Перевёрнутый полумесяц, стр. 38

— Мирек, море!

И правда, среди гор тускло заблестела узкая полоска воды — в мглистых сумерках, отчаянно далеко! Сколько же еще поворотов ждет нас, если дорога неутомимо поднимается вверх, вместо того чтобы спешить вниз, к морю?

Еще полчаса назад стрелка альтиметра опустилась к нулю, справа на нас повеяло сыростью, но воды, о которой мы так мечтаем, опять нигде нет. Карта-«миллионка» сообщает, что берег Эгейского моря в трех-пяти километрах от нас, но она не говорит, как к нему добраться. Общее собрание экспедиции выносит компромиссное решение: будем ехать до тех пор, пока не повстречаем хотя бы источника питьевой воды, даже если нам потребуется для этого не вставать из-за руля до полуночи.

Наконец-то! В свете рефлекторов появляется стена с бетонным водопоем, из двух труб в него льется искристая вода. Не успели мы вытащить мыло и полотенце, как Ольдржих уже лежал в бассейне по уши в воде.

О карте мы даже не вспомнили.

Только утром было подсчитано, что в этот день мы побили рекорд: от Измита проехали четыреста тридцать три километра.

И все-таки остались на том же меридиане, на каком были при выезде из Болгарии. Вот вам и путь вокруг Мраморного моря!

В очереди за водой

Итак, начнем, как говорится, от Адама. Уже третий день мы в Азии, пора узнать, почему она так называется.

Восход солнца на древнеассирийском языке назывался «асу». А поскольку прежние мореплаватели, идя с запада, видели, что солнце всегда восходит над берегами Эгейского моря, они стали называть «Асу» весь континент, раскинувшийся за той полоской земли.

Эта удивительная часть света спешит предстать перед нами во всей своей многоликости.

К примеру, сегодня утром. Мы проснулись в великолепной оливковой роще, которую вчера ночью не смогли рассмотреть как следует. Стволы многолетних олив причудливо искривлены; одни дуплисты, другие раздвоены и издали напоминают шагающих двуногих чудовищ. Стволы отдельных деревьев словно завязаны узлами, скручены подобно лианам. Времени на разглядывание этих диковин у нас достаточно только потому, что мы вынуждены терпеливо стоять в очереди за водой. Вчера мы легли после полуночи и поэтому немного проспали, а когда, не успев продрать глаза, вылезли из машин, у водопоя уже были верблюды. Первые азиатские верблюды. Наклоняя головы к резервуару, они чуть морщатся — видимо, потому, что ночью мы в нем мылись, — но тут же принимаются жадно пить. Мы вежливо ждем, пока напьются эти поистине бездонные бочки. Ведь они пришли сюда раньше и испытывают жажду, а мы хотим лишь умыться, почистить зубы. В таком положении чувствуешь себя так, словно стоишь у бензоцистерны, заправляющей четырехмоторный самолет. Верблюд вытягивает длинную, похожую на шланг шею и пьет, пьет без конца. К счастью, верблюдов всего шесть. Вот последний из них пожевал губами всухую, словно говоря: «Ну, а теперь можете браться за свои зубные щетки…» Потом еще раз оглянулся на нас и включился в мерный ритм каравана: обе правые ноги, затем обе левые, снова обе правые…

— Просто удивительно, как это животное не свалится на бок, если у него сразу подняты обе левые ноги? — Это произнес водитель красной машины и сел за руль.

Царство олеандров

О том, что в Азии водятся медведи, нам было известно из учебника естествознания. Но то, что мы повстречаем медведя на берегу Эгейского моря, напротив острова Лесбос, не пришло бы нам в голову даже во сне. Вдобавок ко всему мы встретили сразу двух медведей, и шли они прямо по шоссе!

Мы заметили их в каких-нибудь двадцати метрах от машин. Нажимаем на тормоза. Стоп!

Не пугайтесь, а лучше выходите из машин, да не забудьте захватить фотоаппарат. У обоих косолапых на шее цепь, они уже встали на задние лапы, смекнув, что их хозяевам неожиданно выпал случай подработать сверх программы.

