Мираж черной пустыни, стр. 47
— Даю тебе честное слово.
— А тебе — защищать свою.
— Да, конечно.
— Особенно сейчас.
— Сейчас?
Принесли пиво, и Миранда начала разливать его по стеклянным кружкам. После того как официант ушел на кухню, она сказала:
— Очень хорошо, что ты пришел сегодня. А то я уже собиралась разыскивать тебя.
Он с тревогой посмотрел на нее.
— Разыскивать?
Она сделала глоток.
— Ой, боюсь, официант принес холодное пиво. Я начала держать часть пива на льду — для американцев. Они пьют его холодным, представляешь?
— Миранда, почему ты хотела меня разыскивать? Ты же понимаешь, что то, что между нами произошло той ночью, больше не повторится.
— Я даже и не думала об этом. Просто я хотела сказать тебе одну вещь.
— И какую же?
— Что я беременна.
— Что?
В дверях кухни появился официант. Миранда махнула ему, чтобы он исчез.
— Пожалуйста, лорд Тривертон, тише: мы должны быть осторожны.
— Ты беременна?! — переспросил он.
— Да.
— Ты уверена?
Она вздохнула.
— Да.
— К чему ты мне это говоришь?
— К тому, что это твой ребенок.
— Мой?
— Можешь быть в этом абсолютно уверен.
Валентин впился в нее взглядом. Затем произнес: «Бог мой!» и встал. Он сделал несколько шагов и резко развернулся.
— Что ты собираешься делать?
— Делать? Рожать, конечно же.
— В Лимуру есть женщина. Некая миссис Бэйтс…
Миранда решительно покачала головой.
— Я никогда не пойду на это. А ты смог бы? Зная, что это твой ребенок? Кстати, высока вероятность, что это мальчик. В нашей семье часто рождаются мальчики. — Она на минуту замолчала, давая ему возможность осознать полученную информацию, затем сказала: — Я ничего не прошу у тебя. Я не из таких женщин и сама позабочусь о нем, сама воспитаю. Никто не узнает, что ты его отец. Просто я подумала, что ты должен знать об этом, вот и все.
Валентин бросил на нее тяжелый, задумчивый взгляд. Она с честью выдержала его.
Валентин подумал о своем отце, старом графе. По Лондону ходили слухи о женщине и маленьком мальчике. Отец Валентина поселил их в квартире на Бедфорд Сквер.
Мальчик. Сын…
Он подошел к столу и сел.
— Извини, Миранда, — произнес он серьезным тоном. — Я не хотел, чтобы это произошло.
— Я тоже, но что поделаешь? Что произошло, то произошло. Я столько лет оберегала свою репутацию, и вот минутная слабость — и все рухнуло.
— Это моя вина.
— Мы оба виноваты.
— Конечно же, я помогу тебе.
— Я не прошу об этом.
— И все же… — Мозг Валентина начал лихорадочно работать. Он вспомнил о членах клуба, которые со знанием дела обменивались взглядами, стоило ему войти в комнату, о разговорах, которые резко обрывались. Валентин знал, что вся колония говорила о них с Роуз, сплетничала об их семейных проблемах. Граф Тривертон не может родить наследника.
— Когда должен родиться ребенок? — спросил он.
— В марте.
— Превосходно, — сказал он и достал из кармана бумажник. — Это будет началом.
17
Невозможно было найти худшего времени для визита в Кению, чем сейчас: накануне периода дождей, когда трава была добела выжжена солнцем, поля стояли пустыми и голыми, и вся страна выглядела заброшенным, богом забытым местом.
«Такая же участь ждет и меня, — думала Грейс, — если я не постараюсь сегодня».
Комиссия прибыла днем раньше. Она остановилась в гостинице «Белый носорог» в Найэри и в скором времени должна была приехать в коттедж «Поющие птицы», чтобы приступить к инспектированию. Чувствуя себя ответственным за произошедшее, Джеймс предложил ей свою помощь, но Грейс отказалась. Она считала, что сама должна разобраться с комиссией и справиться с возникшей проблемой.
