стоит. Но вот если такая проповедь пойдет сверху, да еще и от лица власти…

Мы переглянулись. Мы поняли друг друга.

Я уже принял решение. Но у меня еще есть время…

О Гондолине в этой Книге почему-то лишь упоминалось. Не понимаю, почему. Тургон тоже ведь потомок Финве. Наверное, потому, что он тоже не встречался с Мелькором лично. По крайней мере, в Средиземье. А такие летописца, видимо, не интересовали. Да и уничтожение Гондолина трудно чем-либо оправдать, кроме боязни того, что Тургон когда-нибудь выйдет и надает, как уже было. Благородных причин тут как-то не выдумаешь. Зато здесь была история предательства Маэглина.

О МАЭГЛИНЕ

Орки напали ночью, неожиданно. Перебили всех, кроме Маэглина. В нем сразу распознали вождя; конечно, надо бы доставить его Гортхауэру… однако оркам хотелось позабавиться. Маэглин в ужасе слушал, как они обсуждают, что с ним делать. Выхода не было. Сейчас, пожалуй, даже Ангбанд пугал его меньше грядущей расправы.