Их всего семеро: два медведя, двое мужчин (оба с бубнами и длинными шестами), одна женщина, девочка лет двух и осел. А впрочем, вот и восьмой член семьи, полугодовалая девчушка, ее и не видно: мать прижала ее, закутанную, к своей груди. Малышка не боится ни осла, ни медведей. Но, увидев человека с фотоаппаратом, она пустилась в рев.

А медведи уже танцуют возле одной из наших «татр». Они неуклюже топчутся на месте, пытаясь попасть в ритм бубна, и крепко держат в передних лапах шесты, которые им вручили хозяева. Медведи искоса поглядывают на нас, как будто им очень важно узнать, что мы думаем об их танцевальном искусстве.

Хватит, братцы, довольно, перестаньте! Термометр показывает тридцать два градуса в тени, в этом полярном облачении вам наверняка не до танцев. Вот вам за труды!

Медведи ловко поймали по сухарю, хозяева поблагодарили за вознаграждение, и вся компания двинулась дальше.

Спустя некоторое время переезжаем через полувысохшую реку Чаы, в это время года просто ручей, как об этом справедливо говорит ее турецкое название.

Давайте забудем, что мы спешим, давайте полюбуемся открывшимся перед нами видом! Если и есть где-нибудь на свете райский уголок, так это определенно здесь, по обеим сторонам от моста через реку Чаы, в нескольких километрах от ее впадения в Эгейское море. Насколько хватает глаз, всюду виднеются могучие заросли олеандров, нежные кудри розовых и пурпурных цветов вьются в сочной зелени, а среди этого великолепия блаженствуют рыжие коровы, мирно пощипывая траву, время от времени поднимая голову и окидывая взглядом свое олеандровое царство.

Мы сфотографировали этот коровий рай и, уже сидя за рулем, долго еще говорили о том, что сказали бы — пусти их сюда — наши цветоводы, которые в каких-то Пругоницах [14] тоже разводят олеандры, рододендроны, благородные азалии и прочие радующие глаз красоты природы.

Театр вас исцелит

Ничего нового нет в том, что экономические бойкоты и блокады не раз вынуждали человечество делать великие открытия. Если этакий экономический нож приставлен тебе к горлу, волей-неволей приходится думать о полном самообеспечении. Так было тысячи лет назад, так осталось и теперь.

Когда Пергам, столица одноименного малоазиатского царства, достиг вершины своего могущества, пергамская библиотека насчитывала более двухсот тысяч книг и папирусных свитков. Таким образом, она стала серьезным конкурентом Александрийской библиотеки в Египте. Тогда Египет в поддержку своего приоритета, над которым нависла серьезная угроза, издал строжайшее запрещение вывозить папирус. Однако пергамцы быстро оправились от этого удара и даже нашли путь избавления от древнеегипетского «эмбарго». Они стали собирать телячьи, козьи, овечьи и ослиные шкуры. Известью они очищали их от шерсти, натягивали на рамы и после сушки белили мелом. Так был найден новый материал для письма, который своими качествами вскоре превзошел папирус, дожив до почтенного возраста в полторы тысячи лет. Можно ли было назвать его иначе, чем пергамент, если изобретен он был в Пергаме?..

Патент на изобретение остался в Пергаме, однако драгоценная библиотека, столь полюбившаяся прекрасным очам Клеопатры, покинула город. Антонию ничего не оставалось, как исполнить мечту своей обворожительной чародейки. По его приказу вся пергамская библиотека была переправлена в Александрию.

В молчаливом раздумье бродим мы по обширному пер гамскому Акрополю с наивным желанием найти здесь хоть один пергамент, уцелевший от «воришек» Антония; взять его в руки и при слабом свете угасающего дня поднести к глазам. К сожалению, здесь почти не осталось скульптур, которых было полно в библиотеке, мало что уцелело от каменных стен. Мог ли после этого сохраниться здесь папирус или пергамент?.. Но да будет воздана хвала тем, кто разместил библиотеку в столь почетном месте — возле южного входа в Акрополь, перед храмом Афины, храмом Траяна и даже перед самим царским дворцом.