Собачье сердце (сборник), стр. 15
- Ду… Гу-гу! - что-то кричал Шариков сквозь рев воды.
Послышался голос Федора:
- Филипп Филиппович, все равно надо открывать, пусть разойдется, отсосем из кухни.
- Открывайте! - сердито крикнул Филипп Филиппович.
Тройка поднялась с ковра, дверь из ванной нажали и тотчас волна хлынула в коридорчик. В нем она разделилась на три потока: прямо в противоположную уборную, направо - в кухню и налево в переднюю. Шлепая и прыгая, Зина захлопнула в нее дверь. По щиколотку в воде вышел Федор, почему-то улыбаясь. Он был как в клеенке - весь мокрый.
- Еле заткнул, напор большой, - пояснил он.
- Где этот? - спросил Филипп Филиппович и с проклятием поднял одну ногу.
- Боится выходить, - глупо усмехаясь, объяснил Федор.
- Бить будете, папаша? - донесся плаксивый голос Шарикова из ванной.
- Болван! - коротко отозвался Филипп Филиппович.
Зина и Дарья Петровна в подоткнутых до колен юбках, с голыми ногами, и Шариков с швейцаром, босые, с закатанными штанами шваркали мокрыми тряпками по полу кухни и отжимали их в грязные ведра и раковину.
Заброшенная плита гудела. Вода уходила через дверь на гулкую лестницу прямо в пролет лестницы и падала в подвал.
Борменталь, вытянувшись на цыпочках, стоял в глубокой луже, на паркете передней, и вел переговоры через чуть приоткрытую дверь на цепочке.
- Не будет сегодня приема, профессор нездоров. Будьте добры отойти от двери, у нас труба лопнула…
- А когда же прием? - добивался голос за дверью, - мне бы только на минуточку…
- Не могу, - Борменталь переступил с носков на каблуки, - профессор лежит и труба лопнула. Завтра прошу. Зина! Милая! Отсюда вытирайте, а то она на парадную лестницу выльется.
- Тряпки не берут.
- Сейчас кружками вычерпаем, - отозвался Федор, - сейчас.
Звонки следовали один за другим и Борменталь уже подошвой стоял в воде.
- Когда же операция? - приставал голос и пытался просунуться в щель.
- Труба лопнула…
- Я бы в калошах прошел…
Синеватые силуэты появились за дверью.
- Нельзя, прошу завтра.
- А я записан.
- Завтра. Катастрофа с водопроводом.
Федор у ног доктора ерзал в озере, скреб кружкой, а исцарапанный Шариков придумал новый способ. Он скатал громадную тряпку в трубку, лег животом в воду и погнал ее из передней обратно к уборной.
- Что ты, леший, по всей квартире гоняешь? - сердилась Дарья Петровна, - выливай в раковину.
- Да что в раковину, - ловя руками мутную воду, отвечал Шариков, - она на парадное вылезет.
Из коридора со скрежетом выехала скамеечка и на ней вытянулся, балансируя, Филипп Филиппович в синих с полосками носках.
- Иван Арнольдович, бросьте вы отвечать. Идите в спальню, я вам туфли дам.
- Ничего, Филипп Филиппович, какие пустяки.
- В калоши станьте.
- Да ничего. Все равно уже ноги мокрые.
- Ах, боже мой! - расстраивался Филипп Филиппович.
- До чего вредное животное! - отозвался вдруг Шариков и выехал на корточках с суповой миской в руке.
Борменталь захлопнул дверь, не выдержал и засмеялся. Ноздри Филиппа Филипповича раздулись, очки вспыхнули.
- Вы про кого говорите? - спросил он у Шарикова с высоты, - позвольте узнать.
- Про кота я говорю. Такая сволочь, - ответил Шариков, бегая глазами.
- Знаете, Шариков, - переводя дух, отозвался Филипп Филиппович, - я положительно не видал более наглого существа, чем вы.
Борменталь хихикнул.
- Вы, - продолжал Филипп Филиппович, - просто нахал. Как вы смеете это говорить? Вы все это учинили и еще позволяете… Да нет! Это черт знает что такое!
- Шариков, скажите мне, пожалуйста, - заговорил Борменталь, - сколько времени вы еще будете гоняться за котами? Стыдитесь! Ведь это же безобразие! Дикарь!
- Какой я дикарь? - хмуро отозвался Шариков, - ничего я не дикарь. Его терпеть в квартире невозможно. Только и ищет - как бы что своровать. Фарш слопал у Дарьи. Я его поучить хотел.
