Гонг и чаша, стр. 41

— Я сказал, ты услышала. Кстати, не пора ли нам пора? Меня жена дома ждет.

— Жена? — Вежлева хмыкнула. — Провинциальная дурочка стала женой? Что-то я пропустила… Может, до утра подождет, куда нам, молодым да красивым, спешить?

— Да нет, она тогда спать не ляжет, синяки под глазами будут. Зачем?

— Ну, раз так — езжай, я еще посижу. Хорошо тут.

— Я думал, что отвезу тебя.

— Вызову такси. И кстати, скажи официанту, чтобы сюда зашел.

Я вынул бумажник, оставил купюры на столе, облобызал ей ручку и удалился. На спине я чувствовал ее взгляд, и мне казалось, что смотрит она сквозь оптический прицел.

Вика, увидев меня даже раньше одиннадцати, явно обрадовалась, впрочем, постаралась не показать это, а я в свою очередь постарался сделать вид, что этого не заметил.

— Ты завтра со мной едешь утром? — спросила она, засыпая.

— Я завтра на последний штурм, — пробормотал я уже сквозь сон.

ГЛАВА 15,

в которой героя ждут одновременно как удивительные, так и неприятные открытия

Я так заколебался накануне с этими храмами, змеями, повстанцами и Вежлевой, что продрых часов до одиннадцати и не слышал ни как ушла Вика, ни как звонил телефон, ни то, что за окном разгулялся ветер, предвещая скорое ненастье. Я спал — безмятежно, без снов и задних ног.

Продрав глаза, я понял, что у меня просто-таки отличное настроение. Среда с ожиданием этого никчемушного и откровенно стремного свидания миновала, с Вежлевой при этом я расстался, конечно, не слишком-то полюбовно, но и без открытой вражды. Да и не рискнет она мне напрямую подлянки строить, пока за моей спиной маячат тени с фамилиями Зимин и Валяев. Кстати, о Зимине.

— Алло, Максим Андрасович, это Киф.

— Ну, если бы ты мне позвонил часа два назад или хотя бы снял трубку, когда я звонил тебе час назад, может, я бы и подумал, что ты последовал моему совету. Сейчас-то я и сам знаю, что ты этого не сделал.

— Это не от неуважения к вашим советам. Исключительно инстинкт самосохранения. Ну не мог я в постель ложиться с эфой, боюсь.

— Нет у нее там зубов, я это точно знаю. Впрочем — твоя жизнь, тебе жить.

Слова-то такие, не слишком вроде приятные, но тон очень дружелюбный.

— Зато я ваше задание выполнил, — похвастался я. — Все, что надо, сказал.

— И? — в голосе хозяина появились деловые нотки.

— Очень взволновалась, меня чуть ли не за грудки хватала: откуда знаешь да откуда знаешь?

— А ты чего?

— Ну а я чего… — Я выдержал мхатовскую паузу. — А я говорю: не скажу. Не скажу — и все тут, поскольку это и есть моя личная главная военная тайна.

— Хм. Молодец. — Зимин удовлетворенно похмыкал. — Значит, вот что. Будет звонить — трубку не бери, на встречу звать — пока не ходи, жди моей отмашки.

— Ну прямо как шпионский боевик, — опасливо заметил я. — Неужто она тоже…

— Чего — тоже? — вкрадчиво спросил Зимин.

— Страдает заболеваниями сердечно-сосудистой системы? — уклончиво уточнил я.

Зимин захохотал:

— Ну, Киф, ну вот люблю я тебя, сукиного сына. Вот ведь что значит мастер художественного слова.

Я вежливо похихикал на пару с ним. Кто его знает, может, он смеется, а сам ко мне бригаду врачей с сорок пятым калибром посылает в этот момент.

— Не забивай себе голову этой ерундой. Что до Марины — нет, она не из этого расклада. Она не станет заниматься инсайдерством, тут немного другое, но что именно — тебе знать ни к чему. По крайней мере, сейчас.

— И очень хорошо! — абсолютно искренне сообщил Зимину я. — И не надо, да и потом мне наверняка это все не слишком интересно будет!

— Молодец, соображаешь. Так, что еще я хотел проговорить? А, вот! С тобой хочет познакомиться шеф.

Я не знал, как на это реагировать, и промолчал.

— Он сказал, что, как только ты благополучно закончишь квест с дриадами, немедленно доставить тебя пред его очи.

— Ну, наверное, это хорошо? — уточняюще произнес я.

— Это? — Зимин помолчал. — Это неожиданно даже для меня. И не очень хорошо для тебя. Ну, не то чтобы плохо, но…

— Я начинаю бояться, — искренне сказал я Зимину.

— Да не в этом смысле. Шеф тебя не съест, он у нас вообще, по-моему, никогда никого не обидел в этой жизни. Но сам факт того, что Старик хочет видеть человека, который в корпорации без году неделя, а некоторые люди, работающие у нас бездну времени, при этом у него на приеме ни разу не бывали, точно не добавит тебе любви большинства окружающих. Поэтому будь готов к тому, что вскоре многие подающие тебе руку будут думать о том, как бы половчее перебить тебе ноги. Впрочем, появятся и те, кто станет искать твоей дружбы, — ты в фаворе у нас, самых близких и верных помощников Старика, и, что уж греха таить, у его наследников, побывал у него самого, значит, с тобой надо дружить.

— Уфф, — вздохнул я. — Как же раньше все было просто и ясно…

— Не печалься. Зато мы тебе премию дали, сегодня сам увидишь, — приободрил меня Зимин.

— Упс. А меня сегодня не будет, я в храм собрался. А можно ваша тетенька-зарплатчица мою денежку Вике отдаст?

— Не боишься женщине в руки деньги давать? А ну как потратит? — подколол меня Зимин.

— Эта? Эта не потратит, — уверенно сказал я. — По крайней мере сейчас.

— Эх, Киф, молод ты еще, — многоопытно сказал Зимин. — Ничего ты пока в женщинах не понимаешь. Ладно, не суть. Вот еще что — со следующей недели начинай выпуск еженедельника в новом, расширенном формате. Пополнение жди в понедельник, главному редактору Елиза позвонит. А вот цену на газету оставим прежнюю, сделаем людям приятное.

— И пусть она еще Мамонту, то есть Покровскому, скажет, чтобы он мне оставшиеся две комнаты в нашем крыле отдал, — немедленно заявил я. — А то друг у друга на голове сидеть будем, это не дело. И Вике хорошо бы денежку добавить, у нее спиногрызов вдвое больше становится.

— Вот ты жадюга! — с явной симпатией сказал мне Зимин. — Люблю таких!

Обменявшись еще парой фраз, мы повесили трубку. Я позвонил Вике, порадовал ее всеми новостями сразу, наказал забрать мою денежку, перекурил и полез в капсулу. Пора с этими храмами кончать к чертовой бабушке — сколько можно, в конце-то концов. Надоели они мне.

Первое, что я увидел, войдя в игру, — это сообщение:

Второе, что меня немного ошарашило, — это то, что впервые за последнее время я увидел в расположении роты суету и беготню. Куда делись тишина, покой, пустота на плацу и состояние алкогольного опьянения у Грохха? Его рык был слышен издалека:

— Стадо баранов вы, а не бойцы славной традициями седьмой роты! Подтянуть ремень, чучело!

У нашего барака сидели на ступеньках крыльца все его обитатели, ну, кроме Фаттаха, которого я вообще не видел уже давно. Они с интересом наблюдали, как мастер-лейтенант распинается перед шеренгой новобранцев, и, похоже, комментировали и бойцов, и самого Грохха. Ветеранское право, ни отнять, ни прибавить.

«Вовремя я подсуетился. Еще бы денек — и все, никуда не сходишь. Да и сегодня, похоже, уже не факт, что выгорит», — прикинул я и направился к хохочущим сослуживцам.

— Привет всем, — присел я на крыльцо рядом с Лейном и кивнул на шеренгу: — Свежее мясо?

— Они, родимые. — Ур высморкался. — Только что через портал перекинули. Все, кончился отдых. Сейчас их погоняют еще, распределят по ротам — и в бой.

— Н-да? — опечалился я. — Прямо сегодня?

— Сегодня вряд ли, — обнадежил меня Лейн. — Пока распределят, потом инструктаж… С завтрашнего дня начнется карусель, не раньше. Хотя по идее завтра у нас должен быть выходной. А что, есть предложения?

— Ну, как не быть. — Я подмигнул ему. — Только в этот раз вам придется и в храм прогуляться со мной. А нам точно позволят из расположения уйти?