Утро было ранним и прохладным: она шла по тропинке к небольшому огороженному двору, примыкающему к клинике. По земле все еще стелился ночной туман; на листьях, словно стеклянные бусинки, блестели капельки росы. Грейс заметила, как высоко в деревьях мелькнула райская мухоловка, ее длинный ярко-рыжий хвост сверкнул в лучах утреннего солнца. Над тропинкой пролетел светло-коричневый пчелоед. Воздух был наполнен птичьим щебетом и трелями. За рекой над деревьями висел сизый дым, подымающийся от костров кикую.
Миссия Грейс состояла из трех сооружений: отделения для приема пациентов, роль которого играли четыре столба и соломенная крыша; школы, где в качестве скамеек выступали бревна, лежащие перед оливковым деревом с прибитой к нему доской; стационара для серьезно больных и пострадавших, являвшегося обычной хижиной. Грейс уже ждала безмолвная толпа первых посетителей: женщины с младенцами за спинами; старики, сидящие на корточках в грязи и играющие в бесконечную игру с мелкими камешками.
Когда комиссия, состоящая из трех мужчин и двух женщин, наконец прибыла, Грейс уже вовсю занималась своими обычными делами.
Поскольку Грейс виделась с членами комиссии впервые, как, собственно, и они с ней, первые минуты встречи ушли на знакомство. Возглавлял комиссию преподобный Сэнки, который приехал в Кению не один, а в сопровождении своей жены Иды. Первое время они не задавали вопросов, а просто наблюдали за тем, как Грейс с помощью Марио оказывает медицинскую помощь африканцам, которые шли сплошным потоком.
Как обычно, среди пациентов были обожженные дети: она обрабатывала пораженные участки солью марганцевой кислоты, накладывала на них чистые повязки и отсылала детей к матерям, предупреждая последних об опасностях разведения открытого огня в хижинах. Был также мужчина с зобом, которому Грейс не могла ничем помочь; человек с тяжелым случаем слоновой болезни, которого она отправила в католический госпиталь в Найэри; мужчина, поранивший несколько дней назад руку, в которую, из-за того что рана не была продезинфицирована, попала инфекция. Многие пациенты уже приходили к ней с этими же самыми проблемами, некоторые даже по нескольку раз. Эти проблемы возникали из-за антисанитарии, в которой они жили, и, хотя Грейс, как заведенная, каждый раз повторяла одни и те же предостережения о том, чтобы они соблюдали чистоту в своих жилищах, держали коз на улице, регулярно мылись, носили сандалии, отгоняли от лица мух, все ее советы полностью игнорировались.
Мистер Сэнки и его компаньоны молча наблюдали за ее действиями, время от времени делая записи в своих блокнотах. Они осматривали клинику, проверяли имеющееся на столе оборудование — ларингоскоп, молоточек для проверки рефлекторных реакций, шприцы для инъекций, шпатели для языка, хирургические щипцы и скальпели, — читали этикетки на бутылочках, рассматривали ее таблицы, слушали.
Старик, все тело которого было покрыто язвами, увидев, что Грейс потянулась к шприцу, начал что-то громко тараторить. Марио перевел:
— Он говорит, что ему уже делали укол, мамсааб. Вчера, в католической миссии.
— Понятно, — сказала Грейс, наполняя шприц жидкостью из бутылки с надписью «Неосальварсан». — Ему укололи именно это лекарство?
— Он говорит, что да, мемсааб.
— Спроси его, сделали ли ему укол от тучевой инфекции.
Мужчины обменялись парой фраз, и Марио ответил:
— Говорит, что сделали, мемсааб.
— Очень хорошо, Марио. Подержи его, пожалуйста.
Несмотря на протесты старика, Грейс уколола его в руку.
— Позвольте спросить, — произнесла миссис Сэнки, когда старик, громко жалуясь, покинул клинику. — Что это было?
— У этого мужчины фрамбезия. Ему необходимо было сделать укол, — ответила Грейс, заглядывая в рот следующей пациентки.
— Но он сказал, что ему уже сделали этот укол.
— Эти люди до смерти боятся уколов, миссис Сэнки, — сообщила Грейс, беря в руку щипцы. — И они скажут что угодно, лишь бы избежать их.
— А откуда вы знаете, что этот человек говорил неправду? — спросила миссис Сэнки, глядя, как Грейс извлекает изо рта женщины гнилой зуб.
— Потому что он настаивал на том, что ему сделали укол от тучевой инфекции, а такой инфекции в природе не существует.