- Вас бы самого поучить! - ответил Филипп Филиппович, - вы поглядите на свою физиономию в зеркале.
- Чуть глаза не лишил, - мрачно отозвался Шариков, трогая глаз мокрой грязной рукой.
Когда черный от влаги паркет несколько подсох, все зеркала покрылись банным налетом и звонки прекратились. Филипп Филиппович в сафьяновых красных туфлях стоял в передней.
- Вот вам, Федор.
- Покорнейше благодарю.
- Переоденьтесь сейчас же. Да, вот что: выпейте у Дарьи Петровны водки.
- Покорнейше благодарю, - Федор помялся, потом сказал. - Тут еще, Филипп Филиппович. Я извиняюсь, уж прямо и совестно. Только - за стекло в седьмой квартире… Гражданин Шариков камнями швырял…
- В кота? - спросил Филипп Филиппович, хмурясь, как облако.
- То-то, что в хозяина квартиры. Он уж в суд грозился подать.
- Черт!
- Кухарку Шариков ихнюю обнял, а тот его гнать стал. Ну, повздорили.
- Ради бога, вы мне всегда сообщайте сразу о таких вещах! Сколько нужно?
- Полтора.
Филипп Филиппович извлек три блестящих полтинника и вручил Федору.
- Еще за такого мерзавца полтора целковых платить, - послышался в дверях глухой голос, - да он сам…
Филипп Филиппович обернулся, закусил губу и молча нажал на Шарикова, вытеснил его в приемную и запер его на ключ. Шариков изнутри тотчас загрохотал кулаками в дверь.
- Не сметь! - явно больным голосом воскликнул Филипп Филиппович.
- Ну, уж это действительно, - многозначительно заметил Федор, - такого наглого я в жизнь свою не видал.
Борменталь как из-под земли вырос.
- Филипп Филиппович, прошу вас, не волнуйтесь.
Энергичный эскулап отпер дверь в приемную и оттуда донесся его голос:
- Вы что? В кабаке, что ли?
- Это так… - добавил решительно Федор, - вот это так… Да по уху бы еще…
- Ну, что вы, Федор, - печально буркнул Филипп Филиппович.
- Помилуйте, вас жалко, Филипп Филиппович.
Глава 7
- Нет, нет и нет! - настойчиво заговорил Борменталь, - извольте заложить.
- Ну, что, ей-богу, - забурчал недовольно Шариков.
- Благодарю вас, доктор, - ласково сказал Филипп Филиппович, - а то мне уже надоело делать замечания.
- Все равно не позволю есть, пока не заложите. Зина, примите майонез у Шарикова.
- Как это так «примите»? - расстроился Шариков, - я сейчас заложу.
Левой рукой он заслонил блюдо от Зины, а правой запихнул салфетку за воротник и стал похож на клиента в парикмахерской.
- И вилкой, пожалуйста, - добавил Борменталь.
Шариков длинно вздохнул и стал ловить куски осетрины в густом соусе.
- Я еще водочки выпью? - заявил он вопросительно.
- А не будет ли вам? - осведомился Борменталь, - вы последнее время слишком налегаете на водку.
- Вам жалко? - осведомился Шариков и глянул исподлобья.
- Глупости говорите… - вмешался суровый Филипп Филиппович, но Борменталь его перебил.
- Не беспокойтесь, Филипп Филиппович, я сам. Вы, Шариков, чепуху говорите и возмутительнее всего то, что говорите ее безапелляционно и уверенно. Водки мне, конечно, не жаль, тем более, что она не моя, а Филиппа Филипповича. Просто - это вредно. Это - раз, а второе - вы и без водки держите себя неприлично.
Борменталь указал на заклеенный буфет.
- Зинуша, дайте мне, пожалуйста, еще рыбы, - произнес профессор.
Шариков тем временем потянулся к графинчику и, покосившись на Борменталя, налил рюмочку.
- И другим надо предложить, - сказал Борменталь, - и так: сперва Филиппу Филипповичу, затем мне, а в заключение себе.
Шариковский рот тронула едва заметная сатирическая улыбка, и он разлил водку по рюмкам.
- Вот все у вас как на параде, - заговорил он, - салфетку - туда, галстук - сюда, да «извините», да «пожалуйста-мерси», а так, чтобы по-настоящему, - это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме.
- А как это «по-настоящему»? - позвольте осведомиться.
Шариков на это ничего не ответил Филиппу Филипповичу, а поднял рюмку и произнес: